Юрий Корнилов - Горячее сердце

— Вспоминали былое?

— Вспоминал… Впрочем, не то слово: я видел, видел все эти лица! Вот так они стояли перед глазами, — Макаров выставил перед собою руки ладонями вперед. — Много, много лиц!..

— Как у вас оказался паспорт, принадлежавший Селезневу? — неожиданно спросил Белобородов.

Макаров опустил руки на колени и уставился неподвижным взглядом в угол стола.

— Должен признать, что, с тех пор как я его приобрел, — после небольшой паузы заговорил он, — мне часто приходила в голову мысль об этом человеке: кто такой и жив ли? Иной раз — вы не поверите! — хотелось поехать по этому адресу, постучаться в дверь и спросить…

— Как у вас оказался паспорт?

— Купил в Иркутске у незнакомого человека. По рекомендации.

— Много заплатили? — не скрывая иронии, спросил Белобородов.

— Дюжину собольих шкурок. Я ведь охотился на соболей. Жил в общем-то неплохо. Но, знаете, осточертело шататься по тайге.

— Мне кажется, наш с вами разговор ушел далеко в сторону, — прервал Белобородов своего подследственного. — Давайте вернемся к ноябрю девятнадцатого года. Ведь вам и после этого еще пришлось послужить в белой армии. Расскажите обо всем возможно подробнее. И честно. Ложные показания лишь усугубят наказание.

— Разве его можно еще усугубить? — с кривой усмешкой взглянул на следователя Макаров.

Белобородов не ответил.

«В о п р о с: Расскажите о дальнейшей службе в белых армиях после ноября 1919 г., в частности в войске атамана Семенова.

О т в е т: …В войске атамана Семенова я служил с января по ноябрь 1920 г. За переход Байкала награжден орденом Владимира четвертой степени и специально учрежденной медалью «За великий Сибирский поход». Произведен во внеочередной чин подполковника.

В о п р о с: В каком полку и кем вы служили в это время?

О т в е т: В полку генерала Орлова. Командиром конной разведки».

В декабре двадцатого с остатками белых войск Макаров бежал в Маньчжурию. После нескольких месяцев пребывания в Харбине вернулся в Россию и во Владивостоке снова добровольно вступил в белую армию. Сперва был рядовым (в чине подполковника) в офицерской роте каппелевцев. Затем командиром пулеметного взвода. Участвовал в боях под Волочаевкой и Спасском. В ноябре двадцать второго в составе стрелковой бригады полковника Луткина бежал из Владивостока на пароходе «Эльдорадо» — сперва в Корею, затем в Китай.

— А как же насчет соболиной охоты? — спросил Белобородов.

— Неудачная легенда, вы правы, — с усмешкой покивал головой Макаров. — Я уж и сам это понял, а потому решил рассказать все, как было на самом деле. Авось на душе полегчает…

Когда Макарова увели, Белобородов спросил у Леонида:

— Ты хоть знаешь, что такое Эльдорадо?

Леонид смущенно опустил глаза:

— Не силен я, Алексей Игнатьич, в иностранных языках. Немецкий немного знаю, а это, видимо, из какого-то другого…

— Языки языками, а на русском читать тоже надо, — поддел его Белобородов. — Эльдорадо — это такая волшебная страна, в которой полным-полно золота и драгоценных камней. Идешь и ногами пинаешь. В общем, с названием парохода Макарову явно повезло. Вот только куда, к какому берегу ее прибило, эту посудину…

— А вы его здорово подловили с атаманом Семеновым!

— Почему это — подловил? — удивленно глянул Белобородов на своего помощника. — Я и не сомневался, что он у Семенова.

— Но ведь это были только ваши предположения, так ведь?

— Нет, я был уверен, что он не мог бросить Орлова, — упрямо проговорил Белобородов. — Такие, как Макаров, идут до конца. Ты еще не понял его? Неужели поверил в его скитания по тайге?

— Я представил его с бородой! — усмехнулся Леонид в ответ.

— Ну, борода — еще куда ни шло, — сказал Белобородов, и вдруг глаза его загорелись: — Послушай-ка, а может, бороду-то он не придумал? Может, она была у него? Там, в Эльдорадо?..

«В о п р о с: Расскажите о вашей деятельности после ноября 1922 г.

