Михаил Семиряга - Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941
В другом донесении того же полпреда, отправленном в НКИД СССР 6 сентября 1939 г., в котором он информировал о политической обстановке в стране в связи с началом второй мировой войны, в частности, утверждалось: «Политическое настроение трудящихся масс всегда было в сторону СССР, и теперь, исходя из особенностей начавшегося конфликта, они начали смелее и более открыто выражать свои симпатии к Советскому Союзу. Если враги СССР и мира распускают ложные слухи о разделе Прибалтики, то трудящиеся эти слухи воспринимают за истинное желание, чтобы Латвия была советской и присоединилась к СССР в качестве 12-й республики» (курсив мой. – М. С.)[566].
Разве не ясно, что заявления отдельных лиц или даже групп в данном случае неправомерно выдавались за желание всех трудящихся. Они как бы подсказывали советскому руководству предпринять соответствующие встречные шаги. Подобный уровень анализа имел и отчет полпреда СССР в Эстонии К. Н. Никитина. 23 августа 1939 г. он докладывал, что члены эстонского правительства позволяют «резкие выпады по поводу гарантий, которые якобы СССР навязывает Прибалтийским странам вопреки и помимо их желаний…». Обвинив с легкостью необыкновенной правительство Эстонии в подготовке войны против СССР на стороне Германии, полпред пришел к поразительному выводу, что эстонское правительство якобы тайно подстрекалось «Англией к пропуску немецких войск через свою территорию»[567] (курсив мой. – М. С.).
Не это ли образец того, как в угоду «хозяину» в Москве, некоторые советские полпреды любым путем стремились «разоблачить» Англию и Францию и обелить Германию?
Справедливо указывали на сложную обстановку, в которой работали советские полпреды в те трудные годы, авторы предисловия к изданному в 1990 г. сборнику документов «Полпреды сообщают…» В. А. Александров и Г. А. Тахненко. Они писали: «Перед каждым из них маячили тени и всполохи 1935–1938 годов, возможно, не все были уверены, что дотянут до времени без тюрем и расстрелов. Тревожными были их перспективы даже на ближайшее будущее. Этого тоже нельзя сбрасывать со счетов при чтении материалов той трагической поры»[568].
Это честное признание дает нам основание критически отнестись к донесениям некоторых из советских полпредов в Прибалтике, когда они предпринимали попытку анализировать обстановку в странах аккредитации таким образом, чтобы она не расходилась с заранее предопределенной в Москве концепцией.
Исходя из своих далеко идущих планов в отношении Прибалтики и опираясь на соответствующие донесения советских послов, Сталин предпринял дипломатическое давление на все Прибалтийские страны, с тем чтобы они согласились заключить с СССР договоры о взаимной помощи. Переговорам с ними, включая и Финляндию, Сталин и Молотов придавали важное значение и возводили их в особую степень секретности. Поэтому в подготовке, обсуждении и подписании этих документов даже советские посольства в соответствующих странах практически участия не принимали. Переговоры замыкались только на Сталине и Молотове. В служебных документах послов К. Н. Никитина (Эстония), И. С. Зотова (Латвия) и Н. Г. Позднякова (Литва), как утверждают советские исследователи Ю. Борисов и Г. Силласте, за сентябрь – октябрь 1939 г. ни одним словом не упоминается о ведущихся переговорах по вопросам взаимной помощи[569].
Вспыхнувшая вторая мировая война создала для Прибалтийских стран исключительно трудную экономическую ситуацию. Она нарушила их торговые связи не только с Англией и Францией, но и частично с Германией. Попытки использовать транзитные пути через Скандинавию не увенчались успехом. В Литве, Латвии и Эстонии отсутствовали важные виды сырья, в связи с чем закрывались или переходили на неполный рабочий день многие предприятия. Увеличилась безработица. Например, в такой наиболее развитой в промышленном отношении республике, как Латвия, весной 1940 г. оказались без работы около 20% трудящихся[570].
Единственной страной, которая могла бы реально помочь своим соседям, был Советский Союз. В связи с этим в Латвии и Эстонии в сентябре 1939 г. стали поговаривать о необходимости улучшения отношений с великим восточным соседом. Как явствует из донесения К. Н. Никитина, 15 сентября 1939 г. из авторитетных источников ему стало известно, что правительство Эстонии «уже согласилось уступить часть пограничной линии до реки Наровы, населенной русскими, Советскому Союзу, но дальше этого не пустят и будут защищаться до последней капли крови»[571]. А через десять дней заместитель народного комиссара внутренних дел СССР И. И. Масленников докладывал Ворошилову, что «трудовое крестьянство эстонских пограничных сел высказывает симпатии к СССР и выражает желание о присоединении Эстонии к Советскому Союзу»[572].
