Роман Белоусов - Частная жизнь знаменитостей

Так и было сделано — архинадежно. Колчак без суда был расстрелян на берегу Ангары глухой ночью 7 февраля 1920 года. После чего его тело утопили в проруби, из которой монахини брали воду.

Говорили, что перед казнью он снял папаху, перекрестился (тут все увидели, что он абсолютно седой), потом спокойно выкурил последнюю папиросу и бросил свой золотой портсигар красноармейцам из расстрельной команды со словами: «Пользуйтесь, ребята!»

Личная жизнь: любовь, занятия, привычки

Когда в штабной вагон Колчака вошел штабс-капитан А. Г. Нестеров, заместитель командующего войсками эсеровского Политцентра, чтобы арестовать адмирала, к своему удивлению увидел там молодую женщину. От неожиданности двадцатитрехлетний офицер немного даже растерялся.

— Кто вы такая? — нахмурившись, спросил он.

— Анна Васильевна Тимирева. Прошу арестовать меня вместе с моим мужем, Александром Васильевичем, — спокойно ответила она представителю революционной власти.

С этого момента Анна Васильевна, горячо любящая Александра Васильевича и беспредельно ему преданная, разделила судьбу дорогого ей человека. Она добровольно пошла за ним в Иркутскую тюрьму, хотя ее никто насильно не принуждал. Это потом следователи решат задержать ее под стражей «в интересах следствия и во избежание возможности влияния на нее сторонних лиц, до окончания допроса ея по делу Колчака».

Верность своему любимому Анна Васильевна сохранила и после его гибели, заплатив за это пятьюдесятью годами тюрем, лагерей, ссылок, влача по земле «свое бренное тело по воле Господа».

…Они встретились впервые в начале 1915 года. Она была замужем за уже немолодым капитаном 1-го ранга Сергеем Николаевичем Тимиревым, впоследствии контр-адмиралом. У них был годовалый сын Владимир — Одя (от «Володя»). Муж был заслуженным моряком, кавалером семи иностранных орденов, в том числе французского ордена Почетного легиона, не говоря об отечественных наградах.

Анна Васильевна происходила из семьи известного дирижера и пианиста Василия Ильича Сафонова, директора Московской консерватории, занявшего этот пост по предложению Чайковского и Танеева. Он был учителем Скрябина, сестер Гнесиных, Бекман-Щербины и многих других выдающихся музыкантов.

Первая встреча Анны и Александра Васильевича произошла в Гельсингфорсе (Хельсинки) на вокзале, когда она приехала сюда к мужу. Мимо прошел стремительной походкой невысокий широкоплечий офицер. Муж спросил: «Ты знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции». Следующая встреча произошла на вечере в квартире товарища ее мужа, тоже капитана 1-го ранга Подгурского, командира броненосного крейсера «Россия». «Не заметить Александра Васильевича было нельзя, — вспоминала Анна Васильевна, — где бы он ни был, он всегда был центром. Он прекрасно рассказывал, и о чем бы ни говорил — даже о прочитанной книге, — оставалось впечатление, что все это им пережито». Весь вечер они провели радом. И каждому из них с того момента стало ясно, что это судьба. Ему шел сорок второй год, ей было двадцать один. У Колчака с Анной было много общего: оба увлекались музыкой. Он сочинял вальсы, романсы, играл на гитаре, она аккомпанировала на рояле.

Много лет спустя она спросит его, что он подумал о ней тогда, в первую их встречу, и он ответит: «Я подумал о вас то же самое, что думаю сейчас».

В Гельсингфорсе начался их роман. Виделись они не часто, но каждая встреча была праздником для обоих. Надо сказать, что Колчак, как и Анна Васильевна, был не свободен. Жена его Софья Федоровна Омирова — из родовитой дворянской семьи, окончила Смольный институт, знала семь языков, имела властный и твердый характер. Они были женаты одиннадцать лет, у них был сын Ростислав. В честь жены Колчак назвал мыс на острове Беннета. Но, как говорится, сердцу не прикажешь. Чувство, захватившее Колчака и Анну, было настолько глубоким, что ничто не могло помешать им соединиться. Первой объяснилась она, сказала, что любит его. Он ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас». «Нет, это я говорю, — призналась она, — я всегда хочу вас видеть, всегда о вас думаю, для меня такая радость видеть вас, вот и выходит, что я люблю вас». На что он коротко сказал: «Я вас больше чем люблю».

А потом пришлось расстаться. Он уехал на Черное море в Севастополь командовать флотом. Год спустя она с мужем отправилась во Владивосток, куда его назначили новые советские власти для ликвидации военного имущества флота. Настала весна 1918 года. Россия была накануне Гражданской войны — тревожное, смутное время. В Хабаровске Анна Васильевна случайно от знакомого морского офицера узнала, что Колчак в Харбине. И первым делом, приехав во Владивосток, она явилась к английскому консулу и умолила того переслать по каналам посольства письмо Колчаку. Они встретились в Харбине. Проговорили всю ночь и вновь убедились, что оба — одно целое, что жить друг без друга не смогут.