О т в е т: Некоторое время личный состав стрелковой бригады, прибывшей на пароходе «Эльдорадо» в корейский порт Гензан, использовался на строительстве грунтовой дороги к порту. Затем нас перебросили в Тецуген, и там мы до июня 1923 г. работали на сооружении оросительных каналов — землекопами, грузчиками, откатчиками. Командование обещало нам скорое возвращение в Россию, а никто из нас не сомневался в том, что власть большевиков долго не продержится. Нужны были деньги, чтобы жить самим, содержать и ремонтировать пароход, пополнить запаси оружия.

Однако того, что мы зарабатывали, едва хватало лишь на питание. Поэтому в июне 1923 г. командование по совету одного американского коммерсанта решило отвести судно вместе с личным составом бригады в одну из бухт близ Шанхая, и там пароход был продан какому-то китайскому генералу. После этого личный состав бригады был распущен. Зарегистрировавшись в шанхайском бюро по русским делам, я получил вид на жительство. Затем я купил у одного шанхайского купца партию сукна и довольно успешно продал его, разъезжая по китайским деревням. Окрыленный этим первым успехом, я решил сделаться коммерсантом.

В о п р о с: На какие средства вы приобрели сукно?

О т в е т: Пришлось продать золотой портсигар и два золотых кольца с драгоценными камнями».

К двадцать седьмому году новоявленный коммерсант вылетел в трубу, не выдержав конкуренции. Решил вернуться на военную службу — поступил рядовым в русский отряд шанхайских волонтеров. Через некоторое время его произвели в капралы. Однако скоро Макаров понял, что перспектив на дальнейшее продвижение у него нет: уже и годы были не те, да и нелегко было ему, подполковнику русской армии, выслуживаться перед тупоголовыми унтерами. Он уволился из отряда, как только подвернулась возможность подработать в другом месте: забастовали шанхайские портовые грузчики, и пароходные компании стали приглашать всех желающих. Иными словами, Макаров стал штрейкбрехером. Впрочем, он не задумывался над тем, как это звучит. Ему нужны были деньги, чтобы жить, и, кроме того, была мысль устроиться впоследствии на пароход. Хотя бы простым матросом. Но хозяин одного из пароходов предложил ему кое-что получше: написал рекомендательное письмо своему знакомому директору агентства, которое ведало подбором телохранителей для высокопоставленных лиц. Макаров стрелял метко, и реакция у него была отменная. Он решил, что эта работа по нему. Но это же агентство занималось и подбором сторожей. Макарову предложили место ночного сторожа на мыловаренном заводе. Выбирать не приходилось, да и оклад в семьдесят пять американских долларов показался ему в ту пору куда как приличным. До него это место занимал русский генерал, уволенный после того, как его застали спящим на посту.

Службу Макаров нес исправно и года через три был рекомендован телохранителем к китайскому миллионеру Чжан Гоцзы. Теперь его жалованье повысилось до трехсот долларов.

— Для того чтобы стать телохранителем, вам понадобилась, видимо, особая протекция? — поинтересовался Белобородов.

— Несомненно! — чересчур поспешно, как показалось следователю, ответил Макаров.

Чересчур поспешно и с каким-то азартным блеском в глазах. Рыбак, делающий подсечку.

«Ну-ну…» — сказал себе Белобородов.

— Кто же вам оказал такую протекцию? — спросил он Макарова.

— Мой бывший однополчанин. Виктор Зарецкий.

— А что он потребовал от вас взамен?

— Сперва — ничего. Встретив меня однажды на улице и узнав, что я работаю сторожем, он как бы между прочим обмолвился, что у него имеются кое-какие связи и что, возможно, он сумеет замолвить за меня словечко. Я, признаться, не придал особого значения его обещанию. Однако вскоре меня вызвал директор агентства и сказал, что у него есть заявка на телохранителя…

— Что же потребовал от вас Виктор Зарецкий впоследствии?

— Приблизительно через полгода после того, как я приступил к обязанностям телохранителя, Зарецкий назначил мне встречу в одном из шанхайских ресторанов и в ходе разговора поинтересовался, не соглашусь ли я оказать услугу его друзьям. При этом намекнул, что друзья его весьма влиятельные люди. А всего-то и нужно было позволить их человеку выстрелить первым в моего патрона. Я, разумеется, отказался. Но Зарецкий стал уверять меня, что убивать моего патрона никто не собирается. Его хотят лишь припугнуть: в последнее время Чжан Гоцзы слишком увлекся политикой, а это кое-кому не нравится. Пусть занимается своей коммерцией и не сует нос куда не следует. В худшем случае — небольшая царапина, сказал мне Зарецкий. Я обещал подумать.