Томас Кейтли - Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья

В завершение следует отметить, что лишь тогда, когда преступления были значительными по тяжести, а молва о них громкой и не стихающей, инквизиционный процесс мог проходить должным образом. В менее значимых делах обвиняемый имел право быть заслушанным лично. Кроме того, инквизиционный процесс имел свои пределы, если сведения были недостаточно весомыми и убедительными, и виновность все еще оставалась недоказанной, злоумышленник должен был преследоваться по обвинению. Если он входил в число посвященных, это было его безусловным правом и привилегией по всем делам.

Глава 3

Как отмечалось выше, первым вопросом, который появлялся при рассмотрении дела судом фемы, было: подпадает ли оно под его юрисдикцию, и если это было так, то обвиняемый вызывался в публичный суд, а если он там не появлялся или не был способен оправдаться, рассмотрение дела переносилось в тайный трибунал. Теперь следует рассмотреть весь судебный процесс более подробно.

Повестка выписывалась за счет обвиняемого. Она должна была быть выписана на качественном новом пергаменте, без каких-либо исправлений в тексте и заверена как минимум семью печатями, а именно графа и шести заседателей. Печати разных судов имели отличия. Повестки также были разными, в зависимости от того, кем был обвиняемый, фрайграфом, фрайшоффеном или же кем-то из непричастных или непосвященных, местным жителем, лжешоффеном или же просто бродягой. В любом случае они должны были доставляться шоффенами. Повестки должны были содержать имя графа, обвинителя и обвиняемого, суть предъявляемого обвинения и место, где должно состояться заседание суда. Штульгер также должен был быть заранее проинформирован о них.

Чтобы повестка дошла и имела законную силу, требовалось, чтобы два шоффена доставили ее обвиняемому лично либо оставили ее открыто или тайно в месте его проживания или там, где он укрылся. Если он не появился для ответа на обвинения в течение шести недель и трех дней, его вновь вызывали уже четыре человека. Шесть недель – это был минимальный срок, отведенный для ответа на эти повестки, и также требовалось, чтобы вместе с ней вручалась частичка имперской монеты. Если человек все еще отказывался явиться, его вызывали в третий и последний раз шестью шоффенами и графом, а установленный срок составлял шесть недель и три дня, как и прежде.

Если обвиняемый был не просто посвященным, а еще и графом, с ним обходились с подобающим уважением. Первые повестки доставлялись семью шоффенами, вторая – четырнадцатью и четырьмя графами, а третья – двадцатью одним и семью графами.

Непосвященные, будь они подневольными или свободными, подобными почестями не пользовались. Повестки доставлялись им по месту их проживания посыльными и лишь однажды. Точно неизвестно, какой период времени отводился им для явки в суд, но представляется, что, как обычно, он составлял шесть недель и три дня.

Повестки для городов и местных общин адресовались, как правило, всем жителям мужского пола. Обычно некоторые из них особо назывались по имени. По Аренсбергской реформе предписывалось, чтобы указывались имена как минимум тридцати человек. Срок был шесть недель и три дня, а от тех, кто доставлял повестки, требовалось, чтобы они были настоящими и правильными шоффенами.

Лжешоффен, то есть человек, который тайком овладел секретами общества, вызывался лишь один раз. Обычное время давалось ему для явки в суд.

Если же обвиняемый был всего лишь бродягой, то есть тем, у кого не было постоянного места жительства, то придерживались следующего действия: за шесть недель и три дня до заседания суда выписывались четыре повестки, которые прикреплялись на перекрестке, дороги от которого уходили в четыре разных стороны, и к каждой из них прилагалась частичка имперской монеты. Это считалось достаточным и надлежащим уведомлением, и, если обвиняемый не появлялся, суд продолжал свою деятельность исходя из неявки.

Независимо от привилегий, которыми пользовались члены тайных трибуналов, и мер предосторожности, обеспечивающих их безопасность, и даже смертельного возмездия, ожидавшего любого, кто нанес бы им обиду, не следует полагать, что практика доставки повесток возникла прежде, чем суды фемы ощутили себя в полной безопасности. Тираничный и своенравный феодал, находящийся в своем укрепленном замке и окруженный вассалами, мог и не проявить особой щепетильности в учинении скорой расправы над смельчаком, отважившимся вызвать его в суд и ответствовать за свои преступления. Городские власти также могли с негодованием разорвать повестку в суд фемы и обойтись с доставившими ее посыльными как с преступниками. Дабы подобного не случилось, было необходимо, чтобы благим делом считалось, когда повестка прикреплялась ночью к воротам города или замка, к двери дома обвиняемого или же ближайшей богадельни. Доставлявший так ее шоффен после этого просил стражу или кого-нибудь из прохожих уведомить обвиняемого о том, что повестка доставлена, он также должен был отрезать небольшую щепу от ворот или двери в качестве доказательства исполненного поручения.

