Владимир Шигин - Герои забытых побед
На флагманском «Три Иерарха» результатов рекогносцировки с нетерпением ожидал адмирал Спиридов.
На совещании флагманов он заявил:
— Гассан-бей поступил вполне разумно, выстроив против входа в бухту плотную стенку из сильнейших кораблей. Он прав. Мы не можем ввести в бухту более трёх своих судов, остальным там места нет. Поэтому будем жечь турок брандерами.
После недолгого обсуждения в действующий отряд были определены корабли «Европа», «Не тронь меня», «Саратов», «Ростислав», фрегаты «Надежда», «Африка». Бомбардирский «Гром» уже бился вовсю…
Командиром отряда был назначен Грейг, а брейд-вымпел свой ему было велено держать на «Ростиславе». Там же решил находиться в сражении и Спиридов. Подготовка брандеров была поручена цейхмейстеру Ганнибалу.
Завершил адмирал Спиридов совет словами пророческими:
— Предвижу я по знанию моему морского искусства, что сие их убежище будет и гробом их!
В команды брандерные кликнули охотников. Офицерам была обещана перемена в чинах, матросам — денежное вознаграждение. От желающих отбоя не было.
В отношении брандерных капитанов Алексей Орлов распорядился так: каждому из флагманов выбрать по одному достойному кандидату. Сам главнокомандующий отобрал для капитанства мичмана князя Гагарина. Контр-адмирал Эльфинстон определил своего соотечественника со «Святослава» капитан-лейтенанта Дугдаля. Самуил Грейг остановил свой выбор на капитан-лейтенанте Томасе Макензи. Спиридов же пребывал в затруднении: достойных было более чем достаточно. Выручил его Ганнибал:
— Рекомендую на сию должность командира мортирной батареи «Грома» Дмитрия Ильина. Кроме храбрости и присутствия духа, сему лейтенанту присуща находчивость.
— Ильин? — поморщил лоб адмирал. — Что ж, офицер неплох, зови!
Вскоре доставленный с «Грома» лейтенант Ильин предстал перед Спиридовым.
— Пойдёшь? — напрямую спросил тот.
— Пойду! — так же прямо ответил лейтенант.
— Помни устав, душа моя. Когда капитан на брандере отправится для зажигания неприятеля, то он не должен его зажечь, пока не сцепится с кораблём неприятельским!
Ильин вышел, а Спиридову почему-то вспомнился их давнишний разговор в кронштадтской портовой конторе и слова Ильина:
— Я горячо желаю быть в полезности Отечеству в сей трудный для него час…
Расторопный Ганнибал тем временем отобрал из бывших при эскадре судов четыре наиболее крупные и ходкие шебеки. Греки — хозяева судов — от денег отказались наотрез:
— Как же мы будем с вас золото брать, когда вы проливаете за нас кровь свою!
Брандер, определённый под команду Дмитрию Ильину, снаряжался у борта «Трёх Святителей». Наскоро обойдя судно, Ильин собрал подле себя команду. С первого же взгляда было ясно, что матросы подобрались опытные, сплошь лихие брамсельные, имеющие за плечами с добрый десяток морских кампаний. Недоверие у лейтенанта вызвал только артиллерист: уж больно молод. Засомневался Ильин, ведь сказано было цейхмейстером: набирать на брандеры самых надёжных канониров.
Время, отпущенное Ганнибалом на знакомство с брандером, подошло к концу, и Дмитрий Ильин, простившись с Извековым, отбыл на «Гром».
Старший же офицер «Трёх Святителей» приступил к снаряжению судна. Матросы загружали трюмы тяжёлыми пороховыми бочками, расставляя меж ними небольшие бочки с селитрой и смолой. Пока они раскатывали вдоль палубы длинные парусиновые шланги — сосисы, набитые горючими веществами, и обливали палубу вонючим скипидаром, другие крепили к бушприту и нокам реи железные крючья.
На кораблях зачитывался приказ главнокомандующего: «Наше дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь, в Архипелаге, не можем мы и к дальним победам иметь свободные руки…»
Вечером 24 июня на бомбардирском корабле побывал капитан-командор Грейг. Он произвёл рекогносцировку бухты и расположения турецкого флота. Грейгу крайне необходимы были данные по передвижениям неприятельских судов в бухте, чтобы определить отмели и подводные камни, а ответ на этот вопрос могли дать ему только громовские офицеры.