В отличие от предыдущих месяцев в сентябре – октябре 1939 г., когда Германия развязала в Европе войну, значительная часть населения Прибалтийских республик действительно видела в Советском Союзе меньшее зло и одобряла предложенные им договоры. Но удручали события, предшествовавшие официальному заключению договоров. Так, в беседе с министром иностранных дел Эстонии К. Селтером, прибывшим в Москву для подписания торгового договора, Молотов неожиданно и безосновательно обвинил эстонские власти в том, что они позволили уйти в открытое море польской подводной лодке «Орел», о чем уже упоминалось выше[573].
Советское руководство было настроено в отношении Прибалтийских стран, и в частности Эстонии, решительно, вплоть до применения военной силы, если политические средства не приведут к успеху. 26 сентября 1939 г. нарком обороны К. Е. Ворошилов отдал приказ о подготовке к наступлению, чтобы 29 сентября «нанести мощный и решительный удар по эстонским войскам». Одновременно предусматривалось быстрое и решительное наступление 7-й армии в направлении Риги, если латвийская армия выступит в поддержку Эстонии[574].
27 сентября в Москве начались переговоры с прибывшей эстонской делегацией. Чтобы оказать давление на эстонцев, советские самолеты не раз нарушали воздушное пространство Эстонской республики. С той же целью во время переговоров на границе с Эстонией была сосредоточена группировка советских войск в 160 тыс. человек, 700 орудий, 600 танков и столько же самолетов. Вооруженные силы Эстонии в то время имели гораздо меньшую численность[575]. С целью принудить правительство Эстонии принять требование о заключении пакта о взаимопомощи советское руководство прибегло к военной провокации и потопило 27 сентября 1939 года в Нарвском заливе собственное торговое судно «Металлист». Советская сторона утверждала, что судно было обстреляно «неизвестной» подводной лодкой, которая базировалась в Эстонии, и было потоплено с провокационной целью советским миноносцем путем тарана. Об этом рассказали оказавшиеся в немецком плену в 1941–1943 гг. советские моряки. Один из членов экипажа подводной лодки Щ-303 сообщил, что его лодка в сентябре 1939 г. получила боевое задание потопить «Металлиста». Но две выпущенные торпеды не повредили судно. Позже оно было потоплено тараном миноносца[576].
После подписания пакта о взаимопомощи между СССР и Эстонией 28 сентября 1939 г. директивой Ворошилова была создана специальная комиссия во главе с командующим войсками ЛВО командармом II ранга К. А. Мерецковым. Была определена дислокация войск на территории Эстонии, с тем чтобы они вступили в страну в начале октября 1939 г.[577]
На переговорах с латвийской делегацией 2 октября 1939 г. Сталин пообещал: «Ни вашу конституцию, ни органы, ни министерства, ни внешнюю и финансовую политику, ни экономическую систему мы затрагивать не станем. Наши требования возникли в связи с войной Германии с Англией и Францией». Далее он сказал, что ввод советских войск в Латвию необходим для обеспечения безопасности Советского Союза, и предупредил, что «с Германией у нас нет также расхождений и в отношении Прибалтийских государств»[578]. И когда министр иностранных дел Латвии В. Мунтерс напомнил о наличии советско-германского договора о ненападении, Молотов счел необходимым уточнить, что речь идет о «договоре о дружбе». Чтобы еще сильнее запугать латвийскую делегацию и убедить в безнадежности ее попыток обратиться за поддержкой к Германии, Сталин откровенно заявил: «Я вам скажу прямо: раздел сфер влияния состоялся… если не мы, то немцы могут вас оккупировать»[579].
В последующем разговоре Сталин предложил ввести в Латвию советские войска численностью 40 тыс. человек. На меньшую численность он был не согласен, ибо, как он заявил, «эстонцы смеяться станут», так как они уже согласились на 25 тыс. Сталин пообещал, что гарнизоны останутся только на время нынешней воины, а «когда она окончится – выведем»[580]. В Риге, уверяло советское руководство, войска не будут размещены. Латвийская делегация согласилась на 20 тыс. советских военнослужащих с обязательным их отзывом сразу же после окончания войны. Вследствие компромисса в приложенном к договору о взаимопомощи конфиденциальном протоколе была согласована численность советских войск в 25 тыс. человек[581].
