Иван Ильин - Наши задачи -Том I
При этом одни думают, что это есть воспоминание об «утраченном рае», а другие предполагают, что это есть предчувствие «грядущего блаженства». А народная масса мечтает об этом – то в сказках, то в сновидениях, то в бесформенном, молчаливом ожидании и вожделении.
Если это «блаженное царство» видится людям в потустороннем мире и связывается с будущей, загробной жизнью, то взор человечества становится ясным и трезвым для здешней, земной жизни: тогда он видит ее несовершенства и невозможности; он постигает слабость и греховность человеческого существа; он научается духовно ценить труд и лишения, страдания и болезни; он убеждается в необходимости запретов, принуждения и наказания; он начинает мириться с неизбежностью несправедливости в земной жизни. Ибо на самом деле земная жизнь требует от человека работы и терпения, смирения и жертвенности, отречения и уживчивости; здесь – качество родится из страдания и труда; здесь человек должен заплатить за все великое – напряжением и мукою. А покрыть и исцелить все это может только любовь. Именно таков дух Христианства, именно таково христианское правосознание.
Но если люди утрачивают веру в Бога и в будущую жизнь, то они начинают считать здешнюю, посюстороннюю земную жизнь – единственной, всеобщей и ни к чему не обязывающей. Тогда их духовный взор тускнеет, а их земной взгляд становится близоруким и алчным: он уже не видит и не желает видеть несовершенств и невозможностей земной жизни; он прилепляется к своей максималистической химере и начинает галлюцинировать. Тогда «тысячелетний сон» выплывает из бессознательного, завладевает дневным сознанием и начинается эпоха брожений и революций. Душа становится как бы «переутомленной», нетерпеливой, требовательной и ожесточенной. Тогда появляются темпераментные «истолкователи» этого «переутомления» и нетерпения, «пророки» этой требовательности, вожди этого ожесточения. Пишутся «гимны» этой неосуществимой химере (напр., «Капитал» Маркса); слагается «наука» грядущего переворота; сеются утопические идеи; возникают партии «немедленного введения» тысячелетнего царства (социалисты, коммунисты); политика начинает галлюцинировать; слепая воля ожесточается и люди пытаются прорваться к неосуществимому блаженству ценою многой крови.
Какое тягостное пробуждение готовится этим людям и народам! Какое разочарование! Кровавая химера врывается в жизнь, развязывая души, подрывая веру и нравственность, опрокидывая правосознание и разрушая историческое наследие народа… Она нагромождает силы государственного террора и хозяйственной техники, опустошает и порабощает души, пытается создать «нового человека» и все для того, чтобы осуществить новое, обратное неравенство и утопить людей в потоке небывалой несправедливости. Урок поистине жестокий и отрезвляющий… А политика есть дело трезвое и не терпит галлюцинаций. И хозяйство есть дело живого и здорового инстинкта и гибнет от противоестественных выдумок. Справедливость же есть дело веры, совести и всенародного творческого искания; она неосуществима в порядке уравнительных декретов и мстительного насилия.
И нашему поколению, пережившему и перестрадавшему весь этот трагический опыт, надлежит поставить перед собой вопрос: стоило ли русскому народу отдавать свой исторически накопленный запас свободы и справедливости во имя этого обратного неравенства и этого порабощения? И далее, – другой, более радикальный вопрос: есть ли справедливость столь драгоценное благо в жизни народа, чтобы из-за призрака «новой, полной справедливости» приносить столь безмерные жертвы?.. Что же, человек живет на свете для того, чтобы установить «справедливый строй»? Или справедливый строй ему нужен для того, чтобы развязать и оплодотворить его высшие творческие силы? Что лучше и мудрее: временно терпеть несправедливый порядок во имя Родины или отдавать Родину на поток и разграбление во имя немедленной «прибавочной справедливости»? И кажется мне, что поставить этот вопрос – значит уже ответить на него. По крайней мере, русская история уже ответила на него и вписала свой ответ кровавыми буквами в историю человечества.
