Николай Михайловский - Ночь у мыса Юминда
Флотоводцы умирают, а корабли живут, в морях и океанах несут они бело-голубые вымпелы советского флота.
ЗДРАВСТВУЙ, ТАЛЛИН!
После боев в районе между Финским заливом и Ладожским озером, разгрома крупной вражеской группировки на Карельском перешейке, боев за Койвисто, острова Бьерке, Пийсари, Теркарсари линия фронта откатилась на северо-запад от Ленинграда на сто пятьдесят километров.
Мы ждали, когда наконец начнется наступление в Эстонии. Каждый день ходили в штаб фронта, использовали все свои корреспондентские связи и знакомства, пытаясь узнать день и час, когда это будет.
— Скоро, скоро, — заверяли нас офицеры оперативного отдела.
— Немножко терпения — и все станет известно.
Действительно, прошли считанные дни, и 19 сентября 1944 года войска Ленинградского фронта форсировали реку Нарову, нанесли удар по врагу севернее Тарту и перешли в наступление. Гвардия под командованием генерал-лейтенанта Симоняка, прославившаяся во всех крупных операциях Ленинградского фронта, теперь освобождает Прибалтику. Вместе с ленинградцами в боях участвует эстонский корпус генерал-лейтенанта Пэрна, родившийся в самые трудные годы войны. Немало дорог прошли воины-эстонцы, прежде чем вступили на свою родную землю.
Наступление развертывается с необыкновенной стремительностью. И это немудрено, если учесть, что сразу после форсирования реки Наровы наши танки и самоходные орудия вырвались на равнину и пошли на полной скорости, растекаясь по дорогам Эстонии.
В одних местах они лобовыми ударами прорубают оборону противника, в других обходят ее и оказываются в тылу у немецких войск. Но в том и в другом случае они стараются не задерживаться, идут вперед. Не нужно объяснять, почему они так спешат, если на броне танков белой масляной краской выведены призывные слова! «Вперед, к Балтийскому морю!», «Даешь Таллин!».
Днем и ночью они движутся по гладким грунтовым дорогам волнистой равнины мимо одиноких хуторов и небольших селений, мимо редких кустарников и ветвистых дубов, перевитых буйными побегами плюща.
При таком стремительном марше наша мотомеханизированная пехота едва поспевает за танками.
Раквере — последний узел сопротивления противника. Здесь он рассчитывал задержать наши войска и дать возможность немецкому гарнизону эвакуироваться из Таллина.
Наши танки обходным путем вырвались к Раквере и пропахали своими гусеницами те наспех построенные укрепления, в которых немцы собирались продержаться несколько дней.
А от Раквере — прямой путь на Таллин. За последние сутки танки прошли от 120 до 150 километров, и на рассвете нового дня они уже оказались на возвышенности, откуда виден весь Таллин, а за ним широкая синяя полоса — Балтийское море.
Сложная минная обстановка лишает возможности применить крейсеры, миноносцы и даже сторожевики. В наступлении принимают участие мелкосидящие корабли, главным образом быстроходные тральщики и торпедные катера.
Со стороны моря мы все ближе и ближе к Таллину.
С боем взят остров Большой Тютеярсари.
Пал порт Кунда.
И вот мы в бухте Локса, той самой «бухте дружбы», где три года назад эстонцы укрывали раненых балтийских моряков.
Высокие сосны с густыми пышными шапками, домики рабочих кирпичного завода, затерявшиеся среди зелени. Услышав гул торпедных катеров, на побережье, как и тогда, в 1941 году, сбежались люди. Они встречают нас, как родных.
— Ведь вы были у нас, правда? — с детской наивностью спрашивает маленькая сероглазая женщина в вязаной жакетке и стоптанных туфлях.
— Нет, мы здесь впервые, — отвечаем ей.
— Неужели впервые? — с огорчением говорит она. — Ну, все равно, были здесь ваши раненые товарищи, и они не могут помянуть нас плохим словом. Мы ухаживали за ними, а потом нам всем пришлось тяжело расплачиваться. Меня держали под наблюдением комендатуры в никуда не разрешали выезжать. Одного нашего учителя арестовали — он устроил в школе госпиталь для ваших моряков.
— А Леонхард Гнадеберг, наверное, вы знаете… погиб… Они убили его на глазах жены и детей, — рассказывает медицинская сестра Юхана Труус и тихо плачет.
Мы пришли сюда на одну ночь. Надо принять десант и по первому приказу выйти в Таллин.
Стоим на песчаном берегу с командиром отряда торпедных катеров. Мимо нас гуськом проходят бойцы в зеленых касках, с автоматами в руках и скатками шинелей через плечо.
