Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней
Первым заместителем у Калмыкова был Шокин, отвечавший в этом призрачном министерстве за электронику. Эпоха требовала создания электронных устройств чрезвычайно малого веса и габаритов, чтобы их размещать на ракетах с ядерным зарядом, где ценился каждый грамм и каждый миллиметр. Поэтому Шокин с интересом отнесся к разработкам советских «американцев», и по совету Устинова он берет их под свою «крышу». Более того, Старос уже начал развивать идеи по созданию совершенно новой отрасли, которая бы готовила элементную базу для «микроэлектроники» — термин, который именно Старос впервые ввел в практику и означавший «поле компьютерной технологии, связанное с интегрированными электронными узлами». На большой научной конференции еще в 1958 году Старос в своем докладе впервые серьезно обосновал необходимость новой технологии. Старосом и Бергом заинтересовался Аксель Берг, их стали приглашать на ВПК, где в обсуждениях стали прорисовываться контуры новой отрасли. А новая отрасль — это и новая должность — Министра, от которой Шокин отказываться вовсе не собирался. «Американцы» оказались под рукой очень кстати.
Они не только миниатюризировали компьютер, они настойчиво продвигали его вперед, хотя препятствия на этом пути возникли непредвиденные.
Сначала новый компьютер предложили Туполеву — для сверхзвукового пассажирского самолета. Но вмешался его сын, который, как рассказывает Берг, ничего не понял и договор расстроился.
Потом пошли переговоры с Королевым, там тоже встрял очередной чиновник, который затормозил все дело и пришлось разработчикам ехать к самому Королеву, чтобы объяснить — как машина весом в 20 кг может управлять космической навигацией.
Королеву это понравилось, и он решил, что после грядущей на днях операции подпишет приказ о взлете ракеты с компьютером на борту. Операцию Королеву делали два «кита» — министр здравоохранения Петровский и главный армейский хирург Вишневский. Оба кита, как известно, к операции не подготовились, провели ее небрежно, и Королев скончался.
Здесь будет город заложен
В 1962 году в Ленинград собрался приехать Хрущев и посетить по совету своего сына Сергея лабораторию Староса. Срочно позвонил Шокин, он интересовался — не сами ли они напросились на визит? К подобным вещам он относился чрезвычайно ревниво.
Никита Сергеевич появился в сопровождении большой свиты из министров (в их числе был и Шокин), генералов и партийных бонз. Об этой свите он высказался довольно оригинально: «Все это — говно! Вы этим жуликам не верьте, если что будет нужно, обращайтесь прямо ко мне».
Осмотрев разработки лаборатории, их технологические линии, Хрущев со вниманием выслушал часовой доклад Староса, в котором тот обрисовал перспективы развития микроэлектроники. Но особенно его поразил микроприемник, который Берг сунул ему прямо в ухо. В течение всего визит он слушал это минирадио, не вынимая его из уха и радуясь, как ребенок.
«Вы — золотые самородки, — сказал он на прощанье, — за вами — будущее». Он предложил им еще раз обращаться к нему за помощью и прислать письменные предложения по дальнейшему развитию микроэлектроники. Перед отъездом Хрущева Старос вручил ему один лист, на котором кратко и сжато были изложены перспективные предложения.
При демонстрации своего компьютера разработчики посетовали, что их лаборатория не в силах наладить массовый выпуск изделий и Никита Сергеевич обещал помочь.
Действительно, вскоре один из ленинградских заводов, принадлежащий министерству средств связи, сумел наладить серийный выпуск новых машин. Всего их сделали около 200 штук.
Через три месяца после отъезда Хрущева вышло постановление о создании Центра микроэлектроники, и о размещении его на месте только что запроектированного города — спутника под Москвой — нынешнего Зеленограда. Место для города выбрали Старос и Шокин, когда проезжали в автомашине по Ленинградскому шоссе.
— Здесь, — решили они, — вырастет город микроэлектроники.
Предусматривалось строительство целого комплекса НИИ, начиная от исследования материалов для микроэлектроники и собственного машиностроения, кончая производством интегральных схем, а также изделий из них. Каждому НИИ придавался завод, на котором изготовлялись опытные образцы. Серийные партии предполагалось выпускать на тридцати двух заводах.
