Михаил Болтунов - Ахиллесова пята разведки
И тут, на мой взгляд, Никита Хрущев совершенно прав. На сей раз пришло время американцам испытать шок. Они оказались в шкуре советского лидера, или точнее, в «шкуре лягушки». Конечно, это не семьсот целей, приговоренных американцами к уничтожению на нашей территории, но даже реальная возможность уничтожения нескольких объектов в США советскими ядерными ракетами привела их в ужас.
Еще бы, только вчера у них было все о'кей, да и Пеньковский несказанно обрадовал, мол, советские ракеты не долетят до США, а тут под носом нежданно-негаданно такой «атомный подарок».
Никогда еще за всю историю своего существования Соединенные Штаты не испытывали такой сверхреальной угрозы получить ответный удар. Нельзя сказать, что они не знали ничего подобного. Но это было где-то там, в Европе, в Азии, на чужой, далекой для большинства американцев земле. А тут ракеты с ядерными боеголовками могли разорваться в центре родного Вашингтона или Сент-Луиса, не говоря уже о Мемфисе или Атланте.
Америка дала гарантии ненападения на Кубу, СССР вывез свои ракеты с острова. Кризис разрешился благополучно, мирным путем.
В его разрешении принимали участие тысячи известных и никому не известных людей. Среди тех, кто неизвестен и доныне — военные разведчики.
Сегодня, к счастью, раскрыто имя офицера ГРУ Георгия Большакова.
Однако вклад его в разрешение Карибского кризиса практически не оценен. А он, кстати говоря, был одной из ключевых фигур тех трагических месяцев. Георгий Никитович никогда не служил в КГБ, как это утверждают придворный борзописец ЦРУ Дж. Шектер и перебежавший к американцам бывший сотрудник внешней разведки КГБ П.Дерябин в книге «Шпион, который спас мир». Ошибся и Сергей Хрущев, когда назвал его резидентом советской разведки в своем исследовании «Никита Хрущев. Кризисы и ракеты». Большаков — рядовой оперативный офицер ГРУ, работавший под прикрытием сначала бюро ТАСС в Вашингтоне, потом — корреспондентом журнала «Советский Союз».
В его задачи входил поиск источников по военно-политической и экономической проблематике, но никак не установление связи с высшим руководством Соединенных Штатов Америки.
Но так уж распорядилась судьба, что Георгий Никитович оказался на самом острие кризиса. Он стал своего рода тайным связным между Джоном Кеннеди и Никитой Хрущевым.
Большаков был в США дважды. И еще в период своей первой командировки в 1951–1955 годах познакомился с видными и влиятельными американскими аналитиками и журналистами, такими как Уоррен Роджерс, Джеймс Рестон, Теодор Уайт, Уолтер Липпманн.
Во второй приезд в США один из журналистов, корреспондент «Нью-Йорк дейли ньюс» Фрэнк Хоулмен, с которым Большаков был в приятельских отношениях — они дружили семьями, часто ходили друг к другу в гости — предложил Георгию Никитовичу встретиться непосредственно с Робертом Кеннеди. Представьте себе, рядовому оперативнику встретиться с родным братом президента, министром юстиции, по существу со вторым человеком в государстве. Слишком уж фантастическая перспектива, и поэтому Большаков посчитал ее нереальной и не придал особого внимания словам Фрэнка. И тем не менее, как офицер разведки он обязан был доложить о разговоре в Центр.
Резидентура в Вашингтоне не на шутку встревожилась. Кто такой Большаков, а кто Кеннеди? Фигуры столь разной политической величины, что их встречу резидент просто не мог себе представить. И поэтому Большакову запретили встречу. Георгий Никитович позвонил Хоулмену и извинился, что встретиться с Кеннеди не сможет.
И тем не менее, несмотря на запрет, через несколько дней встреча состоялась. 9 мая 1961 года Хоулмен пригласил Большакова на ланч, а вечером отвез к Роберту Кеннеди.
Они беседовали сначала на улице, потом в офисе министерства юстиции. Резидентура ГРУ в Вашингтоне по поводу их первой беседы сообщала: «Американское правительство и президент обеспокоены тем, что Советское руководство недооценивает способности правительства США и лично президента».
Поскольку разговор длился пять часов, Роберт Кеннеди и Георгий Большаков успели обсудить достаточно широкий круг вопросов: от «печальных» событий на Кубе (беседа проходила спустя три недели после провала интервенции на Плайя-Хирон), в Лаосе до подготовки встречи руководителей СССР и США 1 июня 1961 года в Вене.
