Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945
Во Второй мировой войне мало периодов, когда происходили более резкие и трагические перемены хода военных действий, чем в эту последнюю неделю февраля и первую неделю марта 1943 года. Казалось, что германская армия совершила большее, чем снова продемонстрировала свою способность к возрождению, – она продемонстрировала свое неоспоримое превосходство на тактическом уровне над самым грозным из своих противников. Она восстановила свой фронт, разбила надежды союзников, отрубила острие русского копья. Прежде всего она вернула себе моральное превосходство. ОКХ уже начало планировать, а Ставка с опасением ожидать нового германского наступления летом.
Воодушевленный этим и уверенный в новых, смягчившихся отношениях со своими генералами, Гитлер уступил просьбе Клюге, чтобы он посетил штаб группы армий «Центр».
Прошло почти два года с тех пор, как фюрер приезжал к ним, но личный состав в штабе мало изменился за исключением того, что теперь вместо Бока был К л ю г е. В 1941 году несколько человек из этих молодых офицеров носились с безумной мыслью о похищении Гитлера. В марте 1943 года эти самые офицеры все еще служили здесь, но, став старше и мудрее, они разработали план, который был куда более решительным.
Теперь все заговорщики пришли к единому выводу о том, что Гитлер должен быть убит. «Смещение» или какая-либо другая формула больше не рассматривалась, и не только из-за физических трудностей, но и потому, что ни один офицер Генерального штаба или командир даже не помыслил бы о том, чтобы встать на их сторону, пока «жив фюрер», на верность которому они присягнули. Однако единственным элементом государства, способным уничтожить Гитлера и расправиться с его охраной, была армия; и единственной частью армии, которой это было под силу, являлась группа армий «Центр» в Смоленске. Заговорщиков беспокоила еще одна трудность: проблема овладения центральной администрацией в Берлине в период смятения, который неизбежно последует после смерти фюрера. Ибо теперь они поняли, что даже если покушение будет удачно, то, совершенное в глуби лесов России, оно представит не больше угрозы нацистскому режиму в Берлине, чем восстание какого-нибудь византийского легиона императорскому двору в Древнем Риме. Но к началу 1943 года Остер (теперь генерал) и Ольбрихт, начальник управления сухопутных сил в штабе внутренней армии, подготовили планы для одновременного захвата власти армией в Берлине, Мюнхене и Вене. Необходимо было только, как сказал Ольбрихт Трескову в феврале, «поднести запал».
Тресков вел психологическую обработку нервного и впечатлительного Клюге с тех пор, как фельдмаршала назначили командующим группой армий. Клюге унаследовал от Бока Шлабрендорфа как своего адъютанта, и молодой майор, просматривая бумаги шефа, наткнулся на письмо от Гитлера, в котором упоминался чек на крупную сумму, одобренный Гитлером в октябре 1942 года. Шлабрендорф немедленно сообщил об этом Трескову, и оба объединились в психологическом шантаже фельдмаршала, отягощая его и без того неспокойную совесть и усиливая его обычную нерешительность. Зимой они даже уговорили Клюге, чтобы тот встретился с Гёрделером. И ученый доктор приехал на фронт (с документами, которыми его обеспечил абвер) и держал перед Клюге долгую и убедительную речь о целях заговорщиков и необходимости устранения Гитлера.
Представляется весьма маловероятным, что Клюге на самом деле пригласил Гитлера с целью убить его. Гораздо вероятнее, что в этом проявилось традиционное двойственное отношение Генерального штаба: если фюрер останется невредим, то «нормальный» приезд его ничем не повредит Клюге и его интересам (не может быть, чтобы Клюге был в восторге от необычного внимания, изливавшегося в последнее время на Манштейна). Если покушение будет успешным, то он не только превратится в главнокомандующего, но и поднимется на этот пост с незапятнанной честью. Собственно, даже есть сомнения в том, что Клюге вообще рискнул лично пригласить Гитлера. Тресков утверждал, что это он подал такую идею Шмундту, который потом убедил Гитлера.
После того как стали известны планы фюрера, началась первая стадия «поднесения запала». Адмирал Канарис, со своей (по-видимому, обычной) привычкой не считаться со здравым смыслом, созвал «совещание офицеров разведки» в группе армий «Центр». По-видимому, Клюге собрал все свое мужество, чтобы выглядеть бодро, но едва ли его обрадовал вид самолета Канариса, из которого на аэродром Смоленска высыпала целая группа заговорщиков, да еще менее чем за неделю до намеченного приезда фюрера. Один из них, генерал Эрвин Лахоузен, привез с собой партию особых британских бомб с часовым механизмом с тремя различными типами взрывателей на случай, если подведет непосредственный способ «казни». И он подвел, потому что в последний момент Клюге не решился принять участие в заговоре.
