Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3
Курлов. — Может быть.
Щеголев. — А на каком основании? Какие мотивы были для того, чтобы так подчеркивать эти отношения?
Курлов. — Карпов был человек, безусловно чуждый провокации, так, как я ее понимал.
Председатель. — Позвольте дать иллюстрацию к вашим утверждениям о провокации и по поводу отношений к секретным сотрудникам. Я оглашаю документ от 2-го октября 1913 года из дел департамента полиции (дело о мещанине Кирюхине, № 375, 1913 года): «Департамент полиции, начальник отделения по охранению общественного порядка…»
Курлов (прерывает). — В 1913 году я не был!
Председатель. — Да, но вот следующий факт имеет к вам отношение: департамент полиции ходатайствует о помиловании каторжника, бежавшего и вступившего в боевую организацию, за те услуги, которые он департаменту оказал… (читает).
Курлов. — Все это до меня!…
Председатель. — Погодите (продолжает читать): Все они поселились в Петербурге… Так вот я обращаю ваше внимание на факт, констатируемый в записке: «Таковых арестов произведено не было».
Курлов. — Совершенно верно.
Председатель. — Что же, вы считаете законным такой образ действия?
Курлов. — Законным — нет, но необходимым — да.
Председатель. — А вы не находите, что с точки зрения, так сказать, государственной, следует отдать предпочтение закону? Значит, поджидали, когда побольше под виселицу людей подойдет?
Курлов. — Это не совсем верно… Но не желали оставить таких, которые могут совершать террористические акты.
Председатель. — Не желали оставить таких, которые могут совершить террористические акты? (продолжает оглашение документа): «В первой половине марта 1910 года, за исключением Лидермана,[*] скрылись за границу…» (читает). Скажите, пожалуйста, вы ушли из товарищей министра внутренних дел 14 октября 1911 года? И вы появляетесь в министерстве внутренних дел уже в 1916 году?
Курлов. — Да, да…
Председатель. — При каких обстоятельствах?
Курлов. — Я был зачислен в резерв чинов петроградского военного округа; и, так как в это время уже состоялось новое положение о резерве, при котором можно было оставаться шесть месяцев, а в это время А. Д. Протопопов был назначен министром, я просил его взять меня в состоящие при нем — по тем примерам, которые имелись, что он и сделал…
Председатель. — Вы были назначены состоящим при министре внутренних дел. Но через 7 дней вы были назначены исполняющим обязанности товарища министра?
Курлов. — Совершенно верно.
Председатель. — По высочайшему повелению?
Курлов. — Да.
Председатель. — Которое не было опубликовано?
Курлов. — Это уже не моя вина.
Председатель. — Почему оно не было опубликовано, — независимо от того, чья это вина?
Курлов. — Я не могу вам с уверенностью сказать. Я думаю, что тут события начались и пошли с такой быстротой, что было просто некогда подписать рапорт министру, — больше ничего! — Вот какое мое отношение…
Председатель. — Но для этого нужно было полминуты.
Курлов. — Об этом может быть знает директор департамента общих дел.
Председатель. — Вам известно, что Протопопов, с одной стороны, желал вас иметь, а с другой стороны, боялся, что это вызовет взрыв негодования и возмущения и против вас и против него?
Курлов. — Я не знаю, что думал Александр Дмитриевич в этом отношении. Но я должен только сказать, что я не настолько наивен, чтобы войти в департамент полиции, подписывать бумаги и думать, что не было высочайшего повеления!…
Председатель. — Так что вы были уверены, что повеление было распубликовано?
Курлов. — Я не знаю… Позвольте вам в подробности рассказать это распубликование.
Председатель. — Т.-е. этого «нераспубликования»?
