Алексей Ракитин - Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)
То самое «здание с тремя огромными трубами» в Томске-7, о строительстве которого английская МИ-6 узнала в 1955 г. от посетителя сумасшедшего дома. Представлена фотография с сайта Артемия Лебедева , побывавшего в ЗАТО «Северск» и представившего любопытный фоторепортаж из бывшего Томска-7.
Радиоактивность этой шапки была невелика (зная период полураспада урана-238 нетрудно вычислить её величину в Беккерелях), но это никого не интересовало. Судя по всему, помимо урана на ней находились и следы каких-то иных изотопов — тем-то и был ценен этот трофей американской разведки. Для американских конгрессменов был важен вывод, который сделало разведывательное сообщество США на основании полученных из Томска материалов. Разведчики уверяли, что в пресловутом Томске-7 находятся в разной степени готовности по меньшей мере 6 реакторов по наработке оружейного плутония. Тепловая мощность первого определялась в 100 МВт, остальных — выше, но конкретных цифр никто из разведчиков назвать не мог.
Вся эта информация вызвала немалый интерес конгрессменов. Сейчас — да притом глядя из России — очень трудно понять причину сложившейся ситуации, но видимо американских законодателей смутило несоответствие причинно-следственных связей в докладах разведки, посвящённых Томску-7. Во-первых, конгрессмены явно не поверили рассказам о «добрых немцах», узнавших почти случайно самые охраняемые тайны Советского Союза, а во-вторых, они усомнились в принципиально важном выводе о цели строительства «атомного города». Ведь представленные образцы не содержали следов америция-241, указывающих на получение там именно плутония.
Вызванный на слушания Объединённого Комитета капитан военной разведки Джон Реджинальд Крейг повторил конгрессменам легенду о «немце с шапкой» и заверил, что уран попал на головной убор до начала производственного цикла наработки плутония. Потому, дескать, на нём не оказалось сопутствующих плутониевому циклу «хвостов», но сомневаться в точности докладов разведки оснований нет никаких — в Томске-7 готовится к запуску именно масштабное плутониевое производство. Такое объяснение, однако, не удовлетворило законодателей и они потребовали явиться на слушания начальника капитана Крейга — главного «атомного разведчика» Пентагона полковника Бориса Пашковского. Тот ничего не добавил к словам своего подчинённого, заверив конгрессменов в точности информации, которая им предоставлена разведкой.
Фотография строящейся «Сибирской станции», мощного производственного комплекса по наработке оружейного плутония, (в советской топонимике это место называлось «Томск-7») с борта американского самолёта-разведчика U-2. Снимок сделан во время шпионского пролёта 21 августа 1957 г.
Однако парламентарии ему не поверили тоже. Ведь они получали информацию не только от ЦРУ или военной разведки, но от других ведомств (прежде всего Госудраственного департамента) и потому неплохо были осведомлены о положении дел в СССР. Конгрессмены прекрасно понимали, что советские власти никогда бы не выпустили из страны этнического немца, проживавшего в закрытом городе в непосредственной близости от одной из самых секретных строек страны Советов (Томск был объявлен «закрытым для посещения иностранцами» городом 15 января 1952 г. наряду с некоторыми другими сибирскими городами). Кроме того, советские люди той поры никогда не выезжали из страны в той одежде, которой пользовались на работе и дома. Перед поездкой каждый счастливчик получал направление в особое ателье, где ему шили совершенно новую одежду. Отъезжающий полностью заменял свой гардероб — от шапок до ботинок — по стоимости, равной примерно 10 % цены этих вещей в коммерческом магазине. Потом на протяжении многих лет эти вещи бережно донашивались, потому что шанса ещё раз так удачно обновить гардероб могло более не представиться. Такая практика продержалась вплоть до начала 70-х гг. В каждом крупном советском городе, где осуществлялось оформление документов на выезд, находилось и специальное ателье для пошива одежды выезжающим за рубеж — это не шутка и не преувеличение. О том, что эти граждане проходили ещё и специальный инструктаж, думаю, сейчас знают все благодаря бессмертной песне Владимира Высоцкого («Я вчера закончил ковку, // Я два плана залудил (…)»). Невозможно поверить, чтобы пожилой немец, получивший долгожданное разрешение на выезд к сыну, согласился бы рискнуть своей свободой и положил бы в багаж старую шапку — её обнаружение при выездном контроле на границе грозило ему тюрьмой до конца жизни.