Если обвиняемый решался подчиниться повестке, ему нужно было отправиться в назначенный день в то место, где собирался суд, имея при себе повестку в качестве пропуска. Те же, кто продолжит утверждать, что судилища фемы проходили по ночам в секретных местах, скажут, что для явки в суд обвиняемый должен был за три четверти часа до полуночи прийти к ближайшему перекрестку, где его ожидал бы шоффен, который завязал бы ему глаза и провел к месту заседания суда. Это, впрочем, всего лишь выдумка, поскольку место проведения суда всегда точно указывалось в каждой повестке.

Суды фемы (как и все суды в Германии) проводились по вторникам[121]. Если в этот день обвиняемый или его адвокат появлялись в назначенном месте, а суд не проводился, повестки аннулировались и теряли свою силу. То же самое происходило, если ему и его свите отказывали в доступе на заседание суда – обстоятельство, которое происходило время от времени. Однако, если человек не появлялся по первой повестке, он облагался штрафом в 30 шиллингов; в второй раз – 60 шиллингов, на третий – он объявлялся приговоренным фемой. Трибунал тем не менее был вправе сделать еще поблажку в виде шести недель и трех дней, прежде чем вынести этот последний суровый приговор. Это проявление милости называлось Королевским днем, или Днем милосердия императора Карла.

Просьба о необходимом и неизбежном отсутствии тем не менее принималась в любом случае, и уложениями фемы четко определялись четыре законных препятствия для явки в суд, а именно: тюремное заключение; болезнь; служба Господу (то есть паломничество) и выполнение служебных обязанностей. Законом также в качестве справедливых причин добавлялись следующие: неспособность пересечь реку из-за отсутствия лодки или моста, а также шторм; утрата лошади, когда обвиняемый ехал на суд, по причине чего не смог явиться вовремя; отъезд из графства по рыцарским, торговым и прочим благородным делам; и наконец, услужение своему правителю или хозяину. В общем, любая разумная причина была приемлемой. До тех пор пока препятствие продолжало существовать, все процедуры в отношении обвиняемого считались приостановленными. Если невозможность присутствия возникала из-за нахождения в тюрьме либо выполнения служебных обязанностей или поручений хозяина, обвиняемый должен был уведомить об этом письмом, заверенным его печатью или же собственной клятвой и клятвой двух-трех свидетелей. Прочие перечисленные выше основания подтверждались одной лишь клятвой самого обвиняемого.

Если обвиняемый проигнорировал две первые повестки, но явился по третьей, от него требовалась уплата двух штрафов за неявку. Но если он заявлял, что слишком беден для уплаты такой суммы, он был обязан положить указательный и средний пальцы на обнаженный меч, лежавший перед фрайграфом, и поклясться святым распятием, что это именно так. После этого штраф ему прощался и начиналось судебное заседание.

На заседаниях суда фемы председательствовал граф. Перед ним на столе лежал обнаженный меч и ивовая петля. Первый, согласно уложениям, символизировал распятие, на котором принял мученическую смерть Христос, и строгость суда, последняя демонстрировала ожидающую злодеев кару, которой будет умиротворена ярость Всевышнего. По правую и левую руку от него стояли судебные исполнители, заседатели и присутствующие. Все были с непокрытой головой, дабы продемонстрировать, как было записано, что они будут осуществлять правосудие открыто и справедливо, наказывать людей только за преступления, которые они совершили, и не будут покрывать правое неправым. Они также должны были держать свои руки на виду в знак того, что не будут делать ничего тайно и исподтишка. На плечах у них должны были быть надеты короткие мантии, символизирующие тепло любви, которую они испытывают к справедливости, поскольку как мантия укрывает всю прочую одежду и все тело, так и их любовь должна обволакивать справедливость. Они не должны были носить ни оружия, ни доспехов, чтобы никто не почувствовал бы страха перед ними, а также как знак того, что они находятся под опекой императора, короля и империи. И наконец, они не должны были быть в гневе или опьяненными, чтобы это не привело к принятию несправедливых решений, потому как опьянение чинит множество пороков.