Василий Журавлёв - Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»
Атмосфера во многих заведениях отличалась особой изысканностью. «Эти кварталы в Марокко незабываемы, — писал очевидец, — их можно сравнить с теми, что были раньше во всех средиземноморских городах, начиная с китайского квартала в Барселоне и заканчивая Константинополем… Маленький город мечты, посвященный живописной африканской проституции».
Легионеры находили здесь средства от своих душевных недугов и отвлекали сердце от нахлынувшей ностальгии по несбывшемуся в прошлой жизни. По мнению писателя Пьера Мак-Орлана, служившего в легионе, добрая половина его товарищей оказалась в легионерах из-за женщины. В Северной Африке проституция носила иной характер, чем во Франции, — там она не воспринималась как постыдное ремесло. Например, в Марокко в те годы считалось совершенно нормальным, если девушка из «бледа» (внутренние пустынные районы страны. — В. Ж), для того чтобы заработать себе на приданое и удачно выйти замуж, проведет некоторое время в «доме». Более того, такие «умелые» жены, способные доставлять мужу особые удовольствия, ценились среди арабских мужчин иногда больше, чем неопытные девственницы.
У «мадам» — содержательниц таких «домов» — с офицерами расквартированной части легиона обычно устанавливались теплые и дружеские отношения, особенно с холостыми выпускниками военной школы в Сен-Сире, которых они воспринимали как сыновей… В праздники «хозяек» принимали в семейных домах офицеров, как равных. Было принято закатиться на рюмку шампанского к «мадам Арлетт» или «мадам Николетт» в сопровождении супруг, а в это же время в ее заведении устраивался очередной «попот» молодых офицеров с барышнями на коленях.
Это было прекрасное и легкое время колониальной жизни… Оно кончилось вместе с метким выстрелом Гаврилы Принципа в Сараеве, однако в полках, которые оставались в Африке и в Индокитае, мало что изменилось. Совсем иная жизнь была у Маршевого полка Иностранного легиона, спешно сформированного в ноябре 1915 года из кадровых «африканских» частей и 32 тысяч иностранцев, пожелавших защищать Францию. Им было поначалу вовсе не до женщин… К тому же «штабным», озабоченным успехами кайзеровской армии, больше приходилось думать о боеприпасах и горячей пище, чем о сексуальным здоровье легионеров.
Медсестры и докторши были только в тыловых госпиталях, и их прочно «зарезервировали» офицеры. А гражданское население постарались вывезти из прифронтовой полосы не только ради спасения их жизней, но и для того, чтобы одинокие женщины не разлагали армию. Например, не торговали самогоном и вином.
Но и в таких жестких условиях у легионеров вспыхивали чувства. В своем «легионерском» романе Виктор Финк описывает любовную историю, приключившуюся с его боевым товарищем — студентом-филологом на фронте: «…Шапиро молитвенно влюблен в Маргерит.
Маргерит была толста, коротконога, неуклюжа, у нее были грубые руки судомойки. Но Шапиро клялся мне, что именно в Маргерит он впервые увидел всю красоту мира. Он хотел уйти из войны не искалеченным, чтобы иметь возможность отдать свою жизнь Маргерит. Он мечтал увезти ее после войны к себе в Умань (город в Черкасской области на Украине. — В. Ж.). Если она не согласится, он останется при ней в Шампани. Он будет работать батраком на ферме».
Автор не распространяется, отвечала ли французская девушка взаимностью еврейскому юноше с Украины, но это было и не так важно для Шапиро и таких, как он, — главное, чтобы была возможность мечтать и думать о ком-нибудь. Если легионер не мечтает о любви, то это уже и не легионер вовсе, а «джи-ай»: послушный инструмент для поддержания демократии и нужной цены на нефть.
Концовка истории этих прифронтовых Ромео и Джульетты столь же грустна, как гнусна вся история той войны: еврея-интеллигента расстреляли в «назидание» остальным, лживо обвинив в «попытке мятежа», а Маргерит разорвало в клочья неизвестно откуда залетевшим на ее ферму шальным снарядом. Так и не поняли, своим или немецким…
«Мой легионер»В тот ушедший «золотой век» многие легионеры предпочитали провести всю жизнь в Северной Африке или Индокитае: любовные приключения с «подружками» не считались аморальными, не служили препятствием в продвижении в чинах, зато оберегали от необходимости вступать в брак и следовать скучным правилам буржуазной жизни.
