Жан-Поль Креспель - Повседневная жизнь Монпарнаса в Великую эпоху. 1903-1930 гг.
Широкий простор для воспоминаний! Думается, появись сегодня в кафе Аполлинер, Макс Жакоб, Пикассо или Модильяни, присутствующие не очень бы удивились. Многие кафе и сами выглядят так же, как пятьдесят лет назад, по крайней мере, снаружи. Только заглянув внутрь «Дома» или «Ротонды», вы заметите, что перемены все же произошли и в интерьере, и в посетителях. Но если вы пройдете немного вперед по бульвару и зайдете в кафе «Селект», вас встретит ожившая история!… Здесь, в душной атмосфере и клубах синеватого дыма вы застанете всю прибывшую когда-то с Востока артистическую публику, что еще доживает свой век на Монпарнасе. В этой среде можно увидеть даже старожилов, обосновавшихся здесь одновременно с Шагалом и Сутиным.
Сегодня район уже не так популярен, как в 20-е и 30-е годы, он утратил былую непреодолимую силу притягивать сюда людей искусства со всего мира, правда, и сейчас здесь по-прежнему живут многие писатели, журналисты и художники. Они все так же мечтают и творят в его мастерских; хотя пятьсот студий, к сожалению, разрушены и на их месте выросли высотные здания и башня Мен-Монпарнас, но и сегодня в обоих концах улицы Нотр-Дам-де-Шам в определенные часы раздаются крики и смех школяров, а из-за узорчатых решеток на окнах монастырей и религиозных учебных заведений в тиши раннего утра все так же доносятся монотонные звуки духовных песнопений. И пусть на улице фанд-Шомьер натурщики уже не предлагают своих услуг, именно сюда, к Кастеллучо или Гаттеньо, художники приходят за необходимыми материалами. А вот в «Ротонде», частично переделанной под кинозал, артистической публики уже не найти. Это кафе давно потеряло свою популярность, тогда как два других: заново отделанный шикарный «Дом» и «Купель», чье оформление осталось нетронутым с 1930-го - подлинное ретро! - по вечерам наводняет такая же толпа людей, как когда-то. Можно бесконечно продолжать сравнение, примеров множество, главное - Монпарнас жив и поныне.
Конечно, есть еще Мен-Монпарнас. Но эта часть до войны служила границей монпарнасского мира, поэтому и сама башня, и громоздкие сооружения нового вокзала на улицах Вожирар и Плезанс далеки от того исторического центра, каким остается перекресток Вавен. Любопытно, что огромное скопление магазинов и офисов Мен-Монпарнаса нисколько не способствовало расширению клиентуры крупных кафе и еще меньше - изменению их духа. Но и это легко объяснить: после трудового дня в шесть часов вечера вся бюрократическая прослойка расходится по домам… А ведь именно в это время Монпарнас пробуждается к своей истинной жизни.
Район без прошлого
Вполне могло сложиться впечатление, что Монпарнас внезапно возник из небытия за несколько лет до Первой мировой войны и сразу же засиял, заблистал, сделавшись чем-то вроде маяка, манящего своим светом перелетных птиц искусства. Ничего подобного! Все не так-то просто.
Участок на стыке VI и XTV парижских округов, включающий в себя проспект Мен, бульвары Араго и Порт-Рояль, улицы Фруадво, Сайте, д'Асса и де Севр, а также бульвары Монпарнас и Распай, пересекающие его по диагонали и образующие так называемый перекресток Вавен, еще с XVII века привлекал людей с возвышенными чувствами: художников и литераторов. Не говоря уже о религиозных учреждениях, существовавших здесь испокон веку. Но о них - позже.
Ценили это место за тишину, обилие зелени, простор и свежий воздух. Да-да, свежий воздух, ведь центр Парижа уже тогда был сильно загрязнен. Славились также многочисленные фруктовые сады, здешнюю вишню особенно хвалил Бальзак.
До начала XX века Монпарнас представлял собой сельское предместье и практически не играл никакой роли в жизни столицы, а если и играл, то очень незначительную…
О Монпарнасе известны всего два упоминания на первых полосах газет. Первое - от 22 октября 1895 года, когда около четырех часов дня поезд Гранвиль - Париж, проломив на полном ходу тупиковые заграждения, пронесся через холл вокзала и, нелепой грудой рухнув на улице де Рен, расположенной десятью метрами ниже, застыл с торчащими вверх колесами! Об этом даже сложили песни.
Во второй раз появилось сообщение о не менее трагическом событии: 12 мая 1912 года на уровне дома 79 по проспекту Мен разбился дирижабль «Мир». При этом погибли двое: бразильский аэронавт Северо и его механик Саклет.
Для всего принято иметь точку отсчета, поэтому 1905 год вполне можно считать датой рождения Монпарнаса - всемирного центра литературы и искусства. В тот год 10 февраля (страну возглавлял тогда Лубе) префект полиции выдал разрешение на снос зданий, мешавших прокладке бульвара Распай на участке между улицей Вожирар и бульваром Монпарнас. Момент оказался исключительно подходящим: ветку метро «север-юг» уже подвели к Монпарнасскому вокзалу.
