Светлана Рыжакова - Фуксы, коммильтоны, филистры… Очерки о студенческих корпорациях Латвии
Рижские коты отличались от других подобных животных города. Об этом есть в «Genesis» такая байка: один шутник дал объявление, что купит котов на Рижском рынке в любом количестве. Котов ловили по верхнему течению Даугавы и на двух подводах привезли на рынок на набережной, в указанное время. Никто не явился, чтобы их приобрести. Тогда котов выпустили в город на свободу.
В моем детстве были яркие праздничные открытки. Тогда мне особенно понравилась новогодняя поздравительная открытка с нарисованным на ней большим розовым поросенком, который держал во рту красивый цветок, а из-под хвоста у него сыпались золотые деньги.
Делают ли еще где-нибудь на Яны такие бумажные шапочки, как в Риге? Даже еще в 1957 году эта старая традиция в Риге была в полном расцвете. С улыбкой я видел, как русские прогуливаются в бумажных декелях буршей. (1957)
В Пасхальную ночь после богослужения православные шли из церкви по домам с зажженными свечками в руках. Эффектная картина – из Кафедрального собора по бульвару – целый поток сияний.
Водосвятие – Иордан на льду Даугавы, у замка, в день Звезды. Шествие по Николаевской улице устремлялось туда. Впереди ехали красные гусары на гордых лошадях, трубили в трубы. Много икон. Шествие обрамляла цепь верующих. И теперь, сорок лет спустя, – демонстрации в мае и ноябре. Участвовали цирковые наездники, и даже слон. Лозунги, лица политбюро. Печальное сходство. (1957)
«Умуркумурс» во времена моего отца. Шест намазан зеленым мылом. Первые пытающиеся только снимают лишнее мыло, до самой вершины долезает только настоящий мастер с песком в карманах. На вершине – полуштоф, пиджак и часы. Полуштоф, на радость зрителям, он выпивает на вершине столба.
Роскошный ресторан Otto Schwarz имел элегантные кабриолеты и упряжки. На них доставляли провизию. Красивая подвода – одноконка, с закрытым, словно карета, лакированным ящиком.
Otto Schwarz – теперь это можно прочитать только на фронтоне кладбищенского флигеля, на Большом кладбище.
Последний классический рижский кучер оставался у фирмы «Wolfschmidt». Царственная посадка, безупречная одежда по всем требованиям формы, включая кожаный плед для ног. Философское спокойствие, полон чувства собственного достоинства в связи с исполнением достойного ремесла. Это было меркнущим видением на фоне Старой Риги. (1954)
«Сигара фурмана» – самый дешевый сорт сигар. Запакованы по паре. Рижские фурманы курили только сигары или трубки, папиросы не признавали.
Кареты внаем «Ландауэры». На свадьбах ездил кучер с кнутом, на конце которого – белая шелковая лента. (1954)
Разводиться также ехали на карете к отделу регистрации. На такой же карете, как и ехали жениться. Видел такую в 1920-е годы.
Первые мебельные фургоны в Риге арендовали рубоны (корпорация Rubonia). В фургоне помещались пианино, пивные ящики, и студенты пели песни, ездили по Риге (рассказано отцом).
От старого продовольственного рынка на Даугавмале в памяти осталось виденные в детстве горы ягодного хлеба. Этот хлеб не был из дешевых, но количество изюма в нем было такое, сам хлеб служил только связующим.
Домохозяйки утром, возвращаясь с рынка, всегда несли на своих поклажах сверх покупок еще и букетик цветов.
По мороженому в Риге специализировались русские. Мороженое развозили в зеленых тележках на двух колесах и кричали: «Сахарно морожено». Эти русские – продавцы мороженого – были увешены баранками и иногда носили разные закуски в корзинках на головах.
Были также продавцы-китайцы, которые носили туго завязанные мешки. Их особенностью была косичка и аршин под мышкой. В мешках находилась целая лавка. Покупали в основном «či-čun-čā».
Названия старых рижских ресторанов:
«Римский погреб», «Эспланаде» (с природой), «Большой и Малый верманчик», «Черная бомба», «Jakor», «Ресторан Старого города», «Янов погреб», «Монастырский погреб», «Ganimed», «OUK», «Альгамбра», «Цесисский бульвар», «У большой собаки», «Белая» (с отверстиями в дверях кабинетов), «Hotel London», «Родник», «Villa Nova», «Excelsior» (с переносной кушеткой в кабинетах), «Imperial» (бутылку пива приносили только тогда, когда покупали сначала шампанское. Обычно покупатель шампанское требовал тут же вылить).
