Мэри Роуч - Жизнь после смерти

Но, может быть, нам пора сбросить с себя путы бесконечной сложности научного метода? Возможно, нам смогут что-нибудь дать иные способы сбора данных? Не приходилось ли, к примеру, кому-либо доказывать существование привидений в суде – юридическим образом? Приходилось. Дело происходило около 80 лет назад в фермерской местности Северной Каролины.

Глава 11

Чаффин против Мертвого Парня в пальто

Летом 1925 года ничем не примечательное течение жизни одного фермера из Москвилля, Северная Каролина, было нарушено, и все как бы сдвинулось на несколько акров в сторону от обычного порядка вещей. Джеймс Пинкни Чаффин жил с женой и дочерью в четырехкомнатном доме над речкой, протекавшей через поле, на котором он выращивал сахарный тростник и хлопок. Последний Чаффин собирал и паковал в тюки сам, а из выращенного сахарного тростника делал мелассу. Ее он разливал по кувшинам и, взвалив на спину, разносил соседям и жителям городка Москвилль. Так же он поступал и с маслом, которое взбивала его жена, и с топорищами, которые продавал по 25 центов за штуку. По воскресеньям Джеймс отправлялся вместе с семьей за две мили в баптистскую церковь, где всякий раз садился на одно и то же место рядом с открытым окном – «чтобы можно было сплевывать табак», как вспоминал его внук Лестер. По вечерам Чаффин сиживал у огонька, смазывал жиром свои ботинки и точил ножи. Он не пил и не курил. И был, по словам Лестера, человеком простым, «как старый башмак».

Однажды ранним июньским утром 1925 года Чаффин объявил жене, что у его кровати появлялся его отец, умерший четыре года назад. Джеймс не был подвержен таким слабостям, как страсть к пророчеству или тяга к историям о привидениях, равно как не был замечен в любви к розыгрышам. Никто не мог бы представить себе, что в то утро атмосфера во время завтрака окажется столь угнетенной. Чаффин признался жене, что в прошлом месяце ему несколько раз грезилось присутствие отца, Джеймса Л. Чаффина, который с печальным выражением лица появлялся у кровати с его, Джеймса П. Чаффина, стороны. Прошлой ночью он пришел в черном пальто,[68] которое сын помнил по тому времени, когда его родитель был еще жив. Джеймс-старший подошел к кровати Джеймса-младшего и наполовину распахнул пальто – как это делают торговцы ворованными часами из-под полы. «Отец указал на внутренний карман, – так утверждает Чаффин, если верить записи в «Davie Record»[69] Москвилля. – После чего сказал: «В кармане моего пальто вы найдете кое-что, касающееся моей последней воли».

К тому времени, как всем было известно, последняя воля Джеймса Л. Чаффина была внесена в реестр завещаний округа Дейви и датирована 1905 годом. В очень странном документе, равносильном предательству сыновей, старый фермер завещал все свое недвижимое имущество (ферма и земля общей площадью в 102 акра) своему второму сыну Маршаллу. Ничего не было завещано ни Джеймсу Пинкни Чаффину, ни его старшему брату Джону, ни самому младшему из четырех сыновей Эбнеру. То было вопиющей несправедливостью по отношению к Джону, поскольку в то время земля обычно переходила по наследство к старшему наследнику. Хотя три обделенных сына, беусловно, могли бы оспорить посмертную волю отца, они этого не сделали.

После некоторых поисков Пинк, как его звали в кругу семьи и друзей, нашел пальто старика – на чердаке дома своего старшего брата Джона. «Проверив внутренний карман, – утверждал он в свидетельских показаниях, – я обнаружил, что к подкладке что-то пришито. Я сразу же распустил швы и нашел небольшой сверток, обвязанный бечевкой. На листе бумаги рукой моего отца было написано только: «Прочитайте главу 27 Книги Бытия в старой Библии моего отца». (Глава 27 содержит притчу о двух братьях, один из которых обманом завладел наследством.) Вместе с дочерью Эстеллой и соседом Томом Блэкуэлдером, которых он взял с собой в качестве свидетелей, Пинк отправился в дом своей матери. На его чердаке они нашли старую Библию. Блэкуэлдер открыл ее на Книге Бытия и обнаружил, что первые страницы в этой части согнуты таким образом, чтобы в них держался единственный листок желтоватой линованной бумаги, вероятно, вырванный из блокнота. Это было второе завещание, датированное 1919 годом и требующее разделить землю поровну между всеми четырьмя сыновьями. Ко времени этих событий Маршалл был уже мертв – он умер из-за сбоя в работе одного из клапанов сердца менее чем через год после того, как унаследовал отцовскую землю. Его жена Сьюзи, которую внук Лестер называет более «деловой», чем любой из братьев, немедленно опротестовала второе завещание. Был назначен день судебного заседания.

