Николай Стариков - Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока

Прокурор тов. Вышинский формулирует вопросы медицинской экспертизе. Эти вопросы имеют целью выяснить обстановку и организацию злодейского умерщвления А. М. Горького, В. В. Куйбышева, В. Р. Менжинского и М. А. Пешкова (сына А. М. Горького), а также обстоятельства покушения, совершенного обвиняемыми Ягодой и Булановым на жизнь тов. Н. И. Ежова.

На этом вечернее заседание заканчивается, и Председательствующий объявляет перерыв до 11 часов 8 марта.

Утреннее заседание 8 марта

Председательствующий. Подсудимый Левин, показания, данные на предварительной следствии, вы подтверждаете?

Левин. Подтверждаю.

Вышинский. Подсудимый Левин, расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Ягодой и каковы были результаты вашей близости к Ягоде?

Левин. С Ягодой знакомство началось у меня еще с начала 20-х годов. Я лечил покойного Дзержинского, Менжинского. Встречался от поры до времени с Ягодой и оказывал ему медицинскую помощь. Более частые встречи с ним стали устанавливаться у меня, примерно, с 1928 года, в связи с переездом в Москву Алексея Максимовича Горького.

Всем известно, что Алексей Максимович Горький с молодых лет болел туберкулезом в очень тяжелой форме. Он жил ряд лет, и до революции и после революции с 1921 года, в Италии. С 1928 года он приезжал в Москву на летние месяцы, когда климатические условия под Москвой для легочных и сердечных больных были относительно благоприятными.

Во время приездов в Москву я, как постоянный врач Алексея Максимовича Горького, бывал у него чрезвычайно часто. Он жил за городом, под Москвой. Я оставался у него на ночь даже в тех случаях, когда не было ничего экстренного. Одновременно в этом доме также часто бывал Ягода. Там мы часто встречались. Установились не отношения случайного врача и больного, а отношения знакомых людей.

В то же время участились и мои посещения Ягоды у него на дому или на даче. Таким образом устанавливалось все более близкое знакомство.

Нужно сказать, что Ягода относился ко мне очень хорошо, проявляя разные признаки внимания. Эти признаки внимания с его стороны мне льстили.

Вышинский. В чем выражалось это внимание?

Левин. Ну, например, у него были прекрасные цветы, оранжерея, и он посылал мне цветы, посылал очень хорошее французское вино. Один раз он сделал мне весьма ценный для меня подарок: предоставил мне в собственность дачу в подмосковной местности, где я и проживал в течение 5-6 лет в летние месяцы со своей семьей.

Вышинский. Оказывал Ягода вам содействие в ваших поездках за границу, устраняя различные таможенные формальности?

Левин. Да, он давал знать на таможню, что меня можно пропустить из-за границы без осмотра.

Вышинский. И долго так продолжалось?

Левин. С первой моей поездки к Алексею Максимовичу в 1928 или 1929 году и до последнего времени.

Вышинский. Вы понимали, что вы пользовались грубым нарушением советских законов и шли на это беззаконие из-за корыстных целей?

Левин. Да, я понимал.

В 1932 году Алексей Максимович решил совсем переехать в Москву со всей своей семьей. В составе семьи был его сын Максим Алексеевич Пешков. В начале 1933 года, зимой, во время одного из моих посещений Ягоды, во время прогулки у него на даче, он начал со мной разговор, к которому несколько раз потом возвращался, разговор относительно сына Алексея Максимовича — Максима Алексеевича Пешкова.

Во время одной такой беседы он и сказал мне: видите ли, Макс, как он его называл, не только никчемный человек, но и оказывает на отца вредное влияние. Отец его любит, а он, пользуясь этим, создает нежелательное и вредное окружение в доме у Алексея Максимовича. Его необходимо убрать. Нужно сделать так, чтобы он погиб.

Вышинский. То есть?

Левин. Добиться его смерти.

Вышинский. Значит, его убить?

Левин. Конечно.

Вышинский. И Ягода предложил вам осуществить это дело?

Левин. Он сказал: «вы должны нам в этом помочь. Учтите, что не повиноваться мне вы не можете, вы от меня не уйдете. Вы обдумайте, как можете сделать, кого можете привлечь к этому. Через несколько дней я вызову вас».

Он еще раз повторил, что невыполнение этого грозит гибелью и мне и моей семье. Я считал, что у меня нет другого выхода, я должен ему покориться.

