Григорий Василенко - Найти и обезвредить
К тому времени уже вышло постановление ЦК партии «Об организации борьбы в тылу германских войск», и хотя фронт был от нас далеко и казалось совершенно невероятным, что он может когда-нибудь сюда прийти, озабоченность секретаря крайкома была мне понятна. Побывал в Новороссийске в краеведческом музее, внимательно изучил архивные материалы о зеленых, съездил кое-куда на места и пришел к выводу, что партизанить на Кубани можно главным образом в лесистых предгорных районах края, есть где заложить и базы. Не следовало при этом пренебрегать и опытом зеленых.
Обо всем этом я и доложил Селезневу. Правда, лично мне заниматься этим делом не пришлось. Партизанские базы и тайники закладывали Петр Лукич Печерица, зампредседателя крайсполкома, и другие товарищи из партийного актива. Заранее подготовленные, эти базы выручали в критический момент не только партизан, но и регулярные части нашей армии, позиции которых располагались в труднодоступной гористой местности, где со снабжением продовольствием было туго.
Год войны многое переменил в облике Краснодара. И хотя бомбили его не часто — больше доставалось Новороссийску и Туапсе, — город обрел суровые черты военного времени и жил по его законам. Ежедневно десятки тысяч людей выходили на строительство оборонительных сооружений. На улицах и в скверах, на окраинах города появились противотанковые заграждения, окопы и щели. Титаническую работу проделала партийная организация края под руководством крайкома, создав десятки истребительных батальонов, сформировав ополчение, подполье, партизанские отряды. Комитет обороны занимался эвакуацией населения, промышленных предприятий, ценного имущества, скота. Все, что невозможно было вывезти, подлежало уничтожению. «Ни одного килограмма хлеба, ни одного литра бензина врагу!» — таким был приказ партии.
Решением крайкома партии был создан штаб по спецмероприятиям, возглавить который поручили мне. И Селезнев, и начальник краевого управления НКВД К. Г. Тимошенков не раз подчеркивали государственную важность стоящих перед штабом задач. Да я и сам понимал, что это дело не простое: многие предприятия Краснодара все еще продолжали давать свою продукцию фронту. Особенно хорошо был налажен выпуск боеприпасов — снарядов, мин, патронов.
Надо сказать, что к этому времени в наши ряды влилась большая группа чекистов Крыма, прикомандированная к краевому управлению после захвата врагом полуострова. Пополнился прибывшими товарищами и наш отдел.
Работа строилась таким образом. На каждый объект, подлежащий уничтожению, выделялась группа подрывников. Помимо чекистов, в нее входили представители администрации данного предприятия и партийные активисты. Определялись способы уничтожения объекта. Привлекались опытные специалисты. Рассчитывалась сила зарядов, определялись места их заложения и так далее. Словом, дел невпроворот. Ежедневно приходилось бывать на объектах, проверять, уточнять, корректировать. Голова шла кругом от цифр и схем. Товарищи стали называть меня не иначе как начальником по взрывам, а подтрунивая, еще и «ваше подрывательское степенство», но я не обижался. Это только говорят: ломать — не строить. Ломать тоже надо уметь. В этом я убедился на собственном опыте. Как, скажем, поджечь хранилище с сырой нефтью, никто из нас не знал. Бросишь спичку — не горит, тряпку зажженную — тоже не горит. Тут потребовалась целая технология поджога, и мы этим занимались.
В тесном контакте с нами работала в Краснодаре группа Николая Константиновича Байбакова, заместителя наркома нефтяной промышленности (ныне председатель Госплана СССР). Она разрабатывала технологию вывода из строя нефтепромыслов и методы долговременной консервации скважин. Проводились эксперименты, потом это воплощалось в реальных условиях. Забегая вперед, скажу, что немцам так и не удалось за время оккупации пустить в эксплуатацию ни одной нефтяной скважины, а стало быть, и получить для своих нужд ни литра кубанской нефти, хотя этим и занимались прибывшие из рейха специалисты по нефтедобыче.
Но не надо думать, что чекисты готовили только взрывы. Краснодар стал прифронтовым городом, и естественно, что на него была нацелена вражеская разведка. Необходимо было выявлять и обезвреживать ее агентуру. Кроме того, как это обычно бывает в трудные времена, на поверхность всплыла всякая нечисть — дезертиры и мародеры, любители погреть руки на человеческом горе. Всем им надлежало дать решительный отпор, не допустить хаоса и паники. Для оказания практической помощи из Москвы в Краснодар прибыла группа руководящих работников НКВД во главе с заместителем наркома.
Фронт неумолимо откатывался к югу. Обескровленные в непрерывных боях с численно превосходящим и хорошо оснащенным противником, наши армии не в силах были сдержать врага. Обстановка требовала решительных мер.
