Джон Вествуд - Свидетели Цусимы
Среди команды произошло некоторое замешательство, и не успели они прийти в себя, как другой миноносец выпустил мину, взорвавшуюся посредине корабля с правого борга. Миноносец при своем повороте обратно был утоплен последними выстрелами «Наварина», который продолжал тихо двигаться вперед, сильно накренившись на правый борт. Чувствуя близкую гибель, все люди на броненосце бросали свои места и выбегали наверх; одни старались спустить шлюпки, другие метались по палубе, третьи прыгали в воду. Офицеры, сознавая безвыходность положения, прощались друг с другом. Действительно, броненосец накренился настолько, что стрелять уже больше не мог. Правым бортом он уже лежал на воде, и видно было, как к нему подходят, отделившись от других, еще два неприятельских миноносца.
Подойдя совсем близко с левого борта, они выпустили еще две мины, которые взорвались, после чего «Наварин» сразу перевернулся, задавив при этом те немногие шлюпки, которые перед самой гибелью удалось спустить. Это было в первом часу ночи.
Все сведения, которые я передаю здесь, почерпнуты из рассказа матроса Седова, одного из трех спасшихся с «Наварина», который на следующий день был подобран из воды японским миноносцем и привезен им в плен. Рассказ о том, что он претерпел, 16 часов подряд носимый волнами, настолько интересен, что я не могу удержаться, чтобы не привести его.
Когда Седов после гибели броненосца попал в воду, он очутился среди массы барахтающихся и плавающих матросов; большинство из них не успели запастись спасательными средствами, и многие хватались за других и топили друг друга. Все кричали и взывали о помощи, но японские миноносцы один за другим уходили, никого не спасая, сопровождаемые мольбами и проклятиями тонущих.
За Седова тоже ухватился один — баталер Казняков — и чуть не потащил его ко дну.
Седов еле успел от него вырваться, после чего тот сейчас же утонул. Кругом слышались отчаянные вопли и крики: «Не подплывай, утопишь», «Не хватайся, все равно убью» и т.д. Седова, несмотря на пробковый матрас, которым он был опоясан, что-то сильно потянуло вниз, и он довольно глубоко ушел под воду, но после некоторых усилий опять всплыл. В это время с погибшего броненосца начало с большой силой выбрасывать на поверхность деревянные вещи, за которые хваталась команда, но в то же время этим деревом сильно калечило многих плавающих. Вблизи Седова одному матросу сломало руку, другому разбило челюсти, и он, громко застонав, скрылся под водой, еще одному каким-то бревном разбило череп, но на нем был пробковый пояс, и он продолжал мертвый плавать на поверхности.
Сначала было очень темно, но потом взошла луна, и стало светлее, плававших оставалось все меньше и меньше, так как многие от страшной усталости и холода до того ослабевали, что выпускали из рук предметы, за которые держались, и шли ко дну. Эта ночь тянулась бесконечно.
Наконец стало рассветать и взошло солнце. День был ясный, и кругом на горизонте никого не было видно. Должно быть, около 7 часов утра на горизонте показался миноносец, шедший в сторону маленькой кучки остававшихся еще на поверхности людей. К этому времени на обломках держались около 50 матросов, и среди них, невдалеке от Седова, на спасательном круге держался лейтенант Пухов, к которому, когда выяснилось, что миноносец японский, Седов обратился с вопросом, будет ли он их спасать.
— Право, не знаю, голубчик, — ответил Пухов. — Судя по тому, как они оставили нас вчера, думаю, что нет.
Действительно, миноносец совсем на близком расстоянии прошел мимо и, несмотря на отчаянные вопли людей, махавших ему руками, не остановился, хотя не мог их не видеть и не слышать, и скоро скрылся из виду.
Кучка плавающих людей все таяла, некоторые сходили с ума и дико хохотали. Один из матросов, тоже, должно быть, лишившись рассудка, сзади подплыл к лейтенанту Пухову и вдруг со страшным криком схватил его за горло.
— Агафонов, что ты делаешь, за что ты меня топишь? — прохрипел Пухов. Но матрос вместо ответа продолжал топить лейтенанта с диким воплем, из которого ничего нельзя было понять. Седову стало жаль офицера, известного своим добрым отношением к команде, и он, подплыв к ним, отбил его от матроса Агафонова, у которого съехал пояс, вследствие чего он перевернулся вниз головой и утонул.