Центру также придавалось пять филиалов в Минске, Киеве, Риге и других местах, он становился уникальным созданием — у американского IBM, например, нет своего машиностроения. Он заказывает оборудование на стороне. У IBM нет своего института, готовящего кадры, в Зеленограде же был запроектирован МИЭТ — Московский институт электронной техники, где должны обучаться студенты и аспиранты по всем необходимым Центру специальностям.
А разработка новых идей, новых направлений поручалась Институту физических проблем.
Падшие небоскребы
Старос стал первым руководителем строящего Центра. К тому времени он возглавлял ЛКБ — Ленинградское конструкторское бюро МЭП, которое выросло из его небольшой лаборатории в двухтысячный коллектив, где работало более 70 кандидатов наук. В ЛКБ, ставшем юридически самостоятельным учреждением (п/я 155), Берг был главным инженером, а возглавлять его продолжал доктор технических наук Филипп Старос, разрывавшийся теперь между Зеленоградом и Ленинградом. Часто приходилось ночевать в поезде «Красная стрела».
Он организовал из своих сотрудников бригаду, которая готовила техпроект Центра. У Берга родилась идея — поставить там два небоскреба в 50 этажей, для них он разработал систему лифтов, которая позволяла из любого уголка здания добраться до кабинета директора за 5 минут. Это понравилось министру Шокину, и он доложил Хрущеву. Но тот вдруг закапризничал — на кой, мол, в крюковских лесах небоскребы?
В конце концов их положили на бок, слега изогнув в некое подобие клюшки, и ни о каких пяти минутах, уже не было и речи. Падшие небоскребы теперь так и называют — «клюшки».
Берг и Старос решили строить коттеджи в Зеленограде, подготовили список специалистов, которых собирались перевести в растущий на глазах Центр…
Развитой социализм сформировал особую породу людей, не обремененных умом, знаниями и трудолюбием, но зато ценных чрезвычайной бдительностью и классовым чутьем.
Они неоднократно сигнализировали соответствующим органам, что от заезжих американцев веет духом отнюдь не советского гражданина, но разложившегося от тлетворного влияния Запада человека иной формации.
Скажите, вопрошали они, как настоящий, коммунист-руководитель принимает на работу? Он смотрит, прежде всего, анкету, а потом уж советуется с партийными и другими хорошими органами. Эти же буржуины устраивают поступающему настоящий экзамен, как будто сомневались, что человек с благонадежной анкетой и думой партийца сумеет возглавить любое дело, когда партия прикажет.
Дело доходило до того, что когда ленинградская партийная организация и лично товарищ Романов предлагали на руководящие должности в ЛКБ самых проверенных людей — а это, как известно, свои родственники и знакомые — то получали полный отлуп под дурацким предлогом полной некомпетентности кандидатур. Разве могут родственники Романова быть невежами? Тогда получается, что и сам Романов — тово…
Конечно, привело это к тому, что в ЛКБ процент евреев оказался значительно большем, чем положено. Да и как могло быть иначе, если один из руководителей бюро — еврей с библейским именем Иосиф. От этого Берга за версту несло сионизмом — не постеснялся ведь он подсчитать, что из 900 нобелевских лауреатов 500 были чистокровные евреи! Староса, правда, вызвали — куда надо — и велели процент сократить, угрожая в противном случае слить с какой-нибудь фирмой, например «Светланой», и дать им твердый план по производству «железок». В конце концов товарищ Романов, ухитрившийся пробраться в Политбюро, свою мечту насчет объединения в последствии воплотил. Партия всегда добивается свое цели, на то она — «ум, честь и совесть эпохи».
Тлетворное влияние
В то время, когда социализм был почти построен и тогдашнее поколение людей собиралось пожить при коммунизме, классовая борьба достигла апогея. А в почти также построенной Центре, накал ее стал такой, что ничего, кроме этой борьбы, и не было видно.
В Зеленограде невиданными темпами строилось жилье, ценным работникам отдельную квартиру давали сразу же — с началом трудовой деятельности, а то и до того. Город имел статус района Москвы, в нем было московское снабжение (за колбасой не нужно ездить в метрополию!) и московская прописка. Имелись вакансии многих руководящих должностей с приличными окладами и солидными премиями за новую технику и внедрение.
