Николай Гоголь - Письма
И разве, разве в сих небесных минутах радости не присутствует Христос? Разве в этом высоком [В строй<ном>] союзе душ не присутствует [не есть] сам Христос? разве эта любовь не есть сам Христос? Разве в этом движении глубокой сердечной благодарности не светится сам Христос? Разве всё, что только на один миг оторвется от земли, не есть уже Христос? Разве в любви, [В подлиннике: любовь] которая сколько-нибудь оторвалась от чувственной любви [Далее было: след разве и край] <не> мелькнул край божественной одежды Христа? <Разве> в высоком стремлении, [стремлении души встретить] которым влекутся прекрасные души, влюбленные [Далее начато: душ<и>] в божественные свои качества, [божественные качества души] не есть уже стремление к Христу и царству его? Где вас двое, там и церковь моя. Мы до сих пор не слышим значенья сих небесных слов. Только чувственная любовь, привязанная к видимым образам, [Далее было: человека] к лицу, к видимому и стоящему пред нами человеку, та любовь только не зрит Христа. [Далее начато: Но эта святая] Зато она временна, подвержена страшным несчастьям и утратам. И да молится вечно человек, чтобы спасли его небесные си<лы> [И да спасет его бог] от сей ложной и превратной любви. [ложной любви] Но любовь души это вечная любовь, тут нет утраты, нет несчастий, нет разлуки, нет смерти. [Далее начато: Всё, что с нею вошло в наши души, оно тут только вечно] Всякий прекрасный образ, [Всякий образ] встреченный на земле, здесь уже бессмертен и живет вечно. Что умирает на земле и для друг<их>, то живет вечно там в этой любви и ей нет конца, [и растет оно бесконечно] как нет конца истинному блаженству. Итак, неужели это всё само собою уже не представляет достаточных причин для того, чтобы взглянуть на ту землю, где проходили божественные стопы того, который произнес человекам святые слова сей вечной любви.
[Мы движемся благодарность<ю>] к поэту, подарившему нам наслажден<ия> душ<и> великими творени<ями>, [произведениями <?>] и спешим принесть дань уваженья, [спешит взглянуть на] посетить его могилу. [Далее было: и никто не удивляется такому поступку] Никто не спрашивает [не спрашивает его] о причине такого поступка, никто не удивляется. Сын спешит на могилу отца своего, и никто не спрашивает, зачем он спешит, чувствуя, что дарованье жизни на свет стоит благодарности. А тому, кто подарил всему миру бессмертную жизнь души, не считается надобностью принесть такую благодарность, и всякий с изумленьем спрашивает, зачем он туда отправился, что за причина тому. Да, мой друг, если уже вы взвесите только ту любовь, которая заключена в собственной душе вашей, если вы оцените <ее>, если вы ей определите меру просто одними беспристрастными очами рассудка, благодарные слезы хлынут из очей ваших и вы уже не спросите, зачем я предпринимаю [отпра<вляюсь>] такое дальнее путешествие, и никогда дерзновенный ропот на какое бы то ни было несчастье не заронится в вашу душу.
Вы видите уже, что любви много заключено в душе моей. [Далее было: но что она растет и будет расти более, что ей потребен круг шире] Но любовь бесконечна и она обтекает большой круг. [Далее было: ибо] Человек давно позабыл о том, что [В подлиннике: чтобы] он должен жить этой любовью, ограничил [и ограничил] любовь свою и скупо изливает ее на окружающих. Отец думает, что он всё доставил, если доставил счастье только одному своему семейству. Сын думает, что он всё исполнил, если он только привязан к своим родителям. А другие и больше того [того больше] ограничивают любовь свою. О распространении любви на брата <мы> не беспокоимся <?> и немудрено, что без презрения слышим, как слова веры превратили <в> зло.
Положим, моему рассудительному, отчасти хладнокровному образу не пристало иметь такую мысль. Человеку, не носящему ни митры, ни монашеского клобука, смешившему [заставлявшему <смеяться>] подчас людей и считающему [считавшему за долг] доныне важной обязанностью погружаться во всю их пустую жизнь, [своим первым долгом стать среди их, <изучать> все их движения и] кажется [Далее было: очень] стран<ным> предпринять такое путешествие. Но разве не бывает в природе странностей? Разве не странно вам было встретить в сочинении, подобном Мертвым душам, [Далее начато: жарк<ую>] лирическую восторженность? Не смешною ли она вам казалась вначале и не примирились ли вы с нею, хотя не вполне еще знаете значение? Так примиритесь и с сим [этим] лирическим движеньем души [<1 нрзб.> душой] хладномыслящего автора. И почему можно знать, что то, которое кажется нам минутным вдохновением, налетевшим нежданно с небес откровением, это [Далее было: не есть] уже высшею волею бога не вложено [В подлиннике: вложенно] в самую природу и зрело в нас, невидимо для других. Почему можете вы сказать, чем [что] выполняется призванье мое в мир, [Далее начато: а. что есть неотразимое б. между жизнь<ю>] что отдаленное путешествие мое не имеет самой тесной и сильной связи с этим м<оим> сочинением, [с Мертвыми душами] кото<рое> с жалкими погремушками выступило в свет [в мир] из низкой калитки, а не из триумфальных ворот в сопровождении трубы и грома, с самою жизнью и с будущим, которое невидимо грядет и близко к нам. [и с будущею участью, которую готовит бог миру] Благословенье же святому промыслу и молитва богу: это говорит вам вся глубина души. Блаженство, может быть, растет такое на земле, о котором во сне и в самом невероятном мечтать не приходило еще человеку [Блаженство мы такое ныне встретим на земле, о котором не помышляла душа наша] и которое обильно, но живитель<но> нисходит на нас, если только в душах есть стремление, жаждущ<ее> принять ее. Вот всё, что говорит <вам> холодный человек. Пусть же не страшит вас мое отдаленье! И путешествие это никаким образом не может <быть> прежде окончания труда моего. Ни я, [Далее начато: ду<шой>] ни душа моя не может быть готова прежде к такому путешествию и до того времени [и потому] нет никаких причин думать, чтобы мы не увиделись опять друг с другом. Это может случиться, если это будет нужно. [Далее начато: и если бог] Но во всяком случае верьте, что ничего не может быть [лучше], [Далее начато: Не в сил<ах>] так прекрасно и так лучше всего, что не в силах [что не есть] выдумать человек, то, что ниспосылает нам бог. Итак, светлей, светлей, выше, выше! да достигнет дух ваш. [Да обратится весь в молитву дух ваш] И пусть жизнь в мире, [Далее начато: не каж<ется>] печаль или невзгода, которую безумно называет человек несчастьем, не возмутит обращенной к небесам души вашей. Прощайте. Это письмо вместе будет и для Ольги Семеновны.
Придет время, [Перед этим было: а. Если я вам скажу, что б. Неужели вы не чувствуете] когда вам даже покажется странно, как вы не мог<ли> почувствовать в глубине души вашей, что в сем путешествии есть тайная связь со всей моей жизнью и с поэмой, [моей поэмой] которая разрешит загадку моей жизни. Итак, не ропщите [В подлиннике: ропчите] на долготу нашей разлуки. Весьма может быть, что мы еще увидимся. Путешествие мое еще не скоро. Оно никакими судьбами не может быть раньше окончания труда моего. И потому нужно быть слишком готову к нему и сердцем и душою, а этого мне труднее достигнуть, чем другому, ибо от меня больше потребуется, чем от другого. Прощайте же, будьте веселы и светлы душою.
К М. И. ГОГОЛЬ
<Гастейн Сентября 1/Августа 19 1842.>
Черновая редакция
Я получил ваше письмо. Очень рад, что вы доехали благополучно [Далее было: и не без приятно<го>] и путешествие ваше было приятно [Далее было: а. Вы упоминаете, что между прочими знакомыми, с которыми случилось вам встретиться в дороге, вы вст<ретились> в Харькове с одним почтенным человеком. Я не разобрал его фамилии. Вы пишете, что он служит в Харькове в казенной палате. Впрочем до фамилии его нет дела. Он предпочит<ает> лучше терпеть бедность и унижение, чем брать взятки. Скажите, что подвиг высок его, <что> я проникнут к нему высоким уважением, [но] что не могу постигнуть, как можно когда-либо позволить себе думать об отчаянии. Бедность есть первое благо, [которое] нам посылается. б. Из всего [случивш<егося>] того, что вам случилось]. В письме вашем между прочими для меня любопытными известиями одно заняло меня более других. Это известие о чиновнике, которого вы встретили в Харькове. Я не разобрал его фамилию, [Далее было: но дело] но честный его подвиг и честная бедность его мне так <1 нрзб.>, что я не могу не засвидетельствовать ему моего уважения. Скажите ему, что неприязнь среды и ненависть, гордое презрение к подлому <и> низкому есть высокая черта, что он должен быть горд сим чувством и силою этого чувства преодолеть всё то, что привыкли называть бедствием и что воспитывает только крепче нашу душу. Несчастия, которые мы привыкли называть несчастиями, суть первые блага, которые посылаются нам богом в доказательство глубокого и чудного. Они не дают заснуть душе и вызывают те благородные и прекрасные [порождают в ней те вели<кие>] движенья, которых не знает человек, награжденный изобильем. Скажите ему, что чем тяжеле, чем труднее [Далее было: чем не] придется ему в жизни, скажите, тем тверже, выше он должен быть душой, что сими минутами [Далее было: жиз<ни>] своей честной совести он уже должен быть слишком горд, чтобы преклониться перед призраком отчаяния или малодушия, [Далее было: а. кото<рый> б. что светло в. что он должен светло глядеть в будущее г. но что тверже и торжественнее должна становиться в будущем его вера] что весь он должен быть проникнут верой в будущее, [Далее было: с тем вместе] готовимое богом, что как бы ни казалась ему ничтожна приносимая им доля на жертвенник правды, [Далее начато: который прям<о>] эта малая доля много сделает. [Далее начато: не с вид<у>] Нет нужды знать, в силу какого права <я> говорю ему <эти> слова. [что это я говорю [в пользу] ему [и говорю]] Человек, произносящий те, а не другие, слова, верно получает право сказать их. Человек, произносящий из глубины души и из глубоко чувствующего сердца, верно уже получил право произнесть. Скажите ему это или лучше выпишите эти слова и пошлите к нему с письмом вашим в Харьков. Пусть в минуты горя, в часы мучительств совести они принесут ему облегчение.