10 июля 1913 года на открытие нового бульвара прибыл президент Пуанкаре с супругой - в запряженной цугом коляске и в сопровождении республиканских гвардейцев с развевающимися плюмажами. Президент не упустил столь удобный повод сказать что-нибудь неприятное и своим пронзительным голосом выразил недовольство медленными темпами работ.
Однако с 1905 года район очень изменился. По словам очевидца Леона-Поля Фарга, большинство трехэтажных домов на бульваре Монпарнас уступили место новым зданиям. Строительство охватило и другие улицы: Кампань-Премьер, Буассонад, как раз завершалась ее прокладка, Жозеф-Бара… Район, ранее состоявший из отдельных островков городской застройки, затерянных среди зеленого океана садов и огородов, окончательно приобрел облик города.
В плену высоких стен новых семи-восьмиэтажных зданий оказались улочки с побеленными фасадами домов, такие похожие на те, что на Монмартре в это самое время писал Утрилло, с их красными вывесками торговцев вином, молочными лавками, украшенными нехитрыми пейзажиками под стеклом, скромными продовольственными магазинчиками… С этого момента старый образ жизни тоже был обречен на исчезновение. Роже Уайльд, игравший в детстве на развернувшихся повсюду стройках, в своих рассказах упоминает прачечные на улице Деламбр, конюшни и фермы. Да, самые настоящие фермы - с коровами, свиньями, лошадьми и курами. Особой известностью пользовалась одна из них под названием «Нуриссон» на улице де Флерюс: после вечерней дойки сюда приходили за необыкновенного качества молоком для тех младенцев, чьи матери не могли кормить грудью, что по тем временам считалось чуть ли не грехом.
Современник Модильяни упоминает еще о птичьем рынке, каждое воскресенье открывавшемся на углу бульвара Распай и площади Данфер-Рошро, а также о продовольственных ярмарках - на той же площади и на бульваре Эдгара Кине - с их балаганными актерами, глотавшими шпаги, извергавшими пламя изо рта или демонстрировавшими ученых коз и собак. Настоящий «Новый мост»! Там же два раза в год проводились праздничные ярмарки. Однообразные напевы шарманок раздавались посреди бешеного вихря каруселей. При мысли об этих чудесных механизмах становится жаль, что ни одного из них не сохранилось для Музея искусств и народных традиций.
На провинциальных улочках ежедневно можно было наблюдать стадо ослов и коз, направлявшееся в Люксембургский парк под звяканье бубенчиков. В те времена здесь славился пастух, водивший своих коз по неизменному маршруту. Он доил их у дверей клиентов… Конечно же, как и в других простонародных районах, здесь несколько раз в день улицы оглашались криками разносчиков, торговавших мягким сыром, салатом, звездчаткой, здесь предлагали свои услуги стекольщики, точильщики, чьи меланхолические «песни» Постав Шарпантье использовал в своей «Луизе». Среди парижских ремесленников того времени существовали также бочары, они разливали по бутылкам вино, получаемое в бочках непосредственно от виноделов.
Для полноты картины остается вспомнить оркестры, игравшие под открытым небом, и уличных певиц. Они распевали свои «хиты», а толпа дружно подхватывала припевы «Камешков», «Стансов к Манон» и других песен Дельме. Две части Монпарнаса - та, что расположена в VI округе, и другая, большей площади, XIV округа - существенно различались. На улицах Нотр-Дам-де-Шам, Вавен и даже на улице Жозеф-Бара в частных домах жили «состоятельные люди»: профессора, писатели, политические деятели и, уже тогда, многие художники - в основном представители академизма, преподаватели Школы изящных искусств и члены Института Франции. Ничто не напоминало богему, описанную Мюрже. Впрочем, Монпарнасу вообще не присущ романтический дух его героев: Шонаpa, Колина и Мюзетты. «Художники на Монпарнасе,- говаривал Аполлинер, - одеты по-американски…» Это резко подчеркивало их отличие.
На малолюдных улицах мы встретили бы чепцы монахинь, головные уборы иезуитов, шляпы с перьями дам и цилиндры мсье, кепки штукатуров, кучерские кожаные картузы… Уцелевший кусочек Парижа до реформ Османа; здесь не существовало разделения по социальному признаку. Как в XVIII веке, когда банкиры занимали благоустроенную часть дома, а какие-нибудь прядильщицы жили в каморках под лестницей, в домах Монпарнаса мирно сосуществовали буржуа и ремесленники. Нередко в богатых домах на первом этаже или в полуподвале проживал краснодеревщик, ковродел или шорник… Вся эта славная публика собиралась на воскресную мессу в Нотр-Дам-де-Шам, угрюмом храме округа, обреченном на самое банальное существование. После мессы дружная процессия устремлялась за пирогами для воскресного завтрака (слоеный пирог и вино) к Незару, самому популярному кондитеру улицы Нотр-Дам-де-Шам.
