Национальный предрассудок - Коллектив авторов
Радости моей нет предела. Сначала домой, затем в присутствие – ненадолго; далее к леди Пен, где всеобщее ликование. <…> Разожгли большой костер у ворот; от леди Пен вместе со всеми – к миссис Тернер, оттуда – на улицу. Дал мальчишкам 4 шиллинга – обрадовались необычайно. После чего – домой и в постель; на душе покойно, все мысли о победе – событие столь значительное, что никак не могу с ним свыкнуться.
4 июня 1666 года
Утром с сэром Дж. Меннзом и сэром У. Пенном – в Уайтхолл в карете последнего. В Уайтхолле нам сказали, что герцог в Сент-Джеймском парке; шли по парку и видели, как сотни людей прислушиваются к грохоту пушек с моря. Переговорив с герцогом, мы с сэром У. Пенном отправились домой и не успели приехать, как мне сообщили, что со мной хотят говорить «двое с флота». Спускаюсь и вижу мистера Дэниэля: лицо черное, как у трубочиста, весь в грязи, смоле, дегте и порохе, одежда разорвана в клочья, правый глаз залеплен. Вместе с товарищем, у которого поврежден был левый глаз, он вернулся с флота в пять часов утра. Сегодня, в два ночи, их, вместе с еще двадцатью ранеными, увезли на шлюпке с «Короля Карла». Те, кто еще мог держаться в седле, в три утра сели на почтовых лошадей и были здесь между одиннадцатью и двенадцатью. Я немедля посадил их в карету и отвез в Сомерсет-Хаус-Стерз, запасся там водой (по дороге все провожали нас глазами, сообразив, что мои спутники – моряки, и на всех лицах запечатлелся вопрос: есть ли новости?), привез их в Приви-Стерз, оставил у мистера Ковентри (самого его дома не было), сам же отправился в парк к государю сообщить, что в пять утра герцог Албемарл был жив и что принц Руперт двинулся ему на подмогу и присоедился к его флоту около 7 утра. Государь, очень обрадовавшись такому известию, взял меня за руку и заговорил со мной об этом, – я же постарался дать ему самый подробный отчет, какой только мог, после чего он попросил привести к нему двух спасшихся моряков и с этими словами вошел в дом, а я поехал за моряками и доставил их в приемную, где они поведали государю, как обстояло дело.
Сражение
В пятницу мы обнаружили голландский флот стоящим на якоре между Дюнкерком и Остенде и заставили его сняться с места – у них было около 90 кораблей, у нас меньше 60. Мы дали им бой и обратили в бегство, покуда им на помощь не пришло еще 16 кораблей, и бой завязался вновь. Сражение продолжалось до ночи и, возобновившись наутро, часов в пять, длилось до семи вечера, и вчера утром началось опять и продолжалось до четырех часов – они гнались за нами бо́льшую часть субботы и весь вчерашний день, мы же постыдно бежали. Сам герцог и двое матросов сели в шлюпку, и тут вдали показался флот принца, ввиду чего Де Ройтер созвал небольшой совет, на котором решено было разделить их флот на две флотилии – 40 кораблей в одной и 30 в другой (вначале их флот насчитывал 90 кораблей, но за эти дни сократился примерно до 70); большая флотилия должна была преследовать герцога, меньшая – дать бой принцу. Принц, однако, соединился с Албемарлом, и голландцы, вновь объединившись, двинулись в сторону своего берега, мы – за ними. Каков же будет исход сегодняшнего сражения, гул которого до нас доносится, мы покамест не знаем. Герцог вынужден был, потеряв паруса и оснастку, встать в пятницу на якорь. Из известных людей ранен лишь сэр У. Кларк, который потерял ногу, однако держался молодцом. Получил легкое ранение в бедро и герцог.
Король достал из кармана монет двадцать золотом и вручил их Дэниэлю – ему самому и его спутнику. И с этим ушел, весьма довольный отчетом о сражении и об успехе (прибытии принца), коим оно завершилось, хотя герцог, похоже, вновь отступает. Король распорядился, чтобы о мистере Дэниэле и его спутнике позаботились, и мы расстались.
1 июля 1666 года
Несколько раз в Тауэр – по делам новобранцев[8]; последний раз – в двенадцать ночи, когда их сажали на корабли. Но, Боже, как же плакали бедные женщины! В жизни не доводилось мне видеть более естественного выражения чувств, чем в эти минуты; некоторые горько оплакивали свою судьбу, подбегая к рекрутам, которых вели на корабли; они искали своих мужей и рыдали вслед каждому отходящему судну, провожая его глазами, покуда он был различим в лунном свете. От их криков у меня разрывалось сердце, тяжко было наблюдать за тем, как трудолюбивых, толковых мужчин отрывают от жен и детей и без всякого предупреждения уводят невесть куда, к тому же, наперекор всем законам, не заплатив. Какова тирания!
4 июля 1666 года
По словам сэра У. Пенна, надлежит, чтобы не проиграть войну, исправить три вещи:
1. Мы должны сражаться в линию, мы же сражаемся беспорядочно, отчего и терпим поражение; тогда как голландцы сражаются иначе, да и мы всякий раз, когда бьем их, – тоже.
2. Мы не должны в приступе отчаянья покидать корабли наши, ибо из-за этого, когда нет более никакой надежды на помощь, корабль достается противнику.
3. Если корабль поврежден незначительно, капитан не должен по своей воле возвращаться в гавань; его следует, насколько это возможно, переоснастить, заделать пробоины и оставаться в море – многие же наши корабли ретировались с очень небольшими повреждениями.
Сказал он также, что нашим капитанам и даже адмиралам не грех учиться науке командования флотом, делиться друг с другом опытом. По его словам, один наш флотоводец даже не знал, какие паруса ставить по ветру, а какие – против. Говорит, что только страхом и паникой можно объяснить их бегство на «Скакуне»; чудо еще, что не все тогда погибли.
10 июля 1666 года
Встал – и в присутствие, где просидел все утро. В полдень – домой обедать, затем вновь в присутствие: весь двор забит женщинами (кажется, их более 300), пришедшими получить деньги за мужей и друзей, что взяты в голландский плен. Они так возмущались, так проклинали и поносили нас, что мы с женой поначалу не решались даже отправить нашему повару оленину для пирога, коим собирались вечером ужинать, – из страха, как бы они ее себе не присвоили, однако ж все, слава Богу,