Вышинский. Пробовали вы протестовать, сказать кому-нибудь об этом, сообщить?

Левин. Нет, не пробовал. Я никому не сказал и принял решение. Приняв решение, приехал к нему. Ягода сказал мне: «Вам одному, вероятно, это трудно будет сделать. Кого вы думаете привлечь к этому делу?» Я ему ответил, что вообще ввести нового врача в дом Алексея Максимовича очень трудно, — там этого не любили. Но есть один врач, который все-таки бывал у Максима Алексеевича во время одного из моих отпусков, это — доктор А. И. Виноградов из санчасти ОГПУ. Его хорошо знал Крючков. Виноградов был направлен им, если не ошибаюсь (Крючков был постоянным секретарем Алексея Максимовича). Я сказал, что его надо будет обязательно к этому делу привлечь. Затем еще я говорил, что если бы нужен был еще кто-нибудь из консультантов, то единственный консультант, который в этом доме бывал, это профессор Дмитрий Дмитриевич Плетнев. Так шел 1933-й год. Он меня торопил.

Вышинский. Кто он?

Левин. Ягода. В это время возник у него новый замысел. При встречах Ягода часто спрашивал меня о состоянии здоровья Вячеслава Рудольфовича Менжинского, тогдашнего председателя ОГПУ, который тогда тяжело хворал. Ягода был заместителем председателя ОГПУ. Нужно сказать, что Менжинский с первых лет революции был моим постоянным пациентом. В 1926 году у него был тяжелейший припадок грудной жабы. С 1932 года Вячеслав Рудольфович стал постоянным пациентом Казакова.

Вышинский. Расскажите, что же конкретно вам говорил Ягода о Менжинском?

Левин. Несколько раз он просто расспрашивал о состоянии здоровья Менжинского, а в октябре или ноябре он меня опять спросил — «как здоровье Менжинского?» Я сказал, что, по моим сведениям, очень плохо. Ну, он говорит: «Зачем же тянуть? Он обреченный человек».

Вышинский. Не говорил ли вам Ягода о том, что необходимо убить Менжинского?

Левин. Говорил.

Вышинский. И вы тогда сказали, кого для этого нужно привлечь?

Левин. Доктора Казакова.

Вышинский. Вы вызвали Казакова для чего? Для лечения или для умерщвления?

Левин. Для второго.

Вышинский. Почему именно Казакова?

Левин. Он лечил лизатами, а лизаты приготовлял Казаков сам у себя в лаборатории.

Вышинский. Значит, он мог приготовить все, что угодно?

Левин. Приготовить такие лизаты, которые бы не помогали, а вредили.

Вышинский. Это равносильно яду.

Левин. Совершенно верно. Тут я сказал Ягоде: «Поскольку в курсе лечения бывают перерывы, паузы, а в период этих перерывов я бывал у Вячеслава Рудольфовича Менжинского, то я могу соединить лизаты с каким-либо сердечным лекарством, которое в комбинации с лизатами могло бы приносить вред».

Вышинский. Вы объяснили это Ягоде?

Левин. Да, Ягоде.

Вышинский. А Ягода, что сказал?

Левин. Он сказал, что с Казаковым он поговорит и директиву даст. Когда я увиделся с Казаковым в конце 1933 года, я узнал, что его вызывал Ягода для беседы, он знает, что делать и со мною поговорит, как будут приготовляться лизаты. Меня он спросил, какие сердечные лекарства буду я предлагать во время моего посещения.

Вышинский. Обвиняемый Казаков, вы подтверждаете показания Левина сейчас?

Казаков. В основном подтверждаю.

Вышинский. Вы подтверждаете, что с вами говорил Левин?

Казаков. Да.

Вышинский. Что именно он вам говорил?

Казаков. Я виделся с Левиным три раза и он постепенно меня вовлекал, — была майская, июньская и, наконец, октябрьская встреча.

Вышинский. В каком году?

Казаков. В 1933 году.

Вышинский. Значит, в 1933 году было три встречи?

Казаков. Во время майской встречи он сказал, что зря вы возитесь с Менжинским. Менжинский — живой труп. Я считал, что у Менжинского развивался хронио-сепсис. Левин со мной не согласился, и в результате этого я был отстранен. В июне я встретился с ним. Он высказал мнение, что я был прав в своем диагнозе относительно развившегося у Менжинского хронио-сепсиса на почве гриппа. Там была группа врачей, и они не возражали, чтобы я начал лечить его.