Гюнтер Продьоль - Криминальные сенсации (Часть 1)
Человек, который занимался делом об исчезновении Хесуса де Галиндеса и теперь хотел рассказать о мотивах и тайных пружинах этого преступления, сидел в чем-то вроде будки из пуленепробиваемого стекла. Его имя хранилось в глубочайшей тайне. Валанкес, правда, представил его Майком Мортоном, но сразу же добавил, что, по соображениям личной безопасности, речь идет о псевдониме. Эффектным, под стать обстановке, было и выступление этого таинственного Майка Мортона.
Свое сообщение он начал в типичной для американских репортеров манере рубахи-парня: "Ребята, не называйте моей фамилии, не фотографируйте и не рисуйте меня. Если узнают, кто я такой — мне несдобровать. Последние месяцы я не спускал глаз с семейства Трухильо. Другие до меня это тоже делали. Многие из них уже погибли — были расстреляны, повешены, утоплены в море, взорваны, забиты до смерти плетьми, отравлены, а то и просто пристукнуты. Мне бы не хотелось быть следующим среди тех, кто приказал долго жить. Думаю, вы это понимаете. То, что я вам расскажу, — это история бандитского синдиката, на счету которого по меньшей мере двести пятьдесят убийств, похищения людей, взятки, ограбления банков, жестокие пытки, шпионаж, доносы, лжесвидетельства… Я понимаю, вы прекрасно знакомы со всеми этими делами в своей собственной стране. Однако прошу вас отметить одну особенность: верховодит этим синдикатом не какой-то босс-мафиози, а руководитель государства, с которым Соединенные Штаты поддерживают дипломатические отношения и которому наше правительство в качестве помощи ежегодно отстегивает восемьсот миллионов долларов".
Такая манера изложения очень понравилась репортерам, ведь им самим ничего не надо было выдумывать и дописывать. Достаточно только застенографировать и продиктовать затем текст редакционной машинистке. Определенно, этот Майк Мортон был симпатичным малым.
В одном Майк Мортон, или как его там на самом деле, явно превосходил американскую полицию: в усердии и находчивости. Когда он получил от Доминиканского революционного комитета задание разыскать Галиндеса, он сказал себе, что из поезда нью-йоркского метро человек не может исчезнуть бесследно, словно раствориться. Мертвый или живой, он ведь должен был каким-то образом покинуть последний вагон поезда на Бронкс. Поскольку это происходило в районе десяти часов вечера, когда движение еще довольно оживленное, кто-то обязательно его видел. Поэтому Мортон начал с того, что опросил начальников всех станций метро на линии между остановками "Коламбус сэкл" и "Бронкс"; он хотел узнать, не приходилось ли им видеть, чтобы 12 марта между 21.40 и 22.20 на их станции кого-нибудь выносили, вытаскивали или выводили из вагона. Мортону долго не везло. Только на предпоследней станции ее начальник вспомнил: "Подождите-ка, в это время одному мужчине стало плохо. Два его друга помогли ему выйти из вагона. Один еще попросил разрешения позвонить по моему служебному телефону. Потом больного забрала "скорая помощь". Начальник станции даже описал Мортону в общих чертах помогавших мужчин: "Они, похоже, иностранцы, может, испанцы или итальянцы. Во всяком случае что-то в этом роде".
Майк Мортон понял, что взял верный след. Чтобы исключить всякую случайность, он навел справки в окрестных больницах. Ни одна из них 12 марта вечером не посылала машину скорой помощи к станции метро. О дальнейшем своем поиске Мортон рассказывал так: "Сидел я у себя в бюро и ломал голову над тем, куда можно было бы отвезти Галиндеса на "скорой помощи". В порт? На какой-нибудь аэродром? Или его труп давно уже закопали? Тут как раз зазвонил телефон. Кто-то, не представившись и даже не дав мне раскрыть рта, сказал: "Вы вчера беседовали с людьми из Доминиканского революционного комитета? Или это не так?.."
Я улучил момент и спросил: "А кто вы, собственно, такой?" На другом конце провода ответили: "Это к делу не относится. Мы полагаем, в ваших же интересах не особенно усердствовать… Ведь вы ищете Хесуса Галиндеса, так? Держитесь от этого подальше. Вы все равно его не найдете".
Я воздержался от дальнейших попыток узнать его имя и спросил самым безразличным тоном: "Чего вы еще хотите?"
"Еще обращаю ваше внимание на одну маленькую деталь. Вам наверняка кое-что рассказывали о 247 убитых, правда? Так вот, если вы не захотите прислушаться к нашему доброму совету, станете 248-м!"