Исходный план состоял в том, что Гитлера должен был застрелить подполковник барон фон Бёзелагер и его товарищи, офицеры 24-го кавалерийского полка, отборной части, в то время расквартированной в Смоленске. Бёзелагер утверждал, что все солдаты в его части надежны и что они смогут справиться с охраной СС Гитлера. Но едва улетел Канарис с коллегами, усовершенствовав план действий в Берлине и увязав его, как они думали, с проектируемым покушением в Смоленске, как Клюге потерял самообладание. Он не может дать согласие на действия Бёзелагера, сказал Клюге Трескову, потому что ни германский народ, ни германский солдат не поймет такого акта. «…Мы должны дождаться, когда неблагоприятное развитие военных действий сделает устранение Гитлера очевидной необходимостью».
Но Тресков и Шлабрендорф не оставляли своего намерения убить Гитлера, и Лахоузен доставил им все необходимое. В течение двух дней они практиковались на заброшенном стрельбище Красной армии и учились обращению с выбранным ими типом взрывчатки. Она состояла из компактных плиток нитротетраметана, которые могли собираться в секции наподобие детского строительного конструктора. Секции можно было собирать, чтобы получать бомбы любой мощности. Эта взрывчатка была создана англичанами, и ее спускали на парашютах партизанам Сопротивления для ведения диверсионной работы. Для нее были разработаны три типа взрывателей: десятиминутный (впоследствии использованный Штауффенбергом при покушении 20 июля), получасовой и двухчасовой. Вначале Тресков склонялся к применению десятиминутной бомбы во время самого совещания, но потом он и Шлабрендорф согласились с тем, что это будет слишком расточительный способ добиться своей цели. К тому же был риск, что может погибнуть ряд кадровых армейских офицеров, намеченных на административные посты в новом правительстве (включая «умненького Ганса» (Клюге), как его прозвали). Нет, самым хорошим вариантом, сказали они, будет воздушная катастрофа.
После обычных откладываний 13 марта Гитлер и его свита появились в Смоленске. Они прибыли на двух самолетах – личная охрана из 25 эсэсовцев, доктор Морелль, фрейлейн Манциали (специалистка по вегетарианским блюдам) и масса адъютантов и курьеров. Вечером у Шлабрендорфа был случай лично убедиться в том, какое внимание Гитлер уделял защите собственной жизни и какой огромной была задача, стоявшая перед заговорщиками. Пока Гитлер и Клюге стояли перед картой на стене, Шлабрендорф, шагая по комнате, подошел к столу, на который Гитлер положил свою фуражку. Бесцельно взяв ее в руки, молодой адъютант был поражен – «она была тяжелая, как пушечное ядро». В подкладку, включая и козырек, была заложена закаленная вольфрамовая сталь весом в четыре фунта для защиты от снайперов!
Когда фюреру со своими приближенными пришла пора уезжать, Тресков подошел к одному из штабных офицеров Гитлера, полковнику Брандту, и попросил его об одной любезности. Не мог бы полковник взять с собой в Восточную Пруссию пару бутылок бренди, которые Тресков пообещал своему приятелю в Растенбурге, генералу Гельмуту Штиффу? Брандт не возражал и сказал, что возьмет. Клюге и Тресков доехали до аэродрома в одной машине с Гитлером; за ними ехал Шлабрендорф с «бутылками бренди». На летном поле уже ждали два самолета «кондор». Но к облегчению заговорщиков, они увидели, что Брандт направился к самолету Гитлера, а большая часть охраны СС стала подниматься в другой самолет. В последний момент Шлабрендорф включил взрывное устройство (оно было поставлено на полчаса) и вручил сверток Брандту. Закрылась дверца, и самолет покатился по взлетной дорожке. Оба офицера стояли и смотрели, как он оторвался от земли и исчез в гряде серых облаков в направлении Восточной Пруссии.
Минуты таяли. Тресков позвонил в Берлин, поговорил с капитаном Гере, который должен был, в свою очередь, повторить пароль Остеру и Ольбрихту. Они рассчитали, что при получасовом взрывателе взрыв должен произойти, когда самолет Гитлера будет подлетать к Минску, и о нем обязательно сообщит по радио один из сопровождавших истребителей. Но самолеты уже миновали Минск, и Вильну, и Каунас (Ковно), и через два часа дежурный буквопечатающий аппарат принял сообщение, что самолет фюрера благополучно приземлился.
