Александр Орлов - Сталин в преддверии войны
Порой утверждают, что многие в дальнейшем известные немецкие военачальники обучались в СССР. Например, Гудериан, Модель, Браухич, Кейтель, Манштейн и другие. Да, бывали все эти лица в СССР в те годы. Но с какой целью? Либо на учениях и маневрах, либо в инспекционных поездках по военным объектам, где обучались немцы. Браухич и Кейтель были с 10 по 24 сентября 1931 года на маневрах в Белорусском военном округе. Манштейн — в составе делегации рейхсвера в ноябре 1931 года, Гудериан совершал ознакомительную поездку в августе 1932 года по частям РККА.
Может быть, СССР помогал Германии в перевооружении рейхсвера в значительной степени? Да нет. Поставки касались в основном боеприпасов. Но, как известно, уже в 1940 году после разгрома Франции вермахт имел столько боеприпасов, что Гитлер приказал прекратить их выпуск. Все, о чем пишут «первооткрыватели» в 90-х годах, известно из немецких, английских и советских трудов 60—80-х годов26.
Этих «первооткрывателей» за последние годы мы насмотрелись вдоволь. Весь пафос авторов сводился к тому, чтобы поставить гитлеризм и сталинизм на одну доску (что неверно) и еще раз (в который!) привлечь внимание читателей к делу Тухачевского и других 200 советских командиров, которые обучались (и не по 10 дней!) в Германии, а затем были репрессированы.
С согласия германской стороны командиры Красной Армии обучались в академии германского генерального штаба и военно-учебных заведениях рейхсвера — в Берлине, Дрездене и других городах. Из представителей высшего комсостава Красной Армии курс военной академии германского генштаба прошли И. П. Уборевич и Р. П. Эйдеман (1927-1928 гг.), Н. Э. Якир (1928— 1929 гг.) и другие. В те же годы в Германии учились И. Н. Дубовой, П. Е. Дыбенко, Э. Ф. Аппога, ставший затем начальником Управления военных сообщений РККА. В 1930 году с группой высших командиров выезжал в Германию К. А. Мерецков. В следующем году в германской академии генерального штаба учился В. М. Примаков, по возвращении написавший книгу «Тактические задачи германского генерального штаба»27. В рамках военно-технического сотрудничества в Германию еще в 1927 году был командирован заместитель начальника управления ВВС РККА Я. И. Алкс-нис. Цель командировки заключалась в ознакомлении с германским самолето- и моторостроением. Алкснис, хорошо говоривший по-немецки, встречался с известным немецким авиаконструктором Хейнкелем, и это был не единственный его визит в Германию28.
Советские и немецкие военные специалисты посещали учения и маневры, проводившиеся в 20-х годах и в СССР, и в Германии. Так, полпред СССР в Германии Н. Н. Крестинский докладывал И. В. Сталину 28 декабря 1928 г.: «В чем в настоящее время выражается сотрудничество между нашей Красной Армией и рейхсвером? С нашей стороны это сотрудничество проявляется в том, что мы посылаем ежегодно, уже в течение 3-х или 4-х лет-, группы наших красных командиров на германские маневры. Во-вторых, последние два года мы присылаем сюда группы наших ответственных командиров для прохождения здесь, в германской военной академии, практического и теоретического курса. С немецкой стороны сотрудничество выражается в посещении наших маневров и в том, что германский рейхсвер организовывает на нашей территории военно-технические школы такого типа, какие в Германии на основании Версальского договора существовать не могут. Я имею в виду существующую уже три года школу летчиков, танковую школу и химическую школу или, вернее, не школу, а ячейку для производства авиа-химических опытов»29.
Военное сотрудничество с Германией позволило выработать перспективные концепции развития советских Вооруженных сил, на новой основе разработать советские военные уставы.
Однако после заключения Германией Локарнского договора с западными державами (1925 г.), по которому западные границы Германии провозглашались нерушимыми, а в отношении восточных границ немцам оставляли «свободу рук», в Советском Союзе начали склоняться к тому, чтобы начать свертывать взаимосвязи с рейхсвером. 26 января 1927 года заместитель наркома иностранных дел М. М. Литвинов писал советскому полпреду в Берлине: «Решение о постепенной ликвидации сотрудничества с германским военным ведомством... принято, поскольку советское военное руководство считает, что «сотрудничество с немцами практически ничего не дает»30. К 1933 году эта тенденция усилилась. Но в первые месяцы существования Третьего рейха советское политическое руководство считало, что рапалль-ские договоренности будут выполняться по-прежнему. Ведь совсем недавно, в сентябре—октябре 1932 года, большая военная делегация во главе с М. Н. Тухачевским была приглашена в Германию военным министром генералом Шлейхером. Вначале советские военачальники присутствовали на маневрах под Франкфуртом-на-Одере, а затем, разделившись на две группы, посетили военные предприятия Рурского бассейна и высшую пехотную школу в Дрездене, где учились командиры РККА. Делегация была принята престарелым президентом П. Гинденбургом31. Тухачевскому был оказан хороший прием. Но его в Германии привлекали не светские рауты, а проблемы развития вооружений и работа военной промышленности. Решить их на этот раз не удалось.
Уже в ходе поездки участники делегации явно ощутили, что в советско-германских отношениях зреет перелом. Об этом свидетельствовали и демонстративные жесты германского кабинета в сторону западного соседа. Так, Ф. Папен, ставший в мае 1932 года канцлером Германии, предлагал французскому премьер-министру заключить военный союз32. Такие жесты германского правительства заставляли советских политических и военных руководителей задуматься о возможном развитии отношений Германии с Англией и Францией и перспективах советско-германского сотрудничества.
Внешне казалось, что приход фашистов к власти не отразился на советско-германских отношениях. Несмотря на гонения против коммунистов и прогрессивных немецких деятелей, последовавшие после пожара в рейхстаге, а также антисоветские выпады в речах нацистских лидеров, СССР придерживался прежнего курса по отношению к Германии. Очевидно, советское руководство не хотело изменением отношений подтолкнуть Германию к смене политических ориентиров и тем самым дать лишний козырь в руки правящих кругов Англии и Франции, проводивших политику удерживания Германии в рамках локарнского курса.
Сохранить статус-кво в германо-советских отношениях в немалой степени способствовала информация, поступавшая из Берлина. Так, разведывательное управление РККА докладывало Ворошилову в феврале 1933 года: «Правительство Гитлера в отношении СССР не предполагает вести враждебную политику. Это объясняется следующими причинами:
1) давлением на Гитлера со стороны герман -ской промышленности, стремящейся к развитию экономических отношений с СССР;
2) политикой министра иностранных дел Ней-рата, считающего обострение отношений с СССР невыгодным для германской политики;
3) нажимом генерала Бломберга, считающего, что обострение отношений с СССР противоречит военно-политическим интересам рейхсвера;
4) советами Муссолини сохранить Берлинский и Рапалльский договоры»33.
Опираясь на эти данные, советское руководство решило прямо высказать свое отношение к попыткам германского правительства установить более тесные связи с англо-французским блоком, который в те годы оно считало основным потенциальным противником СССР. Нарком иностранных дел М. М. Литвинов в беседе с главой германского МИДа Нейратом 1 марта 1933 года заявил, имея в виду предложение Папена, о котором речь шла выше: «Мы... не намерены менять наших отношений с Германией, но нам, конечно, не улыбается перспектива антисоветского блока Германии с Францией»34. И предпринятые усилия, казалось бы, стали приносить свои плоды. 5 мая 1933 года Германия ратифицировала протокол от 1931 года, который на пять лет пролонгировал Берлинский договор о нейтралитете между Германией и СССР от 1926 года, что было с удовлетворением воспринято в СССР.
Однако в Москве не строили иллюзий относительно долговечности действия подписанного документа. Советник полпредства в Берлине С. А. Александровский еще 18 апреля отмечал, что реальные обстоятельства могут внести серьезные поправки во внешнеполитические замыслы нацистов. Гитлер не может существовать без большой внешней политики; это означает, что он способен прибегнуть к экстремальным средствам, включая военные авантюры, а в конечном счете и войну против СССР35.
Такие сообщения заставляли в Москве задумываться о том, что советско-германское сотрудничество и выгоды, получаемые от него рейхсвером, в дальнейшем могут быть обращены во вред СССР. Видимо, не без колебаний советское руководство продолжило принятый ранее курс на свертывание сотрудничества с гитлеровской Германией в военной области. Во всяком случае анализ немецких дипломатических документов показывает, что инициативу в этом плане проявила советская сторона. Первое сообщение о том, что русские не намерены продолжать деятельность одной из военных баз, поступило от германского посла в СССР Г. Дирксена 28 апреля 1933 года36. Спустя какое-то время советская сторона несколько смягчила свою категоричность. На приеме, устроенном в честь немецкой военной делегации в мае, Ворошилов попросил Дирксена передать своему правительству, что советское руководство, как и раньше, желает поддерживать доброжелательные отношения с Германией. Тухачевский был более сдержан в проявлении дружеских чувств: он дал понять военному атташе Хартману, что в области военного сотрудничества вряд ли удастся придерживаться прежней линии, если она не будет согласована с общей политической позицией сторон37.