Было фактически предложено установить неофициальный канал связи, представителями которого с советской стороны стал офицер ГРУ Георгий Большаков, с американской — брат президента США Роберт Кеннеди.
Запрещенная, по сути, встреча одобрения в Москве не вызвала. Очень уж ситуация сама по себе была необычная. В конце концов для таких свиданий есть посол Меньшиков. Но Кеннеди избрал не Меньшикова, а Большакова. Почему?
Словом, головная боль для начальства военной разведки была обеспечена. И тем не менее Москва, тщательно все взвесив и проанализировав, согласилась на «тайный канал связи». Хочется подчеркнуть, что «добро» на это дал Кремль.
А теперь представим себе на минутку пятичасовой разговор на английском языке: ведь Большаков должен был не только верно понять все сказанное, но и запомнить, а потом точно донести до Центра позицию Кеннеди.
Похоже, в МИД и в Минобороны, с одобрения ЦК партии, для Большакова разработали проект рекомендаций по широкому кругу внешнеполитических вопросов. В проекте — позиция руководства Советского Союза. Сам документ составлен на пяти страницах машинописного текста.
21 мая — вторая встреча Кеннеди и Большакова. Беседа длилась два часа в загородном доме министра юстиции. Роберт Кеннеди не скрывал, что выражает позицию президента. В конце разговора он рекомендовал Большакову звонить ему по телефону желательно из автомата и представляться только тем помощникам, кого он назовет. А еще добавил: об этих встречах знает только лично президент США.
Ситуация была столь необычна, что один из руководителей ГРУ оставил на донесении Большакову такую резолюцию: «Это беспрецедентный случай, когда член правительства США встречается с нашим работником конспиративно».
Приближалась встреча в верхах в Вене. Роберт Кеннеди поставил в известность Большакова о тех проблемах, на которых собирается сосредоточить свое внимание президент. Он просил передать в Москву, что Джон Кеннеди «не намерен в Вене обсуждать кубинскую проблему».
Но Хрущев не мог не возвращаться к Кубе. Разведка докладывала о подготовке к новой интервенции. В силу характера и сложившихся обстоятельств Хрущев вел себя жестко. Обсуждение вопросов, к сожалению, не было плодотворным.
Но это уже не вина Большакова. Он лишь узнал, что воинствующая непримиримость Хрущева «совершенно потрясла» президента.
В 1961–1962 годах советско-американские отношения ухудшились. США предприняли ряд шагов против Кубы, была установлена экономическая блокада, администрация Кеннеди открыто поддерживала кубинскую контрреволюцию.
Но, несмотря на это, «тайный канал» действовал. И он весьма эффективно способствовал разрешению берлинского кризиса.
Переговоры по Берлину вели с американской стороны посол в Москве Л.Томпсон, с советской— министр иностранных дел А.Громыко. Но и здесь высокие договаривающиеся стороны ждала неудача.
После этого Роберт Кеннеди вновь просит Большакова довести до Москвы озабоченность президента США и выяснить мнение Хрущева.
Но Кремль молчал. Через три дня Кеннеди вновь просит Большакова узнать, нет ли чего нового «по поводу предыдущей беседы».
В конце января в Вашингтон прилетает зять Хрущева Алексей Аджубей. На встрече с ним Д.Кеннеди сказал, что считает контакты своего брата с Большаковым «полезными».
С сентября 1961 года до августа 1962 года Георгий Большаков лично встречался с Кеннеди более сорока раз. Были также беседы с людьми, близкими к Роберту и Джону, — Сэлинджером, Уайтом, Ростоу. Обсуждались кубинская и берлинская проблемы, события в Лаосе и Вьетнаме.
Крепли личные отношения Большакова с Робертом Кеннеди. Достаточно сказать, что Георгий Никитович был приглашен на годовщину свадьбы Роберта, где присутствовали только родственники и самые близкие друзья.
…В конце августа 1962 года Большаков засобирался в отпуск. В последний день месяца его принял в Белом доме сам президент и передал личное письмо для Хрущева.
В Москве Хрущева не было, он отдыхал в Пицунде. Туда же после прилета в Советский Союз пригласили и Большакова. Состоялась долгая, подробная беседа.
После отпуска 3 октября Георгий Никитович возвратился в Вашингтон. Он передал Кеннеди все, что просил Хрущев. Но Роберт принял его на удивление холодно и записал лишь фразу из хрущевского устного послания о том, что Советский Союз поставляет на Кубу оружие только оборонительного характера.
