Алексей Ракитин - Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)
Несомненным достоинством «сорок седьмого» являлась его высокая пожаровзрывобезопасность. Топливо в баках самолёта хранилось под давлением инертного газа, поэтому при попадании осколочно-зажигательных снарядов авиационных пушек не взрывалось, а пробрызгивалось наружу, точно через форсунку. По воспоминаниям американских пилотов, повреждённый «стратоджет» летел, оставляя в стратосфере позади себя мелкодисперсное облако топлива, однако сам самолёт не загорался и не взрывался. Стрелково-пушечное вооружение советских МиГ-15 и -17 оказалось против RB-47 совершенно неэффективно. Отечественный снаряд авиационной пушки калибром 37 мм содержал всего 39 гр. взрывчатого вещества, а 23 мм пушки и того меньше — всего 17 гр. Попадания нескольких таких снарядов не могли причинить планеру самолёта значительных разрушений. Известен поистине феноменальный случай живучести этого самолёта, когда одна из подкрыльевых мотогондол RB-47 с двумя двигателями была оторвана близким взрывом китайской зенитной ракеты, а повреждённый «стратоджет», тем не менее, перелетел Японское море и вернулся на базу в Японии на оставшихся четырёх двигателях!
Помимо очевидных достоинств американской техники, на руку супостату играли и огрехи отечественной конструкторской мысли. В прелюбопытнейшей статье «Метаморфозы боевой подготовки советской истребительной авиации в послевоенный период», написанной И. Карташёвым, З. Никитиным и П. Чернышом (все трое полковники, военные лётчики 1-го класса), которую можно рекомендовать для ознакомления всем истинно верующим в «непобедимых советских асов» об этом скупо, но выразительно сказано так: «Стоявший на МиГ-15 и МиГ-17 полуавтоматический гироскопический прицел АСП-3 имел свои особенности выработки данных для стрельбы. Подвижная сетка прицела на малых дальностях почти не отклонялась при манёвре истребителя, а в процессе прицеливания на дистанциях свыше 300 м она реагировала на малейшее изменение крена или перегрузки, а потому “удержать” её на цели было очень трудно. Возник парадокс: прицел обеспечивал данными для стрельбы умелого стрелка и “мешал” вести огонь новичку. Таким образом, для получения зачётной очереди цель должна была или не маневрировать или выполнять плавные манёвры с постоянной угловой скоростью, чего в реальном бою, естественно, не было и в помине. (…) Даже в случае успешного выхода на цель по данным наземных РЛС и собственного бортового радио-электронного оборудования, большинство лётчиков-истребителей, и тем более лётчиков-перехватчиков, вряд ли смогли бы поразить воздушную цель бортовым оружием. Иначе говоря, мощь советской истребительной авиации во второй половине 50-х годов становилась всё более эфемерной. Предвидя, что этот тезис может вызвать среди воинствующих патриотов из числа ветеранов советских вооружённых сил и “оборонки” обвинения в некомпетенции и очернительстве, отметим, что венцом курса подготовки к воздушной стрельбе были стрельбы по планеру, который буксировался на 800-метровом тросе реактивным бомбардировщиком Ил-28. Однако, как выяснилось, обучение стрельбе с дистанции 300 и более метров, практиковавшееся в то время, приводило к тому, что попасть в планер подготовленным по утверждённым методикам лётчикам было очень трудно. Надо ли говорить, что случайности подобного рода выпадали редко, и каждый полк знал своих героев, которые обычно вылетали последними.»
Что и говорить, убийственное признание! Особо подчеркнём, что один из авторов процитированной статьи — Зиновий Никитин — является кандидатом военных наук, а другой — Пётр Черныш — лауреатом Государственной премии.
