Екатерина Коути - Суеверия викторианской Англии
В Стаффордшире излюбленным напитком был lamb's wool — «ягнячья шерсть», которым хозяева угощали рабочих и служащих. Этот пунш Несложно приготовить в домашних условиях: «К одной кварте горячего эля добавить мякоть шести печеных яблок, а также тертый мускат, имбирь и коричневый сахар по вкусу. Тщательно размешать и подавать горячим».
Пользовалось спросом вино из ягод бузины — дерева, вселявшего страх в нечистую силу. Пить его было не только приятно, но и полезно для спасения души — нечисть близко не подберется!
«Вассейл» — рождественский пунш
Городские джентльмены предпочитали более изысканные глинтвейны. Например, в конце «Рождественской песни» подобревший мистер Скрудж предлагает своему клерку побеседовать за чашей «дымящегося епископа» — глинтвейна из красного вина, портвейна, сахара, специй и севильских апельсинов. Б Средние века его пили из чаши, напоминавшей епископскую митру. Среди других глинтвейнов, названных в честь должностных лиц, были «дымящийся папа» — из бургундского, «дымящийся кардинал» — из рейнского вина и, наконец, «дымящийся бидль» — из имбирного вина с добавлением изюма.
Зимние праздники не обходились без чаши с пуншем «вассейл» (wassail), название которого восходит к англо-саксонскому приветствию «waes haeil» — «будь здоров».
Б кулинарной книге 1906 года «Буфет холостяка» приводится следующий рецепт этого пунша: «К пинте эля добавить по полунции тертого имбиря и муската, щепотку корицы и полфунта коричневого сахара. Нагреть и размешать, не доводя до кипения. Добавить еще две пинты эля, полпинты хереса, цедру одного лимона, растертую с кусочком сахара, и шесть печеных яблок без сердцевины. Подавать горячим, с кусочком яблока в каждой чашке».
Чашу с вассейлом захватывала с собой молодежь, когда отправлялась христославить к соседям. Изначально в этой церемонии принимали участие исключительно девушки, но уже в XIX веке появились смешанные группы певцов. В своих песнопениях они благословляли хозяев, слуг и всю домашнюю скотину, желали хозяйке вкусного пирога, а хозяину — смачного куска говядины. Вознаграждением за приветливые слова и глоток пунша были деньги, еда или сласти. Кроме Рождества подобным образом колядовали на Новый год и в двенадцатую ночь, накануне Крещения.
После обильной трапезы и не менее обильных возлияний возникала потребность в небылицах, и чем страшнее, тем лучше. На юге Йоркшира поговаривали, что с приближением Рождества призраки обретают силы. Некоторые привидения появлялись только раз в году и под самый праздник. В 1830 году, как раз в сочельник, развеселая компания собралась в кабаке Уорстэда, Норфолк. Под стук пивных кружек мужчины начали травить байки. Не забыли они упомянуть и местную достопримечательность, призрачную Леди в белом. Каждый сочельник, как только пробьет полночь, ее силуэт мелькает на колокольне приходской церкви. Один из гуляк решил встретится с призрачной леди, да не просто на нее поглазеть, а поцеловать! Сказано — сделано, да только грубияна ожидала жестокая кара. Когда остальным мужчинам надоело бродить вокруг колокольни, они поднялись наверх и увидели побледневшего приятеля. Он забился в угол и не отвечал на расспросы. Его отнесли в кабак, где он пришел в чувство и успел прошептать: «Я видел ее! Там! Там!». Это были его последние слова. На что еще он мог рассчитывать? Не стоит лезть к английской леди с двусмысленными предложениями!
Рождественские гулянья
Как и современные дети, их викторианские сверстники с нетерпением ждали подарков. Подарки клали под елку или опускали в чулок, заблаговременно подвешенный у камина. В зависимости от достатка семьи ребенок мог рассчитывать как на дорогостоящую заводную куклу, так и на апельсин.
Приносил подарки Рождественский дед. Одушевленное воплощение Рождества впервые упоминается в гимне Ричарда Смарта середины XV века. Вежливый пастор величает его «сэром Рождество». При Тюдорах и Стюартах он именовался «Рождественским капитаном», «Рождественским лордом» или «принцем Рождество». Со временем англичане понизили его в чине до обыкновенного деда, точнее, отца — Father Christmas, батюшка Рождество. Гравюры первой половины XIX века изображают его румяным весельчаком в костюме елизаветинской эпохи и с огромной кружкой пива. Однако именно в XIX веке Рождественский дед сменил род деятельности. Вместо того чтобы пировать со взрослыми, он начал приносить подарки малышам. Его зеленую мантию постепенно вытеснили красная куртка и колпак на меху, да и сам дед утратил отличительные черты, слившись с образом своего американского коллеги Санты-Клауса.
