Майкл Карвер - Битва под Эль-Аламейном. Поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке
Потери личного состава 8-й армии составили 13 500 человек – чуть меньше 8% участвовавших в операции сил; из строя были выведены 500 танков, но только 150 из них не удалось отремонтировать. 100 орудий были уничтожены огнем противника или разрывами в стволах собственных снарядов. Это была не слишком высокая цена, которую пришлось заплатить за столь впечатляющий успех. Находятся люди, которые утверждают, что победа могла быть более полной, что ее можно было достигнуть ценой меньших потерь и что можно было победить уже под Алам-эль-Хальфой.
Можно придумать множество возможных вариантов, разнообразие и занимательность которых ограничены лишь фантазией и досугом. Первая по времени спекуляция касалась того, что могло бы произойти, если бы Роммель воспользовался советом Вестфаля и остановился на границе Египта после взятия Тобрука. Если бы начальники Роммеля после этого решили сконцентрировать свои усилия на захвате Мальты, то вся история войны в Средиземноморском бассейне могла бы выглядеть по-иному. Если бы германское командование приняло другое решение, то Роммель не имел бы позицию с открытым правым флангом и превосходством британских военно-воздушных сил пустыни. Именно в таком положении Роммель оказался к исходу сражения под Алам-эль-Хальфой. Остались бы в этом случае на своих постах Ричи и Окинлек? Была бы необходимость облегчить положение Мальты наступлением 8-й армии до того, как ее превосходство стало достаточным для обеспечения верной победы? Но нет никакого сомнения в том, что вынужденное отступление к Эль-Аламейну стало для 8-й армии благословением, замаскированным под катастрофу.
Сам Роммель не раз размышлял о том, что бы произошло, останься он у Эль-Аламейна после Алам-эль-Хальфы. Такой план мог предусматривать отвод пехоты на линию Фуки, продолжение арьергардных боев силами мобильных соединений под прикрытием минных полей у Эль-Аламейна. Он сам признает, что это было бы средство только задержать противника. Роммель говорит о трудностях отступления и возведения оборонительных сооружений на новой линии обороны.
В каком направлении стали бы развиваться события, если бы не погиб Готт? Думается, что не было бы большой разницы в результатах сражения под Алам-эль-Хальфой, но трудно себе представить, что Готт занимается длительным изматыванием противника у Эль-Аламейна. Подобно Монтгомери, он находился под большим влиянием своего опыта времен Первой мировой войны, но его реакция на этот опыт была совершенно противоположной. Монтгомери устрашали неэффективность и отсутствие военного профессионализма, которые приводили к неудачам и тяжелым потерям. Его ужасали не сами по себе потери, но напрасные потери, которые не приводили к достижению успеха. Он не уклонялся от решительных наступательных действий, если они сулили успех. Напротив, Готт решительно избегал повторения всего, что хотя бы отдаленно напоминало операции Первой мировой войны. Он искал альтернативу в маневренной мобильной войне, как это делал и Роммель. В уме Готт уже составил план нанесения прямого удара с развитием успеха в глубину обороны противника в направлении Сивы. Географические факторы не благоприятствовали проведению такой операции, и, вероятно, Брук был прав, предпочтя Монтгомери для выполнения задачи, которую пришлось решать 8-й армии.
Была ли битва действительно необходима? Не мог ли Монтгомери нанести под Алам-эль-Хальфой удар своему противнику? Теоретически рассуждая, он мог бы это сделать и поначалу хотел так поступить. Ответный удар, если бы он планировался на тот же день, мог увенчаться успехом, но обескураживающие результаты действий 8-й бронетанковой бригады утром 1 сентября и новозеландской дивизии в ночь на 4 сентября ясно показали Монтгомери, насколько тупым становится его оружие, когда речь заходит о наступлении. Монтгомери был реалистом, и нет сомнений в том, что упорство в атаках только привело бы к ненужным потерям, о которых Монтгомери потом бы очень сожалел. Существует единодушное мнение Фрейберга и Ламсдена о том, что пехота должна была повторить атаку и завершить выполнение задачи в течение второй ночи наступления перед тем, как была произведена попытка прохода через ее позиции подразделений 10-го корпуса. Несмотря на очевидные трудности, связанные с выполнением всего, что надо было сделать за одну ночь, ход сражения доказывает обоснованность решений Монтгомери. Из пехотных дивизий, которые принимали участие в первой атаке, только 9-я австралийская дивизия была в состоянии предпринять в следующую ночь серьезную операцию, но на ее участке такое наступление не предусматривалось. Для того чтобы во вторую ночь нанести сильный удар и иметь для этого достаточные силы пехоты, надо было сократить фронт начальной атаки, который и так уже был сужен до 6 миль, или оставить мысль о нанесении отвлекающего наступления на всем фронте 13-го корпуса. Более того, суточная передышка предоставила бы противнику дополнительные возможности угадать направление удара и приготовиться к его отражению. Если учесть, что все бронетанковые силы Ламсдена в течение нескольких дней топтались у тракта Рахман, сдерживаемые поредевшими силами Роммеля, то надо думать, что у Ламсдена были бы еще большие трудности при осуществлении прорыва во вторую ночь.
Высказывалось также мнение о том, что Монтгомери мог прорвать фронт с меньшими потерями, если бы не атаковал на севере, где враг обладал самыми мощными силами. Альтернативными местами наступления могли быть либо местность между Рувейсатом и хребтом Баре, или между Мунассибом и Химейматом. Второе место было невыгодным, и главное препятствие заключалось в том, что любую атаку в этом месте надо было производить через длинное узкое «бутылочное горлышко» непосредственно к северу от Гебель-Калаха; причем в этом месте у Роммеля были хорошо подготовленные позиции, прикрытые его старыми минными полями, на которые он мог опереться. Центральный участок был ничуть не более выгодным, чем северный. Позиция противника здесь была также сильна и хорошо минирована. Любая попытка прорыва на этом участке создала бы для Роммеля меньшую угрозу, он мог бы перебросить сюда моторизованные соединения, чтобы отразить наступление, не подвергая опасности другие участки своего фронта. Быстрота и ярость реакции немецкой танковой армии и самого Роммеля на угрозу, которая возникла во время боев за выступ у гряды высот «Почка», является красноречивым доказательством правильности направления главного удара. Надо ли было наносить второй удар к северу от выступа, как это было сделано в действительности, или следовало придерживаться первоначального плана и ударить от хребта Митейрия – это вопрос, на который дать ответ намного труднее. Нельзя отделаться от ощущения, что если бы был нанесен еще один решительный удар на южном фланге, то прорыв и все последующие события операции «Суперчардж» произошли бы намного раньше. Но следует иметь в виду, что к этому времени уже провалились две попытки Гейтхауза ударить по противнику именно отсюда. По стечению обстоятельств австралийцы были в лучшем состоянии для решительной атаки, чем другие дивизии в это время. Не тратя времени на развертывание пехоты и артиллерии, они стремились совершить прорыв на том участке, где была возможна прямая угроза Роммелю. Хотя две атаки австралийцев не привели к прорыву фронта, они оказали на ход сражения гораздо большее влияние, чем ожидалось. Реакция Роммеля была немедленной, и, несмотря на разумные советы подчиненных, он настоял на контратаке, которая привела к лишним потерям и уменьшила его способность противостоять британскому наступлению. В течение всего сражения контратаки Роммеля не приводили ни к чему, кроме потери его сил. Некоторые потери остались практически незамеченными его противником. Более осторожная тактика Штумме с его сдерживанием и локальными контратаками могла стоить немцам меньших потерь. Но в лучшем случае такая тактика могла лишь продлить сражение на несколько дней. Этот вывод не подлежит никакому сомнению.
Несмотря на положительный эффект, который оказали атаки австралийцев на северном участке фронта, Монтгомери правильно решил перенести основные усилия на исходный участок наступления. Основной удар был нанесен по участку обороны 15-й немецкой танковой дивизии. Но окончательный прорыв фронта противника произошел на южном участке. Возможно, его удалось бы осуществить легче и быстрее, если бы исходный удар был нанесен немного южнее, но для его отражения африканский корпус мог бы и сам переместиться южнее, так что этот результат вряд ли сильно отличался бы от реального, а переход войск был бы осложнен участками сыпучего песка, которые впоследствии сильно осложнили действия 5-й индийской бригады.
Некоторые критики, включая Роммеля, обвиняли Монтгомери в «поразительной осторожности» из-за сведения атак к локальным действиям. Другие, напротив, обвиняют его в безоглядном пренебрежении человеческими жизнями и техникой при наступлениях на хорошо укрепленные позиции противника, в особенности в жертве танков. Конечно, его план ни в коем случае не был осторожным, но в жизнь он проводился весьма осмотрительно. Если критиковать Монтгомери, его большой риск, когда он высвобождал войска, удерживавшие фронт, чтобы ускорить развертывание в боевые порядки, это был критический фактор, могущий повлиять на начало следующей атаки.