Дело получило широкую огласку – как всегда бывает с теми историями, в которых замешаны привидения, немалые деньги и внутрисемейная междоусобица, связанная с завещанием. В назначенный день в суд отовсюду слетелись представители прессы – как, вероятно, мухи в жилую комнату, на окнах которой нет защитных сеток. Пинк явился в сопровождении десяти свидетелей, включая членов семьи, друзей и соседей, – и все они готовы были подтвердить, что подпись на втором завещании действительно принадлежит Джеймсу Л. Чаффину. (На самом завещании подписей тех, кто удостоверяет волю покойного, не было.) После того как свидетели были приведены к присяге, судья объявил перерыв на ланч. Но в перерыве Сьюзи и братья разрешили дело. Выступив вперед, женщина совершила то, что глубочайшим образом разочаровало собравшуюся толпу репортеров и местных жителей: она заявила, что подпись подлинная и все возражения с ее стороны снимаются. Вдова и трое братьев пришли к соглашению разделить имеющуюся собственность поровну. Суду осталось лишь формально постановить, что спорный документ – бумага, местонахождение которой было подсказано призраком, – действительно является выражением последней воли и завещанием Джеймса Л. Чаффина.

Хотя репортеры и не были допущены к радостно предвкушаемому ими спектаклю с участием любящих родственников, готовых кричать и тыкать друг в друга пальцами, пресса получила в свое распоряжение историю получше. «Покойник возвращается во сне» – с таким заголовком вышла одна из местных газет. «Может ли мертвец заговорить из могилы?» – вопрошала другая.

Год спустя до Британского общества психических исследований (SPR) донеслись отзвуки этой истории. Тогда был нанят местный юрист – чтобы опросить вовлеченные в дело стороны и составить отчет. Д. М. Джонсон, юрист из Абердина, Северная Каролина, заявил, что «не испытывает большого уважения» к представлениям, характерным для членов Общества, однако пообещал отнестись к своей задаче непредвзято. Он принял во внимание клятвенные заверения Джеймса Пинкни Чаффина и Томаса Блэкуэлдера, а также мужчины, возившего на своем «Форде-Т» Пинка с дочерью, искавших старое пальто, а затем и Библию дедушки. На Джонсона произвела впечатление искренность клана Чаффинов. «Я убежден, – писал он, – что могу, ничего не опасаясь, утверждать: если бы у вас была возможность побеседовать с этими искренними людьми и увидеть ясные, бесхитростные выражения их лиц, ваш критический настрой растаял бы в воздухе, как и мой собственный». Эти слова есть в письме, которое Джонсон в 1927 году отослал в SPR: он пришел к заключению, что подлинность завещания старого фермера не вызывает сомнений, а история с привидением, хоть и кажется невероятной, является истинной.

Возможность того, что второе завещание было фальшивкой, Джонсон отверг еще и потому, что не только свидетели, но и главное заинтересованное лицо – вдова Маршалла Сьюзи – были согласны в одном: второе завещание было написано рукой Джеймса Л. Чаффина.

Возможно, вы уже подумали, что в иных убедительных доводах SPR более не нуждалось. Вероятно, вы также посчитали, что заключение юриста, последовавшее за победой в суде, вызвало в обществе громкие крики восторга, а само письмо попало на страницы журнала SPR как несомненное доказательство продолжения существования души после физической смерти человека. Однако подобные мысли увели бы вас на ложный путь. В ответ на свой отчет Джонсон получил от общества 10-страничное послание, выражавшее несогласие со сделанными им выводами. Письмо составил один из выборных руководителей,[70]У. Х. Салтер, и текст сохранился в хранимом в архиве SPR досье «Завещание Чаффина». Салтер почувствовал – и нам придется с ним согласиться, – что в деле есть вызывающие недоумение несоответствия. Если старый фермер переменил свое мнение и решил разделить землю между всеми четырьмя сыновьями, то почему же он так тщательно скрывал свое новое завещание и никому не рассказал о нем? Вот что пишет Салтер: «Я готов допустить, что недомыслие завещателей и скрытность фермеров могут быть безграничны, но в данном случае завещатель выводит оба эти качества за пределы понимания. Если не принимать во внимание возможность выступить в роли привидения, воля завещателя никогда бы не была осуществлена, и вряд ли кто-нибудь может предположить, что при жизни завещатель рассчитывал появиться позже в виде призрака».