Рождественский дед
Только в середине века возник обычай обмениваться рождественскими открытками. Подоплекой обычая стало появление марок стоимостью в один пенни, что значительно удешевило почтовые пересылки. В 1843 году художник Джон Калкотт Хорсли, специалист по сюжетам о «доброй старой Англии», выгравировал и раскрасил вручную первую рождественскую открытку. В центре он изобразил веселое семейство с бокалами вина, на боковых панелях — мужчину и женщину, раздающих милостыню. Подпись гласила «Веселого Рождества и счастливого Нового года!» Тираж у первой открытки был небольшим, около 2000 экземпляров, по шиллингу за штуку, но уже к 1860 начался массовый выпуск дешевых открыток. Религиозная тематика на ранних открытках почти полностью отсутствовала. Зато они пестрели пудингами, гирляндами из остролиста и улыбающимися котятами.
Двадцать шестого декабря отмечали День святого Стефана, любимый праздник английских слуг. За ним закрепилось название «Дня коробок» из-за обычая складывать деньги и поношенную одежду в коробки, которые отдавали прислуге. В 1871 году 26 декабря добавили в Закон о банковских выходных, так что магазины и банки в этот день не работали. В домах среднего класса было принято давать слугам выходной. Хозяева доедали остатки рождественской трапезы, так что денек могли обойтись без кухарки. Великодушные аристократы устраивали для своей прислуги торжественный ужин, а порой даже бал. Чаевые получали не только домашние слуги, но и почтальоны, фонарщики, посыльные, разносчики газет — иными словами, все те, кто в течение года оказывал какие-либо услуги. Даже трактирщики бесплатно угощали своих постоянных клиентов.
Не все обычаи, связанные со Днем святого Стефана, были такими мирными. Поскольку святой Стефан прослыл покровителем лошадей, в его праздник им пускали кровь. Не со зла, разумеется, а в профилактических целях, чтобы укрепить им здоровье на весь грядущий год.
В Ирландии, Шотландии, на острове Мэн и в некоторых юго-западных графствах Англии 26 декабря называли Днем королька. Хотя в обычное время на убийство «короля птиц» налагалось табу, в этот день королькам приходилось несладко. Жестокий обычай связывают с авгурами и предсказаниями будущего по птичьим внутренностям. Королек же стал жертвой потому, что эта птица якобы выдала святого Стефана преследователям. Теперь ее потомки расплачиваются за совершенное некогда злодеяние. Корнуолльская версия сообщала, что после обращения апостола Павла в христианство все зло из его души переместилось в королька. Мальчишки привязывали убитых птиц к шесту и ходили колядовать по деревне. Прохожим предлагали перо в обмен на мелкую монету. От покупателей не было отбоя, ведь, согласно моряцким поверьям, такое перышко уберегало от сглаза и кораблекрушения. Ощипанный трупик, уже непригодный для коммерции, торжественно хоронили на кладбище или зарывали на побережье.
Далеко не везде День королька сопровождался убийством виновника торжества. В Киркмэйдене (Шотландия) птичек украшали лентами и отпускали на волю, а в Пембрукшире (Уэльс) носили живыми в клетке.
С 26 декабря и до Крещения начинались святочные вечера. К Святкам приурочивались пантомимы, которые любительские труппы показывали в частных домах, кабаках или на открытом воздухе, а после представления собирали со зрителей плату. В представлении принимали участие исключительно мужчины и молодые парни. Женские роли тоже играли переодетые юноши. Тем более необычным, даже противоестественным кажется желание Юстасии Вей, героини романа «Возвращение на Родину», выступить в пантомиме в роли Турецкого рыцаря. Томас Гарди описывает отрепетированное сражение:
«И они стали биться: и Храбрый солдат очень эффектно пал от поразительно слабого удара Юстасии. <…> Затем после нескольких и довольно-таки слабо прозвучавших реплик Турецкого рыцаря и его похвальбы, что он точно так же разгромит святого Георгия и всю его рать, на сцену торжественно вступил сам святой Георгий, победоносно размахивая мечом <…> Будучи ранен, рыцарь упал на одно колено, согласно ремарке. Тотчас появился Доктор и восстановил его силы, дав ему отпить из своей бутылки, и бой возобновился, причем Турок слабел постепенно, пока не испустил дух».