Но это все происходило в гарнизоне, а в полевых условиях действовали передвижные публичные дома. Но не в каждом алжирском или марокканском городе, где квартировал легион, жители были ему рады. Легионер-кавалерист Николай Матин вспоминает о ситуации в Алжире в 1921 году: «Слово «легионер» в местном понимании — бандит. Не так давно, всего за 2–3 года до приезда в легион русских (1920 г.), взгляд на легионера был таков: после занятий трубач выходил и особым сигналом извещал жителей, что легионеры «идут гулять». Все магазины закрывались. По приезде же русских отношение жителей резко изменилось к лучшему, и многих из нас принимали в частных семейных домах».
Но совсем иначе легионеров воспринимали там, в метрополии, куда они иногда приезжали в отпуск.
Были сини глаза у него,У него был веселый нрав.На руке татуировка была,Лишь два слова: «Я прав!»Я не знала, как его зовут,Но со мною провел он ночь.Лучезарным утром легкоОт меня уходил он прочь.Был он молод, строен, хорош,Весь горячим песком пропах,Солнца луч, играя, плясалВ белокурых его волосах.Уходила, быть может, любовь,Без упреков, даже без слез,Он с веселой улыбкой ушелИ в улыбке счастье унес.И в далекой пустыне былНайден мертвым мой легионер,Были сини глаза у негоШироко раскрыты на мир.И на правой руке у негоВсе читали слова: «Я прав!»Я простила ему, что онУходил, ничего не сказав.Был он молод, строен, хорош,Далеко в пустыне зарыт.Вместе с ярким лучом в волосахПод горячим песком лежит.
(Пер. Натальи Кончаловской)Эта песня Эдит Пиаф, впервые прозвучавшая между двумя войнами, стала одной из любимых в легионе. Пели ее чаще всего парашютисты, причем не во время застолья, а в трудные моменты жизни.
Эта песня — не придуманная история, а факт биографии Пиаф. Наталья Кончаловская так описывает эту историю: «Однажды, выступая в казарме, Эдит встретила легионера Альберта, в которого влюбилась без памяти. Он был немного старше, мужественнее и красивее Маленького Луи. Эдит взяла девочку и ушла к легионеру. Луи страдал, выслеживал Эдит на улицах и однажды, подкараулив ее, отнял у нее дочь и заявил, что, если она хочет жить вместе с дочерью, пусть вернется домой. Эдит подчинилась. А легионера Альберта вскоре отправили в Алжир. А спустя годы, когда к Эдит пришла известность, роман с легионером получил неожиданное продолжение. «А легионер Альберт?» Он был убит в Алжире. Так ей потом сказали в казарме…
Через несколько лет, когда Эдит уже стала певицей, поэт Раймонд Ассо написал для нее песню на музыку Маргерит Монно. Первую настоящую песню на тему, которую Эдит сама ему предложила.
Как-то к уже знаменитой Эдит, выходившей после очередного концерта в сопровождении друзей, подошел какой-то человек с самодовольным лицом и сытым брюшком.
— Здравствуй, — сказал он.
— Добрый вечер, — ответила Эдит, не понимая, в чем дело.
— Узнаешь?
— Нет, месье.
Они отошли в сторонку. Человек пыхтел сигареткой.
— Так я же Бебер… Легионер Альберт! Помнишь?
И тут Эдит с ужасом признала в нем свое давнее увлечение.
— А ты, — продолжал он с усмешкой, — здорово выдвинулась!..
Он увидел, что Эдит ждут, отступил.
— Ну иди, там тебя господа ожидают…
Эдит была счастлива: он не узнал себя в песне, которую она только что исполняла.
Нет, это был не тот легионер! Тот умер».
По той же причине, что и привязанность легионеров к «попотам» с африканскими девушками, сегодня самым популярным туристическим направлением у европейских холостяков остается Таиланд.
«…Женщины для солдат и созданы, и уж если мы их прошляпили, то нужно это держать в секрете, потому что глупость — не предмет похвальбы для легионеров», — рассуждает герой одного из многочисленных «легионерских» романов 1930-х годов. Для того чтобы легионеры не чувствовал себя ни дураками, ни обделенными вниманием, в легионе была создана система, которая называется аббревиатурой ВМС (Bordei Militaire de Campagne), буквально «Армейский полевой бордель». Создание АПБ избавило французскую администрацию в колониях от многих проблем с местным населением — никто девушек в горных селениях не похищал и не привозил в расположение части ни на конях, как Печорин, ни позже на бронетранспортере, как Буданов.