Курдов. — Нераспубликования… Когда я получил письмо о том, что состоялось высочайшее повеление, чтобы я вступил в исполнение обязанностей (как это всегда делалось), то я говорил с начальником отделения департамента общих дел, что пожалуйста пошлите рапорт в сенат… Так мы на этом и решили. Он говорил, что рапорт министру представлен, и я считал, что вопрос окончен. Прошло, кажется, две недели, — министр путей сообщения Трепов приказал мне приехать (он тогда еще не был председателем совета министров) для того, чтобы переговорить, по поводу какой-то организации наблюдения за вагонами, стоящими на станции. Мне вот Трепов и говорит: «Вы знаете, что это за история с вашим назначением?» — Я говорю: «Какая история? — Никакой истории!… В чем дело?» — «Да, — говорит, знаете, это не распубликовано в сенате…» Я тогда, приехавши, сказал Александру Дмитриевичу, что это необходимо распубликовать, а в то же время мне передал по телефону товарищ министра Бальц, что ему обер-прокурор первого департамента то же сказал. Но засим, дальнейшее, отчего не распубликовано, — я не знаю…
Председатель. — Вы раньше бывали назначаемы — вы не могли этим не интересоваться: вы знали, что, кроме распубликования, должна быть бумага, которую получает человек, по высочайшему повелению назначенный на должность.
Курлов. — Бумага эта была у меня: письмо министра — больше никакой! Этот приказ все равно не был бы напечатан: ведь это не приказ — это допущение к исполнению обязанностей…
Председатель. — И назначение на должность исполняющего обязанности товарища министра?
Курлов. — Да.
Председатель. — Юридически вопрос обстоял слабо. Высочайший приказ не был распубликован, и вас не хотел признавать сенат: когда вы послали ему бумагу, она вам была возвращена обратно. Но что же вы, фактически, делали в департаменте полиции? И в чем выражалось ваше сотрудничество с Протопоповым?
Курлов. — Принимал доклады и делал распоряжения по текущим делам.
Председатель. — По департаменту полиции?
Курлов. — По департаменту полиции.
Председатель. — Так что фактически, весь этот месяц с днями, вы ведали департаментом полиции?…
Курлов. — Да.
Председатель. — Где вы встретились с Протопоповым после вашей полковой службы?
Курлов. — Я встретился с ним у нашего общего доктора — Бадмаева…
Председатель. — Вы также встречались и с Распутиным?
Курлов. — Да.
Председатель. — При каких условиях состоялось решение назначить вас? Распутин, который очень интересовался своей охраной, был за это назначение?
Курлов. — Вероятно, не против… Александр Дмитриевич перед назначением министром предложил мне быть товарищем министра и командиром корпуса. Я сказал, что если корпус освободится, то я буду командиром в смысле строевом, но что в товарищи министра я не пойду. Поэтому, когда ушел Степанов, я взял это исполнение на время, дабы помочь Александру Дмитриевичу в первое время, пока он не подыщет себе кого-нибудь.
Председатель. — Что вы делали в январе и феврале, когда события все наростали и когда А. Д. Протопопов в Царском Селе заявил, что он справится с этими событиями, что он примет меры и т. д.? Какое было ваше участие в этих мерах, принятых Протопоповым?
Курлов. — Никакого.
Председатель. — Что же, вы перестали видеться с Протопоповым?
Курлов. — Да, я не видался с ним с 5-го января.
Председатель. — Вы жили в Петрограде?
Курлов. — Да, но я был болен, никуда не выходил. Я был настолько болен, что, когда умер отец моей жены, я даже не был на похоронах…
Председатель. — Где вы жили?
Курлов. — На Потемкинской, в своей квартире. Так что от всякого участия в делах я уклонился.
Председатель. — Значит, ваша деятельность, в последнее время, может только относиться ко времени от 16-го октября до 21-го ноября?
Курлов. — Нет, потому у меня были отдельные поручения в декабре, но уже не по департаменту полиции, а по департаменту общих дел. Потом А. Д. Протопопов вызвал меня к себе для разъяснения конфликта, происшедшего у него с командиром корпуса, в смысле строевом…
Председатель. — На какой должности вы состояли, когда были приглашены?
Курлов. — Состоящего при министре.
Председатель. — Значит, эту должность вы не оставили?
Курлов. — Я подал в отставку 5-го января.