Помню Ресторан Старого города в 1920-е годы на Театральной улице. Просторный буфет для экспрессов и извозчиков. Прямо за прилавком «господский» угол. Вдоль стен – столики, посреди – большой стол. Многое пережившее пианино с тапером – довольно пожилая, грузная дама в пенсне, с ярко-белыми осветленными волосами. Репертуар неограничен. Сначала посетители у столиков, потом общее благое расположение духа доходит до кульминации, все усаживаются за общий стол. Тогда актуальным был найденный в Египте Тутанхамон. Публика – студенты, чиновники, интеллигенция. Вдруг плечистый, хорошо одетый господин средних лет, с раскрасневшимся лицом, в пенсне, начинает танцевать под аккомпанемент пианино тогда модный танец «Тутанхамон».
Особой разновидностью людей были так называемые обитатели помоек – синие пьяницы. Дворник одним утром позвал полицейского, к своей помойке, в которой ночевал один такой. Тот подошел, побил по стенке помойного ящика тростью. Изнутри отозвались: «Пожалуйста, входите». (1954)
Очаровательное пятно на лице Парижа – проститутки. И не только там, всякий большой город без них немыслим. Это составная часть городской жизни, порывистая, насыщенная пульсирующим дурманом. В Риге они были, пока та была свободным городом. Подобные гетерам древней Эллады, и рижские ночные бабочки пользовались заслуженной славой. Только кто об этом напишет? (1958)
6.2.2. Воспоминания Татьяны Ильиничны Павеле (урожденной Асташкевич) (фрагменты)
Часто, когда я ворчу на современно житье-бытье, внуки успокаивают меня, говоря: «Сейчас другое время и мораль другая». Я же думаю, что устои морали постоянны и веками остаются неизменными…
Себя я помню примерно с трех лет. Жили мы в то время в школьном доме поселка Голышево Лудзенского района. Туда еще в 1912 году был направлен учителем мой отец, и в эту же школу ему удалось вернуться и после Первой мировой войны. Школа расположена на самой границе – за рекой Россия. Здание школы стоит на краю проезжей дороги (большака), напротив – церковь, а у самой речки – дом священника. На лугу у речки мы с мамой собирали цветы.
Со стороны церкви – площадка, где у пограничников проходило вечернее построение. Мне эта процедура очень нравилась: красиво стоял строй, пели вечернюю молитву, исполняли государственный гимн… В конце строя (если не было дождя) пристраивались две трехлетние девочки – я и дочь священника Верочка с руками «под козырек» – хотя козырька как такового и не было: на голове у меня была белая панамка с красным кантиком. Как-то мы с Верочкой заигрались и, опаздывая к построению, так побежали, как только ноги несли. Я еще забежала домой за шапкой с криком: «Где моя ляпа?» Об этом мне потом рассказывала мама, а также и о том, что пограничники не начинали вечернее построение без нас. Начальник говорил: «Дамы немного опаздывают сегодня, подождем…» Конечно же, над этим все долго смеялись.
К моей маме часто обращались за помощью женщины (особенно пожилые), у которых постоянно что-то болело – голова, руки, ноги. У мамы была небольшая аптечка, настоящая же большая аптека была от нас в десяти километрах.
Но и молодые девушки приходили к маме за советом, особенно если шилось новое платье. Мама показывала им журналы с красивыми картинками, которые и я разглядывала с большим удовольствием…
Мне особенно нравилось, когда маму приглашали «обряжать» невесту. Это было целое представление! Начиналось оно с завивки волос. Делалось это так: щипцы для завивки нагревались на стекле керосиновой лампы, волосы завивались, и из них возводился высокий пучок. После этого накладывалась фата, и вся прическа завершалась венком из мирты. Для этой цели обрезалась большая мирта, которая росла в нашем доме. Я никак не могла понять, почему девушки не выращивают мирту у себя дома. Мама объяснила, что мирта в каждом доме не растет.
В некоторых случаях приглашали и отца, и он, как и мама, брал меня с собой. Однажды мы с ним пошли в дом, где был покойник. Умер уважаемый всеми сосед, и отца попросили почитать псалтырь. Гроб стоял в украшенной березками клети. Отец начал читать псалмы, меня же в это время хозяйская дочка повела осматривать дом, хлев, сад, огород и пасеку. Мне было очень интересно, так как у нас в школе все было не так. При школе было небольшое хозяйство – огород и даже клумбы с цветами. Был сеновал и хлев, где стояла наша корова, жили поросенок и куры…
Нашу корову звали «Паненка», что по-польски и по-белорусски означает «Барышня». Купили ее у барона Фредерикса. Барона этого я хорошо помню, он приходил в наш дом – такой высокий, стройный, одетый в френч и галифе. Потом, когда я уже подросла, я узнала о том, что дядя этого барона, будучи министром при дворе Николая II, уехал вместе с ним в Сибирь, где и погиб с последним императором…