Командир отряда капитан 3 ранга А. П. Крючков наблюдает за посадкой десанта. Вдруг лицо его краснеет. Поднеся к губам широкий раструб мегафона, он кричит:
— Не перегружать головной катер! Слышите? Не перегружать!
Пехотинцы и моряки оглянулись. Минутное замешательство, но на пирсе появился расторопный офицер и направил поток бойцов на другие катера.
— Неизвестно, что ждет в Таллине, — продолжал командир отряда. — Возможно, на рейде или в порту застанем немецкие корабли. Придется выходить в атаку. А попробуй-ка развернись с десантом!
Он сильно озабочен и не уходит отсюда, пока не закончена репетиция посадки десанта на катера.
Быстро темнеет. Ночь обняла землю, небо и море; все слилось в сплошную черноту.
Тишина. Слышны шорохи волн, то набегающих на песчаный берег, то откатывающихся обратно. В эти минуты думалось: каким-то мы застанем Таллин, сохранился ли Вышгород, увидим ли башню «Длинный Герман», знакомые нам узенькие улицы в центре города: Виру, Харью, Пикк?.. Наконец, уцелело ли белое здание с колоннами, где мы жили с профессором Цехновицером?
На катерах люди бодрствуют: зная, что на рассвете поход, они проверяют приборы, механизмы.
Немало поработали за эти три года маленькие корабли. На боевой рубке каждого катера цифра, иногда двузначная: число потопленных кораблей противника. Но завтра будет особый день. Приход в Таллин — это большое событие для всего флота, и потому нам всем не спится. Мы с Крючковым разбираем пачку свежих газет, просматриваем страницу за страницей, читаем последнюю сводку Совинформбюро: «Войска Ленинградского фронта продолжали наступление. Преодолевая сопротивление немцев, наши войска с боями продвинулись вперед на 25 километров и овладели важным узлом дорог — городом Раквере».
Ничего не поделаешь, события развиваются настолько стремительно, что утреннее сообщение Совинформбюро к вечеру оказывается уже сильно устаревшим.
Во всяком случае, мы знаем, что Раквере недалеко от Таллина, и эти строки сводки совсем отогнали сон, Хочется ускорить бег часовой стрелки, не терпится дождаться нового дня.
Командир отряда увидел матроса с ветошью в руках и обрушился на него:
— Вы почему не отдыхаете?
— Да так, что-то не спится.
— Не спится, не спится! — сердито повторил Крючков. — Что ж, вы завтра днем спать будете?
— Не беспокойтесь, товарищ командир. В Таллин придем — и отоспимся.
Рассеивается темнота, и хотя в небе еще не погасли звезды, на востоке проглядывает алая полоса зари.
На катерах заметно движение. Взревут на несколько минут и снова умолкают моторы. Зенитчики пробуют новые автоматы. То тут, то там раздается короткая очередь — и в небо устремляются белые, красные трассы, как искры, вылетающие из костра.
Все катерники одеты по-походному, в больших кожаных рукавицах, на голове — шлемы.
Как и вчера, командир отряда стоит возле пирса, пропуская мимо себя десантников, только теперь это уже не репетиция, а посадка для участия в боевом походе. К нам подходит офицер и вполголоса сообщает:
— Есть сведения, будто противник из Таллина отступает. Наши гонят его вовсю.
— Тем лучше, — замечает командир отряда. — Только не расхолаживайтесь. Надо быть готовыми ко всему.
— Само собой разумеется, — отвечает офицер и идет вперед по узкому деревянному пирсу.
От гула моторов содрогается маленькая гавань. Катера, вспарывая воду, один за другим вылетают на рейд. Прощай, бухта Локса! Курс на Таллин!
Катера идут кильватерной колонной. Белый, пенящийся водоворот остается за кормой. Ну и скорость! Кажется, только птицы могут угнаться за нами.
Волна заливает катера. Автоматчики ежатся, держатся за металлические части. Их основательно вымочило, а на лицах нет и тени уныния.
На горизонте появилась темная полоса. Все шире панорама знакомых мест. И вот уже видны остроконечные шпили над крышами зданий. К широкому асфальтированному Пиритскому шоссе амфитеатром спускается густая зелень. Символическая фигура ангела на памятнике русскому броненосцу «Русалка» простирает к морю руку.
Милый Таллин! Сколько мы о тебе думали! Где только тебя не вспоминали: и в осажденном Ленинграде, и в снежных домиках на ладожской Дороге жизни, и в душных, тесных отсеках подводных лодок у берегов фашистской Германии! С каким нетерпением ждали этого дня и часа балтийские моряки!