В пять часов пополудни 25 июня на корабле «Три Иерарха» собрался военный совет, в котором приняли участие граф Алексей Орлов, адмирал Спиридов, цейхмейстер Ганнибал и «со всех кораблей и прочих судов командиры». На основании доставленных Грейгом данных было решено в ночь на 26 июня атаковать неприятеля. Тогда же было решено ввести в бухту три-четыре корабля, при большем их количестве нельзя было бы свободно маневрировать. Отряду предстояло вступить в артиллерийский бой, а затем, выбрав удачный момент, произвести атаку брандерами.
«А дело оных (брандеров) состоит в том, дабы они, пришед в неприятельский флот, оный зажгли», — поставил задачу Алексей Орлов в приказе.
Мысль о сожжении турецкого флота брандерами пришла к русским морякам значительно раньше военного совета. Сразу после дневного сражения 24 июня в своём журнале-дневнике Грейг писал: «В русском флоте не было брандеров, которых можно было бы пустить на турецкие суда, пока они находились в беспорядке и паническом страхе…» Тогда же была начата и подготовка самих брандеров, руководил которой цейхмейстер Ганнибал. Им были отобраны четыре относительно крупные и быстроходные полушебеки, которые были взяты у владельцев-греков. Известны двое из владельцев — Варваций и Гранопуло (дети последнего впоследствии купили остров в Петербурге, названный их именем). Суда загрузили бочками с порохом и смолой, вдоль палуб уложили набитые пороховой мякотью шланги-сосисы, а сами палубы пропитали скипидаром. К вечеру 25-го числа брандеры были готовы.
Одновременно Ганнибал занимался и подбором команд на суда. Нижним чинам была обещана денежная премия, офицерам — повышение звания и ордена. В охотниках недостатка не было, отбирали лучших. Особое внимание обращали на подбор артиллеристов и командиров. Ганнибалу вменялось в обязанность на каждый из брандеров назначить по одному надёжному артиллеристу, который по приказу брандерного командира, сцепясь с неприятельским кораблём, должен был «зажечь брандер и в точном действии, чтобы оный загорелся, и неприятельский корабль, не отцепясь от него, точно сжечь».
Трёх брандерных командиров определили быстро; мичман Гагарин, лейтенант Макензи и капитан-лейтенант Дугдаль. С четвёртым дело обстояло сложнее. Ганнибал предложил на эту должность лейтенанта Ильина, которого он видел в бою 24 июня (Ганнибал находился в то время на «Громе»). Не возражали, видимо, и хорошо знавшие Ильина Спиридов и Грейг. Было лишь одно препятствие: лейтенант находился на «Громе» и вёл бой с турецким флотом. И всё же решили именно ему доверить вести в огонь последний брандер: настолько непререкаемы были авторитет и боевое мастерство командира мортирной батареи на эскадре. Не последнюю роль сыграло здесь и то, что Ильин за время пребывания на «Громе» хорошо изучил расположение турецкого флота и мог безошибочно выбрать цель для атаки.
Неизвестно, удалось ли Ильину на короткий срок прибыть на флагманский корабль для инструктажа по предстоящей атаке или распоряжение было передано ему прямо на бомбардирский корабль. Известно лишь, что лейтенант Ильин до последней минуты перед атакой брандеров находился на «Громе» и вёл стрельбу по неприятелю.
Тем временем Самуил Грейг, собрав остальных брандерных командиров, определил каждому из них цель для нападения. И особо предупредил, чтобы они вместо большого корабля не зажгли какой-нибудь ненужной шебеки, «что не может быть нам так полезно, как сожжены будут большие корабли, в чём наша и победа быть может».
АТАКА, СТАВШАЯ ЛЕГЕНДОЙ
Пополудни 25 июня 1770 года Спиридов с Грейгом съехали на «Ростислав». Корабли, определённые в боевой отряд, подошли и стали ближе к бухте. Остальная эскадра легла фигурой полумесяца, загнув края круто. Над Чесменской бухтой сгущались сумерки…
В ту достопамятную для всех россиян ночь погода весьма благоприятствовала атакующим.
В одиннадцать часов пополуночи Спиридов захлопнул крышку карманных часов:
— Пора!
Чтобы не привлекать внимания турок, пушечных сигналов не давали. На «Ростиславе» лишь зажгли и подняли фонарь. Адмирал запрашивал: «Все ли готовы к съёмке с якорей?» Тотчас на флагштоках кораблей действующего отряда замерцали ответные сигналы-огни: «Готовы!» Тогда на «Ростиславе» вывесили сразу три фонаря: «Начать движение!»
Согласно диспозиции первой в бухту должна была входить «Надежда»: её задача — подавить береговые батареи. Но на фрегате замешкались. То ли мель была рядом, то ли ещё что, но «Надежда» медлила со съёмкой с якоря. Видя это, Спиридов отстранил Грейга в сторону и зычно крикнул на «Европу»:
