Борис Тененбаум - Тюдоры. «Золотой век»
A «…время Тюдоров…» минуло – вместе с Елизаветой.
* * *История этой семьи – семьи Тюдоров – неразрывно сплелась с историей Англии – ибо Тюдоры были ее королями. Права на престол первого из них – Генриха Тюдора, графа Ричмонда, внука валлийского сквайра и французской принцессы, ставшей королевой Англии, – носили столь шаткий характер, что в нормальных обстоятельствах он не мог бы и помышлять о короне. Но обстоятельства сложились так, что в 1485 году он все-таки получил английский трон – захватом, благодаря силе оружия и собственной дерзости.
Между 1485-м, годом захвата власти Генрихом Тюдором, и 1603-м, годом смерти его внучки, великой королевы Елизаветы Тюдор, прошло 117 лет.
За эти долгие годы английскую корону носили двое мужчин – Генрих VII и Генрих VIII, – один мальчик, Эдуард VI, и две женщины, сводные сестры – Мария I и Елизавета I.
В истории осталось двое – Генрих VIII, которого время и неограниченная власть превратили из юного золотого принца в больное чудовище, и Елизавета I – Глориана, Королева-Девственница, победительница Непобедимой Армады.
B жизни все обстояло несколько сложней – но такова устоявшаяся легенда, не склонная смотреть на вещи слишком пристально. Если припомнить высказывание Шекспира – о мире, который театр, и о людях, которые актеры, – то члены семьи Тюдоров в течение больше сотни лет играли на этих подмостках первые, самые видные роли.
Не одни, конечно – как известно, «…королей играет свита…». И Тюдорам в этом смысле повезло – их «свита» включала в себя таких людей, как Томас Мор и Томас Кромвель, как Фрэнсис Дрейк и Уолтер Рэли, таких поэтов, как Эдмунд Спенсер, таких ученых, как Фрэнсис Бэкон. Был, наконец, Шекспир, величайший литературный гений Англии за все время ее долгой истории.
Все они как бы играли свои роли в великой пьесе, поставленной Историей и написанной двумя соавторами, Реформацией и Ренессансом. Эти «соавторы» буквально перевернули Европу в XVI веке – как раз и пришедшемся на времена Тюдоров.
Люди смертны, и время Тюдоров прошло.
Однако кое-что все-таки осталось. Осталась национальная Церковь, известная сейчас как англиканская. Остался Парламент – родоначальник и образец для законодательных собраний всего мира. Осталась могучая социальная сила – «…джентльмены Англии…», сделавшая в свое время Великобританию великой империей. B каком-то смысле «джентльмены» правят Англией и сейчас – в той мере, в которой им позволяют делать это лейбористы… Осталась великая английская литература, расцвет которой пришелся как раз на время царствования Елизаветы.
Ну, и заметим кстати, что эпоха Тюдоров наложила отпечаток не только на Англию. Английский язык сейчас, в двадцать первом веке, – стандартное средство межнационального общения.
Если индусу надо поговорить с китайцем – не сомневайтесь, они сделают это по-английски… Явление это проявилось вполне только в XX веке, когда английский сильно потеснил общепринятый до этого французский.
Начало, однако, было положено при Елизавете Тюдор…
Но, пожалуй, к общему достоянию человечества, помимо английского языка, время Тюдоров прибавило и еще кое-что, что можно назвать вечным и общечеловеческим достоянием.
Шутки ради, список таких вот «…вечных общечеловеческих ценностей…» можно начать с картофеля.
Но есть еще и Шекспир. Его пьесы через четыре века после его кончины ставят по всему свету, от Англии до Японии, где адаптации его «Короля Лира» или «Макбета» идут с огромным успехом – про гениальные русские постановки «Гамлета» я уж и не говорю. «Русский Шекспир» – это вообще отдельная история.
Кстати, а кем был Шекспир?
Глава 35
Кем был Шекспир?
Глава дополнительная и имеющая характер некоего расследования
I
Фрэнсис Бэкон был человеком поразительного интеллекта, и сфера его интересов была чрезвычайно широкой. По образованию он был юристом, с течением времени стал лордом-канцлером, то есть как бы верховным судьей Англии – но занимался и историей, и философией и даже основал новое философское направление, названное эмпиризмом. С этого самого эмпиризма, собственно, и началось осознанное построение платформы научно-технической революции, преобразившей Европу.
Если изложить учение Бэкона в самом кратком и упрощенном виде, то, возможно, оно свелось бы к тому, что все выводы, сделанные за счет игры ума, должны проверяться (и тем самым подтверждаться) практическим экпериментом.
Он полагал, что такого рода методология дает ключи не только к познанию, но и к могуществу, и знаменитый афоризм «Знание – сила» (лат. Scientia potentia est) сформулировал именно он.
Бэкон был человеком систематического склада ума и афоризмами не ограничился – он написал специальный трактат на эту тему, под названием «Новый Органон». Он, собственно, именно на методе и настаивал и говорил, что «…до сих пор открытия делались случайно, a не методически…». Узнать же новое гораздо легче, если исследователи вооружены методом. Это – путь, а знать правильный путь – самое главное.
Ибо «…даже хромой, идущий по дороге, обгонит здорового человека, изо всех сил бегущего по бездорожью…».
Бэкон был глубоко убежден в своей правоте и даже трактат свой назвал «Новым Органоном» не просто так, а с целью поправить Аристотеля, общее название логических сочинений которого называлось «Органон» – как бы «орудие, инструмент». А еще Фрэнсис Бэкон верил в индукцию. Наблюдение фактов и их проверка дают вам некое предположение, которое можно попытаться обобщить в виде закономерности. Но при этом критически важным является и поиск фактов, опровергающих ваше первоначальное заключение, ибо оно может оказаться совершенно неверным. Если в цепочке возможных «перечислений» вы сумеете выделить «исключения» – вы сможете прийти к важным выводам. Собственно, сама система такого рода так и называется – метод исключения. Вы наблюдаете некий феномен, последовательно перечисляете причины, которые могли бы вызвать наблюдаемое вами явление, и дальше последовательно и доказательно исключаете из рассмотрения вещи явно невозможные.
То, с чем вы останетесь в конце этого процесса, и будет решением – каким бы невероятным оно ни показалось вам с первого взгляда. К этому следует добавить и анализ причин, которые могли повести вас к ошибке. Со свойственной ему методичностью Бэкон раскладывает причины ошибок на классы, которые он называет «призраками» («идолами», лат. idola). Мы не будем сейчас вникать во все эти классы ошибок, а ограничимся тем, что выделим один из них, который сам Бэкон назвал «призраком театра», – это усваиваемые человеком от других людей ложные представления об устройстве действительности.
Фрэнсис Бэкон определял этот тип заблуждения следующим образом: «…аксиомы… которые получили силу вследствие предания, веры и беззаботности…»
Это – важный момент. Потому что именно на его основе некая Делия Бэкон (однофамилица великого философа) выдвинула в 1857 году смелое предположение: истинным автором произведений Шекспира был вовсе не Шекспир.
Согласно ее мнению, это Фрэнсис Бэкон.
II
Ссылалась она на разные вещи, но в основном упирала на то, что не мог актер Шекспир знать такую кучу вещей, которую он совершенно очевидно почему-то знал, и не мог он писать столь мощные философские произведения, не имея для этого никакой подготовки, – следовательно, их писал другой человек, философ, живший примерно в то же время, что и Шекспир, – а таковым являлся в первую очередь Фрэнсис Бэкон. Мысль эта некоторым людям показалась вполне здравой, и они начали, так сказать, «…вглядываться в проблему…». Оказалось, что в труде Бэкона под названием «The Promus of Formularies and Elegancies», наборе всевозможных коротких формул, афоризмов и прочего в том же духе, содержатся абсолютно, буквальноточные «кальки» со слов Шекспира[61].
A fool’s bolt is soon shot. (Bacon, Promus)
A fool’s bolt is soon shot. (Shakespeare, Henry V)
В приблизительном смысловом переводе – «…дурак стреляет быстро и не целясь…».
All is not gold that glisters. (Bacon, Promus)
All that glisters is not gold. (Shakespeare, The Merchant of Venice)
«…не все то золото, что блестит…».
И таковых совпадений там насчитали с дюжину.
Ну, что сказать? Шекспироведение к середине XIX века существовало уже пару веков, был накоплен значительный материал – и шекспироведы поглядели на «бэконианство» примерно так, как римская Церковь – на ересь Лютера. Сперва еретические построения игнорировали, потом носителей их попытались переубедить, а когда это не получилось – припечатали к позорному столбу всей силой Знания и Авторитета. «Бэконианцам» было сказано, что они дураки и ничего не понимают, что Бэкон не мог писать так, как писал Великий Бард, что философия тут ни при чем, а важна поэзия и мощь поэтического гения, что Шекспиру и не нужна была никакая книжная ученость, ибо он был как бы «…наивное дитя Природы…», и его лепет приходил к нему на уста самопроизвольно – а так-то он был вполне невежественным человеком, вполне на уровне своего века и социального положения. Добавлялось, что, по свидетельству знавшего его Бена Джонсона, латынью он владел не очень, а греческого и вовсе не знал и что все практические навыки, которые он вроде бы обнаруживает, он подхватил либо в таверне «Русалка», где собирались моряки, либо в кругу своих аристократических знакомых, вроде графа Саутгемптона, которому, по всей видимости, были посвящены знаменитые шекспировские сонеты.