Справедливость есть существование и драгоценное начало в жизни народа. Но она не есть ни высшая, ни последняя ценность человеческого духа. Естественно желать своему народу справедливости для того, чтобы открыть свободную дорогу творчеству и качеству – честности, совести, уму, таланту, гению; но неестественно разжигать в своем народе завистливую химеру равенства, для того чтобы «погасить высшие способности» (Достоевский, «Бесы»); и столь же неестественно внушать своему народу, что до водворения «полной справедливости» нельзя ни жить, ни творить культуру (русские революционные партии). Ибо на самом деле вся культура человечества вплоть до наших дней создавалась при отсутствии «полной справедливости»; она создавалась благодаря предметному неравенству людей и притом именно творчеством «высших способностей»…
Человек живет на свете не для того, чтобы быть педантом справедливости, и не для того, чтобы требовать «немедленно» ее «полного» осуществления. Тысячу раз прав тот, кто, пренебрегая выпадающими на его долю несправедливостями, продолжает посильно служить Божьему Делу на земле. И, наоборот, не прав тот, кто прекращает свое служение (а может быть, – и свою жизнь) впредь до восстановления «причитающихся ему» справедливостей.
Для того чтобы народ творчески служил своей родине и своей национальной культуре, ему несомненно нужно и важно искать справедливость. Но так как «полная справедливость» – есть бесконечное задание (не более чем «регулятивная идея»), то все народы творили и будут творить свою духовную культуру – при отсутствии полной справедливости, т. е. в исторически данном нагромождении справедливости, полусправедливости и несправедливости. Мы не должны скрывать этого от нашего народа; напротив, мы должны открыть ему глаза на то, что «полную» справедливость надо самому искать и творить в течение всей своей жизни, а не требовать ее «немедленно» от других и что с этим надо раз навсегда примириться. Мы должны открыть ему глаза на то, что во имя немедленной «прибавочной справедливости» нельзя отдавать свое государство на поток и разграбление; что мы все должны быть готовы временно терпеть несправедливость во имя нашей родины, ибо прежде, чем наслаждаться «справедливой жизнью», надо обеспечить себе хоть какую-нибудь жизнь. Жизнь на земле невозможна без терпения, смирения и отречения. Эти три основы были заповеданы нам Евангелием. Коммунисты восстали против этих традиционных добродетелей как «реакционных» и «выгодных только буржуазии». И что же? Ни один исторический режим не возлагал на своих «подданных» такого бремени изнурительного терпения, вынужденного смирения и унизительного отречения, как коммунистический строй. То, что Евангелие раскрыло нам как добродетель и мудрость, как религиозное служение, – коммунисты возложили на нас в порядке каторжной покорности и притом без меры, без чести, без свободы и без духа – в виде публичной порочности и в форме политического пресмыкательства; и то, что в евангельском учении являлось добровольным самоограничением и в христианском обществе творило духовную культуру, – оказалось в коммунистическом порядке источником всеобщего культурного снижения и разрушения…
Именно поэтому строительство грядущей России должно исходить из следующих основных правил:
1. Справедливость драгоценна и необходима в жизни народа, но она отнюдь не есть высшая ценность жизни и последняя цель государства.
2. Справедливость нельзя смешивать с равенством, а требовать всеобщего уравнения – противоестественно и несправедливо.
3. Важней всего, чтобы правительство и народ искренно хотели справедливости и взаимно верили друг другу в том, что это хотение искренно и жизненно.
4. Надо, чтобы люди не ценили справедливость выше того, чего она стоит, и не задавались задачей «немедленно» добиваться «полной справедливости».
5. Надо воспитывать в народе христианское понимание справедливости, а именно – настойчивое искание ее для других и жертвенную щедрость в перенесении несправедливостей, выпадающих на собственную долю.
6. Надо воспитывать в народе государственно-патриотический дух, готовый во имя единого и общего блага Родины не настаивать на немедленном удовлетворении собственного справедливого интереса.
Только на этом пути восстановим Россию. Только этим укрепим ее.
Федерация в истории России
Чтобы найти для России верный и спасительный путь, русское политическое мышление должно прежде всего освободиться от формализма и доктринерства и стать почвенным, органическим и национально-историческим. Государственный строй не есть пустая и мертвая «форма»: он связан с жизнью народа, с его природою, климатом, с размерами страны, с ее историческими судьбами и – еще глубже – с его характером, с его религиозною верою, с укладом его чувства и воли, с его правосознанием, – словом, с тем, что составляет и определяет его «национальный акт». Государственный строй есть живой порядок, вырастающий из всех этих данных, по-своему выражающий и отражающий их, приспособленный к ним и неотрывный от них. Это не «одежда», которую народ может в любой момент сбросить, чтобы надеть другую; это есть скорее органически-прирожденное ему «строение тела», это его костяк, который несет его мускулы, его органы, его кровообращение и его кожу.