Мортон сделал паузу, чтобы дать репортерам возможность дословно записать весь эпизод с анонимным телефонным звонком. А затем продолжил: "Однако, как видите, с 248-м трупом дело обстоит не так серьезно, как полагал мистер, звонивший по телефону. Во всяком случае, несмотря на гуманное предостережение, я пока еще жив".
Небрежным жестом Мортон прервал веселый смех газетчиков: "Итак, к делу. Как уже было сказано, я предполагал, что скорее всего Галиндеса вывезли из страны. Если бы его убили в Америке, то труп рано или поздно был бы найден. А пока он числится среди исчезнувших, никто не сможет доказать, что он стал жертвой преступления. В последующие дни я обшарил четыре аэродрома, и в конце концов мне повезло. Я наткнулся на беспризорную, почти не используемую взлетную полосу, заросшую бурьяном и кустарником. На обочине ее в какой-то лачуге ютился ночной сторож. Его звали Хоукинс, Джон Берри Хоукинс. Ветхий старик, хитрый и изворотливый. Он сразу смекнул, что мне от него что-то нужно. Я, не долго думая, сунул ему двадцатидолларовую бумажку и спросил напрямую:
— Кого-нибудь привозили сюда на "скорой помощи"? Поздно вечером, после десяти? Это было в середине марта.
Старик сначала как следует рассмотрел купюру и только потом сказал:
— Это должно было бы быть довольно поздно, иначе я об этом ничего не мог бы знать. Днем меня здесь не бывает. Я ведь ночной сторож…
Его манера ходить вокруг да около разозлила меня.
— Ну так что, — прервал я его, — была "скорая помощь" или нет?
Он многозначительно улыбнулся:
— Вполне возможно, однако я стар, и память иногда подводит меня.
Я освежил его память второй двадцаткой. На этот раз он довольно улыбнулся:
— Да, это было 12 марта… Приехала "скорая помощь". Два типа — говорили они не по-нашему — вытащили из нее мужчину, который, видно, плохо держался на ногах. Они сказали мне, что он болен раком и его надо везти во Флориду на операцию…
Тут старик замолчал и выразительно зашуршал долларовыми бумажками. Я выделил ему еще десять долларов.
— Ну, что там дальше было с этим раковым больным? — подстегнул я его, опасаясь, что он вообще перестанет говорить.
— Все прошло очень быстро, — проворчал он. — На площадке уже с полчаса стоял двухмоторный "бичкрафт" с включенными двигателями. Эти два иностранца считай что перетащили больного из "скорой помощи" в самолет. Я еще подумал, живой ли он вообще. Ну вот, так все и кончилось: "скорая помощь" рванула с полосы, а "бичкрафт" поднялся в небо. И больше я вам при всем моем желании ничего рассказать не смогу, даже если вы выложите мне еще пятьдесят долларов.
Мне было достаточно. Ночной сторож больше и не мог знать. Подобного рода пассажиры в большинстве своем не отличаются разговорчивостью".
В этом месте один из журналистов спросил:
— А старого Хоукинса за это время убили, не так ли, мистер Мортон? Мне помнится, об этом было сообщение…
Мортон скромно улыбнулся:
— Тогда вы знаете больше, чем я. Мне лишь известно, что на следующее утро его нашел мертвым на краю взлетной полосы какой-то фермер. Врач установил, что причиной смерти была остановка сердца.
— Вскрытие, однако, показало, что сердце у него было вполне здоровым, выкрикнул на это журналист.
— Наверно, это так, но есть такие яды, что и здоровое сердце не выдерживает. К тому же некоторые из них потом нельзя обнаружить. — Мортон опять улыбнулся.
— Значит, Хоукинса все-таки убили?
— Возможно, но доказать это я не могу, а поэтому и не хочу утверждать, что это так. Мне не хотелось бы предвосхищать результаты расследования, которое ведет полиция, — язвительно заметил Мортон, намекая на то, что отдел нью-йоркской полиции по убийствам за целый месяц так и не смог выяснить, от чего умер ночной сторож на аэродроме.
Теперь выступление Мортона было прервано игрой в вопросы и ответы.
— Кому нужно было убивать старого Хоукинса? И зачем? Ведь никто не знал, что вы там вынюхивали?
— Вы забываете о телефонном звонке в мое бюро. С меня же не спускали глаз. В тот день, когда я носился по аэродромам, у меня на хвосте сидел какой-то "бьюик".
— Почему убили не вас, а ночного сторожа? Ведь это принесло бы им гораздо больше пользы.
— Думаю, этим господам известно, что я постоянно ношу под мышкой девятимиллиметровый пистолет и хорошо им владею. Так что беспомощного вахтера просто легче отправить на тот свет…
— Зачем же его нужно было убивать? Ведь все, что знал, он вам уже рассказал. Это же просто бессмысленно.