Недолго после этого проплавал и лейтенант Пухов на своем спасательном круге. Он вдруг как-то странно замахал в воздухе руками и, потеряв сознание, пошел ко дну. Еще через некоторое время около Седова оставалось только 7 человек, державшихся на большом такелажном ящике. Он тоже присоединился к ним, но и эти люди, один за другим, срывались и тонули. В конце концов, Седов остался один и потерял сознание. Около 4 часов дня 15 мая его поднял проходивший японский миноносец, и здесь он опять пришел в себя, не сразу поверив тому, что он жив и находится среди людей.
Соратнику «Наварина» «Адмиралу Нахимову» удалось пережить эту ночь. О том, что пережил «Нахимов», рассказывает А. Затертый: «Крейсер «Нахимов» был последним в колонне, и усилия японцев теперь были направлены на то, чтобы отрезать его от остальных. Из глубины тумана, словно из пустоты, показались вдруг миноносцы, которые пытались окружить крейсер. Торпедные суда появились почти одновременно со всех сторон. Крейсер открыл по ним отчаянный огонь, и два или три из них были выведены из строя прямыми попаданиями. Невзирая на это, один миноносец подкрался совсем близко и попал торпедой в носовую часть корабля.
Последовал страшный взрыв, крейсер попятился, как испуганный конь, и задрал свой нос, будто становясь на дыбы. Огромный столб воды поднялся в месте удара торпеды и обрушился на палубу, окатив тяжелым душем находившихся там матросов. Страх овладел всей командой, и на какой-то момент все оцепенело; многие решили, что это конец!
В машинном отделении, почувствовав резкий удар взрыва, люди опрометью бросились клюкам. Некоторые, решив, что несчастье произошло в корме, стали лихорадочно задраивать дверь туннеля гребного вала. Только через четверть часа было понято, что пробоина — в носу судна. Однако всеобщий страх скоро прошел. Люди пришли в себя и вышли на то место, где был взрыв. Пробоина, которая пришлась на боцманское помещение, была велика — более 2м2.
Сгоряча начали заводить пластырь, но все старания были напрасны: взрывом так скрутило и загнуло обшивку, что острые, рваные края пробоины не позволяли пластырю надежно охватить корпус вокруг отверстия.
Тем временем вода не ждала и, мощным потоком вторгаясь сквозь брешь в борту, затопляла шкиперскую. Чтобы пресечь поступление воды в другие отсеки судна, была задраена дверь между шкиперской и отделением парогенератора. Но здесь в переборке оказалась вентиляционная труба, через которую вода продолжила свой путь.
Положение еще усугублялось тем, что взрывом повредило паропровод, идущий на генератор. Пародинамо тотчас же остановилось, электрическое освещение погасло, погрузив судно во мрак. Люди, работавшие здесь, выскочили и взяли на болты дверь, ведущую в коридор. Но это тоже не смогло задержать потока воды: дверь насквозь проржавела, и ее резиновая прокладка стала бесполезной. Кроме того, две магистрали, выходившие из генераторного отсека, не имели хороших фланцев с прокладками, так что, найдя себе выход, вода теперь хлестала в коридор, начиная затоплять торпедные отсеки. Верхние люки торпедных отсеков закрыть было невозможно, т.к. по неспособности и небрежению высшего начальства они были завалены кучей деревянного хлама, убирать который теперь было некогда.
Между тем нос крейсера постепенно начал уходить в воду, а корма в той же мере стала подниматься. Скорость корабля уменьшилась, и он скоро отстал от эскадры, которая быстро исчезла в темноте. «Нахимов» остался один. Побитый, продырявленный, схороненный в ночном тумане, далеко от земли, имея рядом лишь сильного неутомимого врага. На крейсере было уже так темно, что люди не видели друг друга в двух шагах.
В этот период на судне не было, пожалуй, ни одного, кто в глубине души не испытывал бы чувства страха — смерть казалась неизбежной. Однако были и такие, кто смог в данной удручающей обстановке стать выше своих ощущений и принять меры, мешающие врагу использовать отчаянное положение судна, чтобы добить его.
После взрыва торпеды японские миноносцы повернули назад, торопясь быстрее вырваться из зоны обстрела, но не всем суждено было вырваться. По словам очевидца, торпедного квартирмейстера Анисенко, 6-дюймовый снаряд достал тот самый миноносец, который торпедировал крейсер. Для такого суденышка, как миноносец, это означало конец. Сначала он осел в воду, потом две половины, его подпрыгнули над водой и навсегда исчезли из глаз.