Вернувшись во Владивосток, Анна Васильевна объявила мужу, что уходит от него к А. В. Колчаку. (Сын ее в то время жил у бабушки в Кисловодске.) Она продала жемчужное ожерелье и отплыла в Японию, где тогда находился Колчак. Он встретил ее на вокзале в Токио и отвез в отель. Сам же отправился в другой, где тогда жил.

На другой день он явился и предложил поехать в русскую церковь. Они стояли там рядом, молча внимая молитве, и им казалось, что ее слова — это лучшее, что может быть для людей, решивших связать свои жизни. С этого момента Анна Васильевна стала гражданской женой Колчака. Потом он один отправился в Сибирь, чтобы стать в ряды борцов с большевиками. Ей он наказал оставаться в Японии, «пока все образуется». Но она не вынесла разлуки с любимым и в конце ноября 1918 года приехала в Омск, чтобы быть поближе к нему.

С этого момента и до трагического конца адмирала Анна Васильевна была неизменной его спутницей по адовым дорогам Гражданской войны в Сибири.

После ареста, как ни странно, Колчаку разрешили встречаться с Анной Васильевной в тюремном дворе, и они виделись накоротке чуть ли не каждый день. О себе она не думала, беспокоилась о его здоровье — в одиночной камере № 5 было холодно, а он давно, еще с Омска, был простужен, не говоря уже о ревматизме. Чтобы совсем не расхворался, она утеплила ему шинель. Делилась скудными продуктами, хлопотала, чтобы ему и ей вернули их вещи, оставленные в вагоне, просила какой-нибудь еды. Надеялась, быть может, найдется смелый и милосердный человек, который откликнется на просьбу узников.

Через глазок своей камеры она видела, как Колчака по коридору водили на допрос. Иногда им удавалось через солдат охраны обменяться записками. В одной из них она сообщила, что ей стало известно о том, что его собираются освободить каппелевцы, штурмом захватив Иркутск. Впрочем, весьма возможно, что эту информацию распространяли сами коммунисты. Выдумкой об «угрозе Каппеля» они хотели оправдать бессудную расправу над Колчаком, которая была предрешена. Это хорошо понимал и он сам. В последней записке к Анне Васильевне он написал: «Конечно, меня убьют, но если бы этого не случилось — только бы нам не расставаться».

Его увели почти у нее на глазах. Она услышала топот сапог и в глазок увидела в коридоре серую папаху в окружении людей в черных кожанках. Утром она узнала, что Александра Васильевича не стало. Не зная всей правды, она потребовала от коменданта тюрьмы выдать тело для захоронения. В ответе Иркутского губернского революционного комитета и Чрезвычайной следственной комиссии было сказано: «Тело адм. Колчака погребено и никому выдано не будет». Что делать с женщиной, виноватой лишь в том, что она любила человека по фамилии Колчак, власти не знали. В конце концов, ее освободили. В 1922 году она вышла замуж за инженера-путейца В. К. Книпера и взяла его фамилию.

Как сложилась судьба Анны Васильевны? Это печальная, точнее, страшная история. Достаточно привести краткие сведения из ее последующей биографии, чтобы представить, что пришлось ей пережить и какие жуткие испытания выпали на долю этой несчастной женщины. Вот эти скорбные анкетные данные: освобожденная из Иркутской тюрьмы в октябре 1920 года, она уже в мае следующего была вновь арестована. Только через год, пройдя тюрьмы Иркутска и Новониколаевска и оказавшись в московской Бутырке, получила свободу. Увы, ненадолго. В 1925 году была арестована и выслана на три года, жила в Тарусе. В четвертый раз взята в апреле 1935 года, получила по статье 5810 за антисоветскую деятельность — пять лет лагерей, которые заменили тремя годами высылки. В марте 1938 года вновь арест и — восемь лет лагерей. После освобождения жила за 101-м километром Москвы — ближе запрещалось. И снова была в декабре 1949 года арестована как повторница, без предъявления нового обвинения. Десять месяцев в Ярославской тюрьме, затем в 1950-м по этапу отправлена в Енисейск до особого распоряжения. Ссылка закончилась в 1954-м. До 1960-го жила в Рыбинске. В промежутках между арестами и в ссылке кем только не пришлось ей работать: библиотекарем, архивариусом, дошкольным воспитателем, чертежником, ретушером, картографом, вышивальщицей, маляром, бутафором… Таковы маршруты ее «хождений по мукам». Лишь в 1960 году она была реабилитирована.