Деревня на голгофе летопись коммунистической эпохи: от 1917 до 1967 г. - Тихон Козьмич Чугунов
Столыпинские хутора были ликвидированы властью повсеместно. Коммунистическая власть видела в них своего непримиримого врага и относилась к «антисоциалистическим кулацким гнёздам» ещё более враждебно, чем к «дворянским гнёздам»: помещичьи имения в среде крестьян авторитетом не пользовались, а столыпинские хутора были наглядным воплощением мечты крестьянина.
* * *
Крестьяне Болотного никакой дополнительной земельной площади из конфискованных помещичьих имений не получили. К земельной общине были присоединены только три столыпинских хутора, которыми до революции уже пользовались члены их же земельной общины.
По распоряжению советской власти, земля между крестьянскими дворами в общине Болотное и во всех других деревнях распределялась чересполосно, «по живым душам», то есть, пропорционально числу членов семьи в каждом дворе.
Ввиду постоянного изменения в численном составе семейств (рождение, смерть, браки), передел земли между членами общины производился ежегодно.
Площадь земли на двор в среднем осталась без изменения. Но между крайними полюсами земельной общины произошло выравнивание: за счёт многоземельных увеличилась площадь малоземельных; была также выдана земля и жителям безземельным (перед революцией 1917 года в Болотном было 3 безземельных двора из общего количества 130).
Что касается формы землепользования, то она осталась прежней: чересполосица и переделы в общине. Даже ещё ухудшилась.
Если прежде вся земля переделялась между членами общины через каждые три года, то теперь она стала подвергаться ежегодному переделу.
Ежегодно стали подвергаться переделу также усадебные и приусадебные участки, которые прежде, до революции, переделам вообще не подвергались.
Прежние неделимые участки, хутора и отруба на купленной земле, тоже были пущены в общий ежегодный передел.
До революции община выделяла священнику двенадцать десятин, 13,2 гектара, земли в трёх постоянных участках: две десятины — усадьба, восемь десятин — полевая земля и две десятины — луг. После революции советская власть приказала: эту землю пустить в общий передел, и священнику общественной, государственной земли, как «нетрудовому элементу», не выделять.
Продразвёрстка и государственное распределение
Типичная картина деревенской жизни тех лет была такова: от двора ко двору ходил большой вооружённый отряд — из «прод-армейцев», партийцев, комсомольцев, милиционеров, членов комбеда. Отряд отбирал у крестьян продукты, скот.
— Продразвёрстка! — летела по селу тревожная весть…
В деревне это слово звучало, как «чума!..» Передавая друг другу тревожную весть, крестьяне злобно и неистово ругались…
Своё название «подразверстка» получила от способа её проведения. Общую сумму продуктом, которую правительство намечало собрать для армии и городского населения, оно распределяло, «разверстывало», по губерниям. Губернские органы власти распределяли эту развёрстку по уездам, уездные — по волостям, волостные — по деревням. А сельская власть (комбед) «развёрстывала» наряды по крестьянским дворам, собирала и сдавала уездному органу власти — Упродкому (Уездному Продовольственному Комиссариату).
Распределение продразвёрстки по дворам и изъятие продуктов и скота советская власть передоверила сельским комитетам бедноты, во главе которых стояли местные партийцы или комсомольцы.
Председатель комбеда в Болотном был молодой большевик, дезертир, из отходников.
Продразвёрстку по дворам сельский комбед распределял по своему произволу. Чаще всего так: своих родных, приятелей — собутыльников, местных начальников, а также членов группы бедноты, он от продразвёрстки совсем освобождал. А на другие дворы распределял и долю освобождённых от развёрстки. Но этого мало. С людей, не принадлежащих к его окружению, он старался собрать продуктов сверх нормы, как можно больше: «излишки» от сданной продразвестки он раздавал родным и приближенным, местным начальникам, сбывал за водку, за вещи. Продукты в тот голодный период имели наибольшую ценность, выполняли роль денег.
Крестьяне были возмущены такой практикой продразвёрстки, но жаловаться было некому и некуда: такая практика была повсеместно, «от Москвы до самых до окраин». Даже придворный большевистский поэт, Демьян Бедный, охарактеризовал тогдашних коммунистов — начальников так:
«…Воры, взяточники, бражники
Повылазили вперёд…»
Жители Болотного видели, что честного большевика — шахтёра выбросили из партии и с поста волостного комиссара, за то, что он пытался бороться с произволом и несправедливостью при выполнении продразвёрстки и распределении городских товаров.
Крестьяне были возмущены и самой продразвёрсткой и методами её проведения.
Во–первых, работники земли были недовольны тем, что власть отбирала у них продукты и скот совершенно бесплатно, ничего не давая им взамен и не обещая этой оплаты даже в будущем.
Во–вторых, хлеборобы были недовольны тем, что у них забирают все продукты, за исключением самой скудной нормы, не оставляя им ничего для кормления скота, птицы, для нужд обмена.
В-третьих, крестьянство было недовольно развеской потому, что она не была регулирована заранее никакими определёнными законами: ни по её размерам, ни по срокам, ни по её соотношению к земле. Она сваливалась на крестьян, как снег на голову. Выполнили крестьяне одну развёрстку, вскоре получали приказ о другой. В первый раз комбед наложил на этот крестьянский двор такую сумму, а завтра наложит иную: все от него зависело. Свою полную зависимость от комбеда крестьяне выразили в новой пословице: «Все под комбедом ходим», по аналогии со старой: «Все под Богом ходим»…
Что касается одного вида продразвёрстки — мясопоставок, то здесь дело обстояло ещё печальней, чем с поставками зёрна и картофеля.
Весь скот в деревне, вплоть до каждого ягнёнка и цыплёнка, органами местной власти был взят на строжайший учёт. Убой, продажа скота или птицы хозяином были абсолютно воспрещёны, под угрозой тюремного заключения и конфискации имущества. По приказу советской власти, крестьянин должен был кормить, выхаживать и сохранять свой скот и птицу, в ожидании того момента, когда власть сочтёт нужным конфисковать этот скот для нужд государства. Но есть мясо от своего скота или обменять свой скот и птицу на что–либо необходимое, крестьянин не имел права…
Естественно, что при этих обстоятельствах, крестьяне возмущались и продразвёрсткой и властью, которая её проводила.
Возмущение было настолько сильное, что в деревнях уезда происходили постоянные столкновения безоружных крестьян с вооружёнными продовольственными отрядами. В одной деревне крестьяне убили председателя комбеда. В другой убили уездного комиссара, который при изъятии хлеба угрожал револьвером. Вооружённые карательные отряды перестреляли десятки людей в этих деревнях…
В эти годы советская власть отбирала у крестьян все продукты сельского хозяйства: зерновые, картофель, мясо, молоко, яйца, шерсть и другие.
А крестьяне в эти годы от государства ничего не получали, хотя они сильно нуждались, особенно в таких товарах широкого потребления, как соль, керосин, спички, мыло, гвозди, посуда, инструменты, обувь, мануфактура и т. д.
После Октябрьского переворота торговля была совершенно разрушена.
Магазины, ларьки, склады с товарами в уезде были конфискованы местными органами
