Владимир Губарев - Атомная бомба
24 марта 1955 года выходит Постановление Совета Министров СССР (№ 586–362) о создании нового института, а 5 апреля министр среднего машиностроения А.П. Завенягин издает приказ № 252. Так появляется на свет НИИ-1011, который сегодня известен во всем мире как российский Федеральный ядерный центр — ВНИИ технической физики (РФЯЦ — ВНИИТФ).
Только факты: «Первый принятый на вооружение в Советском Союзе термоядерный заряд был разработан и испытан сотрудниками нового института в 1957 году. Успешно проведен в этом же году на Новой Земле первый физический опыт, открывший еще одну важную страницу в деятельности института — выполнение уникальных фундаментальных исследований в области экстремальных состояний вещества и высокоинтенсивных динамических процессов.
Большинство рекордных по различным показателям ядерных зарядов (ЯЗ) было создано в РФЯЦ — ВНИИТФ:
— самый маленький ЯЗ для артиллерийского снаряда калибра 152 мм;
— самый легкий боевой блок для Стратегических ядерных сил;
— самый прочный и термостойкий ЯЗ, выдерживающий давление до 750 атм и нагрев до 120 градусов, предназначенный для мирных целей;
— самый ударостойкий ЯЗ, выдерживающий перегрузки более 12 000 g;
— самый экономичный по расходу делящихся материалов;
— самый чистый ЯЗ, предназначенный для мирных применений, в котором 99,85 % энергии получается за счет синтеза ядер легких элементов;
— самый маломощный заряд-облучатель».
«По блату под купол цирка не полезешь…»
Он был первым заместителем главного конструктора и научного руководителя создания оружия Ю.Б. Харитона. Вместе с ним, И.В. Курчатовым, Я.Б. Зельдовичем он получал Звезды Героя, Сталинские премии и все остальное, что к ним прилагалось.
Что же произошло потом? Почему выдающийся ученый ХХ века Кирилл Иванович Щелкин так и не стал академиком — он был избран только член-корреспондентом Академии наук СССР? Почему он ушел из руководителей Уральского ядерного центра, который сам и создавал? Наконец, что стало причиной того, что его юбилеи практически не отмечались? И, наконец, почему он оставил «Атомный проект» намного раньше, чем это сделали его коллеги академики Я.Б. Зельдович и А.Д. Сахаров?
Много вопросов рождается, когда знакомишься с судьбой и жизнью великого ученого и конструктора…
Уже четыре десятка лет я занимаюсь историей создания нашего ядерного и термоядерного оружия. Очень многие люди рассказывали мне и о Кирилле Ивановиче. Однажды довелось повстречаться и с ним. Это случилось незадолго до его кончины, но разговор наш шел только об учебнике, который он написал тогда. Естественно, ни слова об «Атомном проекте»! В середине 60-х секретность была столь же беспощадна, как и при Берии. Практически ничего по отношению к тайнам ядерного оружия не изменилось… Впрочем, как и сейчас…
Итак, мне многое было известно о Щелкине. И тем не менее на те вопросы, которые я перечислил чуть ранее, убедительных ответов я не получал.
Но наконец-то пришло время, когда «пелена режимности и тайны» начинает понемногу таять. Тому способствует снятие секретности с ряда документов «Атомного проекта СССР», а также, в частности, воспоминания сына Кирилла Ивановича Щелкина, которые он мне подарил. Он назвал их символично: «Апостолы атомного века». Воспоминания изданы тиражом 500 экземпляров — это намного меньше, чем в свое время издавалась литература «для служебного пользования». Времена проходят, но нравы, оказывается, не меняются.
Он никогда не надевал все свои награды. Во-первых, особых поводов для этого не было, а во-вторых, не считал нужным выделяться — интеллигентность была в крови, хотя у него происхождение сугубо крестьянское. Но однажды Звезды все-таки прикрепил к пиджаку. До этого всегда говорил: «Не хочу делать в костюме дырки!» — и этой шуткой прикрывал прирожденную скромность. Но тут случай был особый. Начался съезд партии. Щелкин был избран на него делегатом. Здесь он встретил И.В. Курчатова и Б.Л. Ванникова. Те пришли на открытие съезда со всеми регалиями. Они упрекнули Щелкина, мол, он не уважает съезд — Родина наградила его, а он как будто стыдится этого… На следующий день Щелкин надел свои три Звезды, ну а лауреатские медали все же оставил дома. А Курчатов и Ванников свои награды сняли, и теперь единственным среди делегатов трижды Героем ходил Кирилл Иванович. Впрочем, после перерыва он Звезды снял: не хотел выделяться. Это был его принцип в жизни.