Объективности ради надо подчеркнуть, что «импотентность» советской истребительной авиации прекрасно сознавал Никита Хрущёв, весьма скептически вопринимавший показуху звездопогонных теоретиков. Особый гнев всесильного Генсека вызвали масштабные учения военно-воздушных сил в 1955 г., по итогам которых командующий Московским округом ПВО маршал К. Вершинин с помпой отчитался Президиуму ЦК КПСС, что в ночное время 96 % целей «перехвачены» советскими лётчиками на дальних подступах к охраняемым объектам без использования прожекторов и даже без использования радиолокационных станций на борту самолётов. Вот, мол, какие у нас необыкновенные советские лётчики, пронзают взглядом тьму кромешную, аки соколы и филины! Однако через несколько месяцев выяснилось, что маршал банально смошенничал — всем бомбардировщикам, имитировавшим «цели» — было приказано в ходе учений выполнять ночные полёты с включёнными бортовыми огнями. Хрущёв был разъярён показухой военных начальников и враньём их докладов. Именно тогда он отменил принятый ранее план строительства в период 1955–65 гг. 14 тыс. новых истребителей (правда, полной ясности с этим решением Хрущёва нет, имеются сведения, согласно которым тот «зарубил» план не в 1956 г., а двумя годами позже). Более того, с 1956 г. началось значительное сокращение военно-воздушных сил (правда, носило оно не частный характер, а осуществлялось в рамках масштабного сокращения всех Вооружённых Сил СССР на основании Постановления Президиума ЦК КПСС от 9 февраля 1956 г.). В том же 1956 г. из состава Советских военно-воздушных сил на несколько десятилетий исчезла штурмовая авиация, упразднённая приказом Министра обороны № 30660 от 29 апреля 1956 г. Ложь Вершинина отчасти вышла боком и ему самому — в 1956 г. маршал был исключён из числа кандидатов в члены ЦК КПСС и над его карьерой навис дамоклов меч опалы. Правда, всех, опечаленных судьбою маршала, поспешим успокоить — Константин Андреевич Вершинин принадлежал к той замечательной когорте коммунистов, которым всегда успешно удавалось колебаться вместе с генеральной линией партии. Если уж этот человек сумел успешно пережить сталинскую опалу в конце 40-х гг., то хрущёвские истерики ничем серьёзным ему грозить не могли. За Вершинина заступился Жуков и очень скоро карьера маршала пошла в гору, да притом какую! В январе 1957 г. он был назначен главкомом военно-воздушных сил. Впрочем, от этого мудрого кадрового решения американцам, разумеется, хуже не сделалось и их самолёты не стали реже летать в советском небе. Скорее наоборот!
Слева: Главный маршал авиации Константин Андреевич Вершинин. Под мудрым руководством маршала Вершинина в Советских ВВС пышным цветом расцвели те самые «благодать и показуха», за которые нашим военспецам сильно досталось от израильских лётчиков 30 июля 1970 г., когда те в первом же бою с советскими пилотами уничтожили 5 из 6 Миг-21, не понеся при этом потерь. Именно при Вершинине были отменены учебные бои истребителей «пара на пару», исчезли доплаты пилотам за полёты в сложных метеоусловиях, а также досрочное присвоение за это званий и наград. Лётчикам было запрещено отрабатывать фигуры высшего пилотажа в облаках и ночью. При проведении учебных боёв пилотам было запрещено уходить в облака, используя последние в качестве тактических элементов. Эта страсть к «показухе», привитая вдумчивым маршалом авиации, аукалась советским лётчикам вплоть до распада СССР. Не изжита она, впрочем, и поныне. Справа: цвет советских Вооружённых Сил в одном кадре (слева направо): маршалы К. А. Вершинин, Г. К. Жуков, К. Е. Ворошилов, М. В. Захаров и К. К. Рокоссовский. Смотришь на эти «иконостасы» и невольно ловишь себя на мысли: какой же безмерной народной кровью заработаны награды на грудях этих титанов военно-стратегической мысли?
Вернёмся, впрочем, к усилиям СССР по организации защиты своего воздушного пространства.
Можно по-разному относиться к Хрущёву, но осуждать его волюнтаризм в вопросе сокращения амбициозных планов постройки новых совершенно бесполезных воздушных армад вряд ли уместно. Логика Генсека была железной: хватить строить горы нового металлолома, займёмся реальным улучшением систем вооружения! Выход Никита Сергеевич видел в ракетах и низкий ему поклон за то, что при всех своих недостатках и безграмотности, он интуитивно распознал колоссальный потенциал нового класса вооружений. Хрущёв приказал максимально ускорить принятие на вооружение истребительной авиации управляемых ракет класса «воздух-воздух», разработка которых велась уже несколько лет. Первая ракета этого класса, получившая обозначение РС-1У, была принята на вооружение в 1956 г. Свою задачу она решала плохо: запуск ракеты по цели был возможен на дальности не более 3 км (а реально даже меньше), причём цель должна была следовать в коридоре высот от 5 км до 10 км. Если противник летел ниже 5 км, то наведение становилось невозможным из-за помех, отражённых от земли сигналов радиолокатора истребителя, а если выше 10 км, то крылья ракеты теряли свою эффективность ввиду разрежения воздуха и её полёт становился неуправляемым. Высотные самолёты-разведчики стран НАТО, такие, как упоминавшийся RB-47 или английский «Канберра» могли продолжать чувствовать себя в советском небе столь же комфортно, что и прежде. У ракет РС-1У имелся и ещё один серьёзный недостаток, резко снижавший её боевые качества: яркие трассеры на концах крыльев, сделанные для визуального отслеживания полёта ракеты, слепили пилота ярким огнём. Можно только представлять, что испытывал лётчик при залповом пуске ракет! Получался настоящий салют под собственным носом! Ослепление было столь велико, что лётчику требовалось некоторое время для адаптации зрения к низкой освещённости кабины; в течение этого времени он не только не мог следить за движением цели, но даже фактически терял управление собственным самолётом.