То, что Пашковский и его подчинённый не сообщили на комитетских слушаниях истинной информации было расценено как попытка ввести конгрессменов в заблуждение. Игра была очень опасной, поскольку от Конгресса всецело зависело финансирование разведывательных программ. Все лица, выступавшие перед членами комитета, приводились к присяге, и получалось, что полковник Паш оказался клятвопреступником. В отношении него было возбуждено служебное расследование, по итогам которого Борис Фёдорович был отправлен в том же году на пенсию с выслугой в военной разведке всего 17 лет. «Мавр сделал своё дело…»
Правда, надо отметить, что проводили Бориса Фёдоровича с почётом, как человека, который пострадал за хорошее дело (защищал от парламентариев ведомственные секреты). В его честь в Зале Славы военной разведки была установлена плита из розового мрамора с барельефом офицера и списком наград. К сожалению, ни одной фотографии этой памятной плиты добыть так и не удалось, есть лишь изображение мемориала в честь офицеров военной разведки США, погибших при исполнении служебных обязанностей. Завершая разговор о судьбе Бориса Пашковского, остаётся сказать, что после ухода из Вооружённых Сил он прожил ещё очень долгую жизнь, энергично участвовал в деятельности русской колонии в Калифорнии, помогал в создании казачьего музея, оставался прихожанином православной церкви. Умер Пашковский 11 мая 1995 г., похоронен на Сербском кладбище в Сан-Франциско.
Вернёмся, впрочем, к шапке, доставленной из Томска-7. Безусловно, таковая существовала, но попала она к американским разведчикам совсем не так, как об этом рассказывали на слушаниях в парламентском комитете Крейг и Паш. Никакой «немец» из закрытого Томска, а уж тем более Томска-7, не имел ни малейшего шанса выехать в 50-х гг. за пределы СССР и вывезти с собою шапку, изобличавшую его как шпиона. Упомянутая шапка появилась у американцев в результате спланированной и тщательно исполненной разведывательной операции — сомнений в этом быть не может. Однако детали этой операции американские разведчики не пожелали сообщить на закрытых заседаниях Объединенного Комитета по атомной энергии. Причём они не пожелали это сделать даже под угрозой увольнения (в конечном итоге, для Пашковского этим всё и закончилось!). Почему так случилось, в чём крылась причина такого нежелания говорить правду?
Ответ может быть только один — разведчики боялись утечки информации через административные структуры, связанные с комитетом Конгресса. Конгресс США не мог гарантировать сохранения в тайне информации, получаемой от разведывательных служб, хотя формально и не разрешал её разглашать. Представители разведок считали, что сообщаемые парламентариям сведения фактически открываются для всего мира (отличное рассуждение на эту тему содержится в книге Аллена Даллеса «ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа», в главе 16 «Демократия и безопасность», отсылаем заинтересовавшихся к ней). А потому неудивительно, что полковник Паш не пожелал открывать конгрессменам истинные детали секретной операции.
Что же могло происходить в Томске-7 на самом деле? Скорее всего, американцам удалось каким-то образом завербовать технического специалиста, работавшего там. Этот человек определённо имел допуск в реакторный зал и либо присутствовал при загрузке ядерного топлива, либо побывал там в скором времени после операции. Он был достаточно компетентен для того, чтобы объяснить американцам какой именно тип ядерного топлива призван нарабатывать первый из шести реакторов. Подчернём, что речь шла о ещё неработавшем в тот момент атомном реакторе! Определённо, этот человек не являлся строителем, поскольку строители ничего не смыслили в технической «начинке» тех сооружений, которые возводили. Вместе с тем, американский агент не был высокопоставленным техническим или административным руководителем, посвящённым в существенные детали проекта «Сибирской станции». Для выноса образца пыли он использовал шапку лишь потому, что иначе вынести образец пыли с охраняемой территории, не привлекая внимания окружающих и охраны, просто не мог. Любой пакетик с землёй, опущенный в карман, провоцировал лишние вопросы и подозрения, и прямо грозил разоблачением в случае его обнаружения.
