Валерий Чумаков - Демидовы. Пять поколений металлургов России
Тогда же, при Алексее Михайловиче, на Руси был запущен первый металлургический завод по передовому европейскому образцу. Построил его в Боровском уезде на реке Истье, в 90 верстах от Москвы, по жалованной грамоте царя, немец Вахромей (Вернер) Миллер. Состоял железный завод из нескольких плавильных печей и десяти механических молотов, приводимых в действие водяным двигателем. Производством командовали мастера, привезенные Миллером из Голландии. В основном на заводе варили чугун и лили из него пушечные ядра, картечь, мортиры, лафеты пушек и другую военную продукцию, которую потом сплавляли по реке на плотах и стругах или везли обозами в Москву.
Уже в 1722 году на этом заводе долгое время прожил сам император Петр Великий. Сын основателя завода, уже русский подданный и дворянин Петр Миллер рассказывал об этом в своих воспоминаниях:
«Петр I, вводя всякие полезные заведения в России, тщательно посещал все фабрики и мастерские, побуждал и одобрял работников. Между прочим, ходил он часто на железные Миллеровы заводы в Истии за 90 верст от Москвы по Калужской дороге. Там он однажды чрез четыре недели употреблял тамошнюю минеральную воду и между своими ежедневными государственными делами избрал себе посторонним упражнением не только со всевозможным тщанием все рассматривать и всему учиться, но даже при плавлении и ковании пособлять собственными своими руками и тянуть в полосы железо. Научившись сей работе и в один из последних дней своего там пребывания, вытянул оного осмнадцать пуд и каждую полосу означил своим штемпелем, причем его свиты камер-юнкеры и бояра носили уголья, разводили огонь, раздували оной мехами и другие работы при его величестве должны были отправлять. Спустя несколько дней пришел он к самому заводчику Вернеру Миллеру в Москве, похвалял учреждения его на заводах и спрашивал, сколько каждый мастер получает там за работу с пуда поштучно выкованных железных полос? По алтыну, ответствовал Миллер. Очень хорошо, подтвердил царь, так ты должен мне заплатить осмнадцать алтын. Вернер Миллер тотчас пошел в ящик, где были у него деньги, вынул осмнадцать червонцев и отсчитав оные царю, сказал: «Такому работнику, как Ваше величество, менее дать не можно». Но царь, отвергнув их, сказал: «Возьми свои червонцы, я не лучше других мастеров работал; заплати мне то только, что ты обыкновенно платишь другим мастерам; за сии деньги я куплю себе новые башмаки, которые мне теперь нужны». Тогда его величество показал однажды уже подкинутые и опять подпоровшиеся свои башмаки, взял осмнадцать алтын, поехал на рынок и действительно купил себе новую пару башмаков, которые он часто в компании на своих ногах показывал, и обыкновенно говаривал: «Вот башмаки, которые я выработал собственными своими руками».
Примечание
Такого собственного его величества руками тянутого железа и поныне еще находится одна полоса с царским штемпелем на миллеровых железных заводах в Истие, за 90 верст от Москвы, а другая, которую сей монарх потом вытянул в Олонце на Ладожском озере, в Кунсткамере Санкт-Петербургской Академии Наук.
Уж кто-кто, а Петр понимал, как важно для страны иметь собственное железо.
Основатель династии Никита Демидов (Никита Демидович Антюфеев)
Переходим на личности
Первые Демидовы
Как это часто бывает с древними предпринимательскими родами, первый из Демидовых был отнюдь не Демидовым, а вовсе даже Антюфеевым. Демидом Антюфеевым, со спорным отчеством. Скорее всего Демид был Климентьевичем, хотя некоторые биографы отдают предпочтение другой версии, по которой основатель одной из самых знаменитых российских династий был Григорьевичем. Известно так же, что родом он был из Павшино, но вот из какого, тут тоже существуют разногласия. Практически везде написано, что Демид Антюфеев был из крестьян (по сословной принадлежности) села Павшино Алексинского уезда Тульской губернии, но есть еще версия, что на самом деле он был изначально туляком, родившемся в Павшинской слободе. Сторонники последней говорят, что в переписной книге Алексинского уезда за 1647 год среди жителей деревни никаких Антюфеевых не значится, зато в списках жителей слободы оброчных кузнецов таковых аж восемь. Про сына Демида, Никиту, тоже почти точно известно, что он ниоткуда не приезжал и был тульским уроженцем. Источник в буквальном смысле каменный: в эпитафии на его надгробной плите белым по граниту написано, что «Никита Демидович, прозванием Демидов родился в граде Туле в лето от рождества Христова 1656 года марта в 26 день[23]». А раз так, мы смело можем предположить, что Демид, если он действительно приехал в оружейный центр России из деревни, сделал это не позже указанной даты. Об этом говорит и список жителей Тулы, выживших после «морового поветрия» 1654 года, составленный год спустя. Тут, в росписи казенных кузнецов, четко написано: «Деменьтеи Клеменов сын Антюфеив сам третеи, живы». Из этого же документа можно сделать вывод, что Демеид Антюфеев был грамотным, что было большой редкостью.
Однако и тут находятся люди, считающие, что Никита, как и отец, родился в деревне, а в город перебрался даже раньше, чем Демид, пытаясь тут, в Туле, бывшей тогда одним большим оборонным предприятием, спрятаться у родственников от грозившего ему рекрутского набора.
В Туле Демид сумел из оброчных кузнецов «свободного состояния», каким он безусловно изначально был, записаться в казенные. Состоять казенным оружейником было значительно выгоднее, чем оброчным, они мало зависели он конъюнктуры рынка, у них всегда была работа, крупные госзаказы. Кроме того, среди казенных кузнецов, тем более, мастеров оружейных дел, существовала четкая и строгая специализация. Судя по «смотренным спискам» 1669 года, Демид был «ствольным заварщиком». Ружье было сложным техническим прибором, и над его созданием работала целая куча узких специалистов. Кроме ствольного заварщика над ним работал замочный ковщик, ствольной отдельщик, ствольной присадчик, штыковой присадчик, мелочный ковщик, ложевой отдельщик, ствольный сверлильщик, мелочный отдельщик, штыковой ковщик, шомпольный ковщик и множество других, еще более специализированных мастеров.
В Туле Демид, будучи действительно хорошим мастеровым кузнецом, довольно быстро обзавелся собственным домом и двором. Сына Никиту он, по достижении им рабочего возраста, устроил в подмастерья к другому кузнецу. Казалось бы, в этом не было никакого смысла: зачем отдавать сына в работники к чужому дяде, когда его можно было вполне и с успехом привлечь к труду в родной кузнице? Однако, в те далекие времена это было частой практикой: работая у конкурента парнишка узнавал чужие кузнечные секреты, которые потом бережно прибавлял к тайнам мастерства, полученным от отца.
В начале своей трудовой деятельности Никита получал по одному алтыну[24] в неделю. Деньги он тщательно откладывал и, накопив пять первых алтын, отдал их матери, сказав при этом историческом акте передачи: «Вот тебе, матушка, за то, что ты меня поила и кормила!» На этом Никита посчитал свой сыновний долг исполненным и далее уже работал на свой карман. Работником он был хорошим, исправным, непьющим. Такой подмастерье был нужен многим. Соседний кузнец, приглядевшись к молодому парню, попытался переманить к себе ценный кадр, предложив Никите втрое больший оклад. Тот обещал подумать, а сам пошел к своему работодателю, рассказал ему о заманчивом предложении соседа и попросил повысить оплату. Мастер давно ждал этого и без лишних разговоров согласился. Демидыч остался работать у него. Сколько точно Никита трудился на стороннем предприятии, нам неизвестно, но в смотренных списках 1676 года он уже числится ствольным заварщиком в кузнице отца: «Демка Клеменов сын Антюфеев, у него сын Микитка».
Точная дата смерти Демида Антюфеева неизвестна, но считается, что умер он, скорее всего, в 1690 году, и уж точно не позднее. А уже в документах 1691–1692 годов мы можем встретить первый развернутый документальный сюжет, относящийся и к Никите Демидовичу.
В Тульской оружейной слободе, на территории которой располагались дом и предприятие Антюфеевых-Демидовых с давних времен существовала площадь, на которой жители торговали углем. Ее же часто использовали как стрельбище для проверки изготовленного оружия. С этим был категорически не согласен стольник Михаил Арсеньев.
Как это ни печально, но у нас часто путают две древних должности – «стольника» и «сотника». Вполне возможно, что виновато в этом обиходное название сторублевой купюры. Между тем, это два кардинально разных термина, обозначающие две кардинально разных должности. «Сотник» – это всего лишь мелкая офицерская должность, примерно соответствующая нашему ротному, нечто на уровне старшего лейтенанта. «Стольник» же это не что иное, как целый придворный официант. В росписи чинов они «по чести» занимали почетное пятое место. Сначала шли бояре, за ними – окольничьи (по-современному – министры), думные дворяне, думные дьяки, а сразу за ними – стольники. Брали на эту почетную должность исключительно дворян из хороших, проверенных фамилий. Именно стольники обслуживали царские и княжеские трапезы. На банкетах, посвященных приему иностранной делегации, один из стольников обязательно усаживался за общий стол. Тут в его обязанности входило потчевать заморских гостей. Со временем, хорошо зарекомендовавший себя на ниве правительственного общепита и доказавший свою преданность администрации стольник мог получить должность царского кучера, приказного, посла, судьи и даже воеводы. В последнем случае он, дабы избежать путаницы, назывался «наместником». При этом все они не переставали быть «стольниками». Последним стольником в истории России был брат царицы Прасковьи Федоровны, жены предшественника Петра I, царя Ивана Алексеевича, Василий Федорович Салтыков, долгое время предпочитавший этот старинный чин пожалованному ему званию генерал-аншефа.