Но не выделяться он не мог: слишком велик был талант, который и привел его на Атомный Олимп.
В истории с наградами «последняя точка» была поставлена сразу же после смерти К.И. Щелкина. Звезды Героя, лауреатские знаки, ордена и медали забрали. Сказали, что не положено оставлять в семье. Одним можно, другим же нельзя? Странно, не правда ли?
Это не единственная странность, связанная с именем Щелкина.
Впрочем, к такого рода событиям сам Кирилл Иванович относился спокойно. Он часто повторял: «По блату под купол цирка не полезешь». А потому, когда выпадал свободный вечер, обязательно бывал в цирке и в Большом театре. К сожалению, за короткую жизнь таких вечеров было очень немного…
Всего 12 человек в стране знали о всех аспектах создания ядерного оружия. Первым был Сталин, вторым Берия, далее Курчатов, Харитон, несколько министров и, наконец, Щелкин. Кирилла Ивановича привлек к Проекту Курчатов по рекомендации Зельдовича. Оказалось, что в стране лишь один человек — заведующий лабораторией в институте, которым руководил академик Н.Н. Семенов, все знал о «внутренних механизмах взрыва». В 1932 году он был принят в институт лаборантом, а через шесть лет Ученый совет, присуждая ему ученую степень, констатировал: «Работа К.И. Щелкина является крупным шагом вперед в науке о горении и показывает, что диссертант обнаружил не только высокую квалификацию в области горения и большое экспериментальное мастерство, но и, выдвинув оригинальную и весьма обоснованную новую теорию возникновения детонации, показал себя сформировавшимся самостоятельным ученым».
Его докторская диссертация открыла путь для создания мощных реактивных и ракетных двигателей, а также она оказалась необходимой для разработки ядерного оружия.
Но между кандидатской и докторской диссертациями пролегла война.
Кирилл Щелкин ушел на фронт добровольцем. Он отказался от «брони». Воевал под Курском, потом защищал Москву. Кандидат наук был рядовым во взводе разведки. Но уже в начале 1942 года Щелкин был отозван в свой институт, который находился в Казани. Авиации необходимы реактивные двигатели, и без специалиста по теории горения и детонации обойтись было нельзя.
Как только «Атомный проект» начал набирать обороты, выяснилось, что без Щелкина создать бомбу не удастся. И заведующий лабораторией института сразу стал первым заместителем Главного конструктора.
Курчатов с великим уважением относился к боевому прошлому своего товарища. Иногда шутил: «Наше дело солдатское, сказал генералу «кругом» — он и побежал». Поистине, в «Атомном проекте» они были маршалами.
Жаль, что «ракетные дела» Щелкина чаще всего остаются «безымянными» — на его работы не принято было ссылаться. Да и к чему считаться с человеком, у которого в пропуске было записано, что он является «агентом по снабжению волжского речного пароходства»?! Правда, по такому пропуску можно было пройти везде — даже в ЦК партии и на Лубянку. Но об этом знали только его хозяин и несколько «посвященных», чего, впрочем, было вполне достаточно, чтобы молниеносно решать любые вопросы по «снабжению волжского пароходства» или «Приволжской конторы», как официально именовался тогда Арзамас-16.
Для ракетчиков работы Щелкина оставались безымянными. Все-таки это огорчало ученого. Его сын свидетельствует: «Я никогда не слышал от отца никаких претензий к разработчикам реактивных и ракетных двигателей, которые, пользуясь результатами его научных исследований, очень редко делали ссылки на его работы. Только однажды, уже в начале 60-х годов, был такой эпизод. Целый день отец сосредоточенно о чем-то размышлял, прогуливаясь, не садясь за письменный стол, что было необычно. Наконец он обратился ко мне: «Сделал исключительно красивую работу. Знаю, она очень нужна разработчикам ракетных двигателей. Они никогда до этого не додумаются. Рука не поднимается публиковать ее. Опять используют и не сошлются на автора». Это был единственный случай, когда прорвалась, видимо, накопившаяся за многие годы обида…»
К сожалению, даже С.П. Королеву не удалось сообщить о «ракетном» авторстве Щелкина. Я имею в виду «Ивана».
Это было «изделие 202». Мощнейшая термоядерная супербомба — весом 26 тонн, длиной 8 метров, диаметром 2 метра. Специально для нее была создана парашютная система. Ясно, что она была повышенной надежности. Щелкин «принял ее для своих изделий» — это была лучшая рекомендация для Сергея Павловича Королева. Он взял ее для своих космических аппаратов, которые возвращали с орбит пилотируемые корабли.