28 июля Ставка преобразовала Южный и Северо-Кавказский фронты в один — Северо-Кавказский. Командующим был назначен маршал С. М. Буденный. Фронту было приказано остановить врага любой ценой. 30 июля войскам зачитали приказ Сталина № 227, в котором прямо говорилось:
«Отступать дальше — значит, загубить себя и вместе с тем нашу Родину… Ни шагу назад без приказа высшего командования! Таков приказ нашей Родины!»
Начало августа выдалось для всех кубанских чекистов особенно напряженным. Мы вновь и вновь проверяли, все ли готово на объектах, как настроение у людей, уточняли с военным командованием вопросы взаимодействия и связи.
И все же в душе теплилась надежда: а может, все-таки остановят врага, может, не придется нам крутить свои адские машинки и сжигать народное добро. Хочу упомянуть здесь к слову и о моральной стороне нашего нелегкого задания. Разве легко было поднять руку на то, что создавалось кровью и потом твоего народа, ценой огромного напряжения сил? Разве легко уничтожить все то, что сам же ты ограждал от врага и сберегал пуще собственного ока? Конечно, мы все хорошо понимали вынужденную меру такого шага, но вновь и вновь приходилось внушать людям, что враг, если уж суждено ему сюда добраться, должен найти здесь груды развалин и кучи пепла.
В августе стало окончательно ясно, что город мы оставляем. В этот день в крайкоме партии состоялось совещание, в котором принял участие маршал С. М. Буденный. Командующий еще раз от имени партии в категорической форме потребовал принять все меры, чтобы враг не воспользовался ни кубанской нефтью, ни кубанским хлебом.
На руки мне выдали мандат, подписанный заместителем командующего фронтом, с широкими полномочиями по выполнению специального задания командования в зоне действия Северо-Кавказского фронта. Всем организациям и воинским частям вменялось в обязанность оказывать мне всяческое содействие и помощь. Этот документ был необходим по той причине, что я оставался со своими людьми в городе и покинуть его мог лишь в числе последних, при условии полного выполнения задания.
Штаб наш располагался на четвертом этаже в здании управления. Телефонная станция еще работала, и я поддерживал связь со всеми объектами, подлежащими уничтожению. Со мной было пять человек: мой помощник Володя Грошев, Старков и еще трое чекистов. Остальные располагались по своим объектам, разбросанным по всему городу. Мой заместитель Геннадий Зверев находился на нефтеперегонном заводе, Василий Клечкин — на нефтехранилище, Шишкин и Михеев отвечали за узел связи, Калмыков — за мясокомбинат. Словом, каждый на своем боевом посту.
Весь день нескончаемым потоком уходило за Кубань гражданское население. Уже слышна была канонада близкого сражения. Фашистская авиация начала регулярные бомбежки города. Причем бомбила в основном жилые кварталы и не трогала промышленные объекты. Видно, рассчитывала сохранить их целехонькими.
Запасы продовольствия, которые не успели вывезти, городские власти раздавали населению…
В два часа ночи раздался телефонный звонок. На проводе Селезнев:
— Товарищ Бесчастнов? Крайком партии и командование фронта покидают город. Остаешься со своими чекистами. Действуй по плану. Держи связь с командармом Рыжовым. Мы очень надеемся на вас. Устройте фашистам хороший фейерверк. Пусть надолго запомнят Краснодар…
С командующим 56-й армией генералом А. И. Рыжовым у нас давно уже все было оговорено. Решили взрывать объект в момент занятия их противником по сигналу военных или же самостоятельно, если враг окажется в непосредственной близости. Сигналом для уничтожения нефтеперегонного завода и нефтехранилища должен был стать взрыв военными саперами железнодорожного моста через Кубань.
Город не спал. В разных его частях зловещим багровым заревом полыхали пожары. Слышалась близкая канонада. И безостановочно стекались к переправам через реку нескончаемые потоки беженцев. Штаб наш бодрствовал. Я сидел у себя в кабинете и, пользуясь относительным затишьем, впервые за последнее время попытался осмыслить происходящее. Со всей трагической очевидностью приоткрылась для меня зловещая суть «Эдельвейса». Лирическое название гитлеровского плана никак не соответствовало его варварским устремлениям. Он был нацелен на жизненно важные районы страны, чтобы лишить ее нефти и хлеба, отрезать от морских коммуникаций и задушить в тисках голода. Все то, что, захлебываясь от хвастовства, трубила геббельсовская пропаганда и печатали фашистские газеты, в совокупности со сведениями, которые удалось добыть в последние дни моим коллегам-чекистам от арестованной агентуры врага, создавало довольно определенную картину. Ближайшая цель гитлеровцев — захват Кавказа с его нефтью и огромными продовольственными ресурсами, уничтожение нашего Черноморского флота, втягивание в войну Турции, а глобальная задача — выход к Ближнему Востоку и далее в Индию, завоевание мирового господства. Гитлеровцы не делали из этого большого секрета. Как только началось наступление на Ростов, Риббентроп публично заявил:
