Николай Стариков - Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года)
Вышинский: Вы собирали?
Граше: Передавал тот материал, который получал от различных, работавших на заводах под видом иностранных специалистов, германских шпионов.
Вышинский: А с другой стороны?
Граше: От Ратайчака.
Вышинский: Вы с Ратайчаком связаны были как троцкист или как разведчик?
Граше: Я был связан как разведчик.
Вышинский: А вы в это время уже были троцкистом?
Граше: Нет, троцкистом я не был.
Вышинский: Но примыкали к троцкизму?
Граше: Я рассматриваю троцкизм как сумму некоторых убеждений, а у меня, как у шпиона, не полагается быть подобным убеждениям. (Смех в зале.)
Вышинский: Значит, вы просто были связаны с Ратайчаком, как с разведчиком?
Граше: Да, я полагал, что тут доминирует интерес материальный, денежный.
Вышинский: Вы что же, получали деньги за это?
Граше: Да, от Мейеровитца получал. Один раз получил от него 300 марок. Он уверял, что еще послал по условленному адресу 500 марок. Подтверждения, однако, я не получил.
Вышинский: Не посылал ли он деньги вашим родным?
Граше: Да, я ему дал адрес родственника в Чехословакии.
Вышинский: Как фамилия этого вашего родственника?
Граше: Прохасько.
Вышинский: А Фиглер посылал деньги?
Граше: Тоже. Он передавал матери.
Вышинский: Сколько же ваша мать таким образом получила?
Граше: Вероятно, тысяч 7–8 чехословацких крон.
Вышинский: А потом вы оказались завербованным для германской разведки?
Граше: Да.
Вышинский: В Москве у вас была связь с троцкистами?
Граше: С инженером Винфельдом.
Вышинский: И еще?
Граше: Потом Лунд и Нильсен.
Вышинский: Вы предоставляли возможность пользоваться кому-нибудь своей квартирой в конспиративных целях?
Граше: Этой квартирой пользовался Винфельд, как явочной квартирой. В этой квартире в свое время жил Винфельд и предупредил меня, что ко мне будут приезжать различные люди, направляйте их ко мне или, если я уеду, оказывайте им содействие.
Вышинский: Обращались они к вам с какими-нибудь требованиями?
Граше: Был такой случай в 1935 году, если не ошибаюсь, в сентябре. Приехал под видом интуриста датский железнодорожник, привез мне записку от того же Винфельда и говорил, что хочет повидать Пятакова, что у него к нему пакет, и просил проводить его к Пятакову.
Вышинский: Как же вы сделали?
Граше: Я припоминаю, что это было утром, я шел на работу в Наркомтяжпром, взял его с собой и указал, как нужно получить пропуск и пройти в кабинет Пятакова.
Вышинский: А Ратайчаку вы устраивали какие-нибудь нелегальные встречи?
Граше: Я устроил встречу Ратайчаку в его же кабинете с Мейеровитцем.
Вышинский (к Ратайчаку): Вы помните встречу с Мейеровитцем при содействии Граше? О чем у вас был разговор?
Ратайчак: Мейеровитц, будучи подготовлен соответствующим образом Граше, спросил, можно ли ему познакомиться с наметками нового строительства, и я ему сказал, что можно, и необходимые сведения он может получить у Граше. На этом разговор кончился, и я сказал в свою очередь Граше, чтобы он дал необходимые данные Мейеровитцу.
Вышинский (к Граше): Участвовали ли вы в каких-нибудь диверсионных актах?
Граше: Я сам лично не участвовал, но мне известно, что один из германских иноспециалистов – Вайпов является, по-видимому, зачинщиком аварии на Березниковском химкомбинате.
Вышинский: Почему это вам известно?
Граше: Я знаю, что после всего этого он вернулся в Москву чрезвычайно взволнованный и просил меня возможно быстрее направить его за границу.
Вышинский: И вы это сделали?
Граше: Я это сделал.
Вышинский: У меня нет вопросов.
Председательствующий: Суд удостоверяет, что фотоснимок гражданина, в котором подсудимый Граше опознал Мейеровитца, вполне идентичен фотоснимку, имеющемуся во въездном производстве иностранного отделения административного отдела президиума Мособлисполкома, и фотоснимку, имеющемуся на удостоверении.
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ПУШИНА
Вышинский: В чем вы себя признаете виновным?
Пушин: Признаю себя виновным в том, что, будучи завербован в начале 1934 года Ратайчаком в контрреволюционную троцкистскую организацию, состоял в ней до ареста моего, и по директивам, получаемым мною от Ратайчака, совершил три диверсионных акта на Горловском заводе, принимал участие во вредительской работе, которая велась по проектированию, и, наконец, по поручению того же Ратайчака передал германскому разведчику монтеру Ленцу три секретных документа.
Вышинский: А в том, что вы еще вербовали в троцкистскую организацию разных людей? Кого из завербованных вами для подрывной работы людей вы можете назвать?
Пушин: Технический директор Горловского химического завода инженер Тамм.
Коммодов: У меня есть вопрос к Пушину. Когда был совершен диверсионный акт на Горловском заводе?
Пушин: В ноябре 1935 года.
Коммодов: А в 1936 году вами были совершены какие-нибудь вредительские или диверсионные действия?
Пушин: Нет, начиная с декабря 1935 года, ни одного акта преступного характера я не совершал. Я всеми мерами старался уйти с работы из Главхимпрома и уехал в Грузию.
Коммодов: На новом месте вы не использовали свое служебное положение в скверном направлении?
Пушин: Наоборот, я старался как можно лучше работать, чтобы смыть преступное пятно.
Коммодов: Вы сознались на допросе или написали собственноручное заявление?
Пушин: Прежде, чем мне были предъявлены улики и поставлен ряд вопросов, я попросил бумагу и перо и написал на имя наркома внутренних дел Ежова заявление, в котором признался во всех своих преступлениях.
Коммодов: У меня больше вопросов нет.
Вышинский (Пушин у): Сколько времени вы исполняли обязанность осведомителя германской разведки?
Пушин: С конца 1934 или с начала 1935 года до середины 1935 года.
Вышинский: Что же потом вам помешало?
Пушин: Не было никаких практических поручений, так как лицо, с которым я был связан, Ленц, выехало.
Вышинский: Значит, вы прекратили деятельность не потому, что у вас были угрызения совести, а потому, что не было практических предложений?
Пушин: Да.
Вышинский: Вы никому не заявляли о том, что у вас были на душе грехи, преступления, до того, как вас привели в НКВД?
Пушин: Заявления я никому не делал.
Вышинский: Значит, заявление на имя тов. Ежова вы подали не до ареста, а уже после ареста?
Пушин: Да.
Вышинский: А раз вы сами не пришли и не заявили, все остальное теряет всякое значение.
Пушин: Совершенно верно.
Вышинский: У меня больше вопросов нет.
ДОПРОС СВИДЕТЕЛЯ ТАММА
Вышинский: Каким образом вы узнали о преступной деятельности Пушина?
Тамм: Мне были известны его антисоветские настроения.
Вышинский: Откуда?
Тамм: Это проглядывало из всех его разговоров, из отдельных реплик.
Вышинский: Он был членом партии?
Тамм: Да.
Вышинский: А вы были?
Тамм: Беспартийный.
Вышинский: И вы, беспартийный, вдруг заметили, что член партии ведет антисоветские разговоры?
Тамм: Да. В одну из моих поездок в Москву, это было в феврале 1934 года, я по заводским делам был у него в Главхимпроме и там он мне сделал конкретное предложение о том, что нужно заняться диверсионной деятельностью. Я согласился.
Вышинский: Он дал вам поручения? Вы все поручения выполнили?
Тамм: Да, выполнил.
Вышинский: Как вы считаете: можно думать, что весь 1935 год Пушин стоял на диверсионной позиции?
Тамм: Полагаю, что да.
Вышинский: Диверсионные акты по поручению Пушина были осуществлены под вашим непосредственным руководством?
Тамм: Да.
Вышинский: Кто осуществлял?
Та мм: Осуществляли Ассиновский, Халезов, Драч, Крушельницкий.
—
Председательствующий: Допрос подсудимых закончен. Допрос свидетелей тоже закончен. Дополнительных вопросов нет?
Вышинский: У меня есть вопросы Пятакову. Подсудимый Пятаков, скажите, пожалуйста, вы летали на аэроплане в Норвегию для встречи с Троцким? Вы не знаете, на каком аэродроме вы снижались?
