Спиной к Западу. Новая геополитика Путина - Уолтер Лакер
Создавалось впечатление, что Россия хотела большего. Она хотела, чтобы Европа присоединилась к ее евразийским предприятиям так, что Россия появилась бы в качестве ведущей державы с исключением Соединенных Штатов, но такие амбиции не могли найти большой поддержки на Западе.
* * *
Сейчас в России есть партия войны, утверждающая, что пришло время нанести по Западу ответный удар как реванш за крушение Советского Союза, и вернуть большую часть мощи и влияния, которыми Россия когда-то обладала. Риски, по их мнению, невелики, НАТО разъединено, общественное настроение в Америке склоняется к изоляционизму и даже пораженчеству. Взаимное гарантированное уничтожение может все еще быть в силе в случае всеобъемлющего ядерного удара против Соединенных Штатов, но ограниченный ядерный удар по некоей цели в Восточной Европе, вероятно, не вызвал бы американское возмездие.
Настроение на Западе в значительной степени это «mourir pour Narva?» («умирать за Нарву»). Нарва – восточная часть Эстонии, где живет много этнических русских. («Mourir pour Danzig», «умирать за Данциг» – это фраза, произнесенная в 1938 году Марселем Деа, французским социалистическим лидером, который потом стал видным нацистским коллаборационистом.) Если бы Запад не смог отреагировать, это, вероятно, привело бы к распаду НАТО и еще больше уменьшило бы американский престиж в мире. Если рассматривать ситуацию в этом свете, то российская неспособность действовать была бы упущенной возможностью, эквивалентной потере инициативы во время необъявленной войны, которая шла полным ходом в течение некоторого времени.
У точки зрения партии войны есть много сторонников и за пределами лагеря экстремистов и ультранационалистов. Они признают, что хотят устранить либералов и демократов дома и во всем мире; они горячо надеются на конфронтацию с Западом; они полагают, что Брюссель – «центр мирового фашизма».
Эти утверждения иногда изумительны, потому что Западу снова и снова говорили, что на самом деле не фашизм был главным врагом (если он был врагом вообще), а «атлантизм» и либерализм и демократия западного стиля – это они были самыми большими опасностями и самым большим злом. Даже некоторые бывшие умеренные, близкие к Кремлю, вроде Сергея Кургиняна, объясняли Западу, что в Гитлере было много достойного восхищения, по крайней мере, до 1939 года.
Если это так, то почему тогда эти внезапные обвинения Гитлера? Да потому что он переступил через определенную границу (также называемую красной чертой в наше время), тот самый момент, на который также много лет назад обратил особое внимание и Иван Ильин, ставший ныне важным моральным и политическим ориентиром.
Действительно ли верно то, что большой шанс был упущен в 1990-х годах, когда Россия хотела присоединиться к Западу и была им отвергнута? Эта версия новейшей истории принимается не всеми. Вспомните представление ведущего российского историка Юрия Афанасьева в статье «Новый российский империализм?», опубликованной в журнале «Perspective» (февраль-март 1994 года). Его анализ был основан на том, что он назвал «доктриной Ельцина» так же как на официальной российской военной доктрине 1993 года: была необходима сильная Россия, берущая на себя роль миротворца и защищающая свои законные государственные интересы. Это было обязанностью России, и потому Россия имела право действовать твердо и жестко. Россия была обязана защищать интересы русских, живущих в ближнем зарубежье, если их права нарушались.
В терминах практической политики это означало, что российские интересы государства распространялись на всю территорию прежнего СССР и оправдывали попытку навязывать особую внешнюю политику всем странам прежнего европейского социалистического лагеря. Это означало возвращение идеологии великой державы («державности»).
Такие взгляды не должны были вызывать большого удивления даже в 1994 году, и различные причины могли бы быть приведены в защиту таких представлений. Но было бы трудно утверждать, что это было эквивалентно горячему желанию присоединиться к Европе и стать ее частью.
Глядя с позиций сегодняшнего дня, это, более или менее, и есть то, что произошло. Либералы (которые никогда не были очень сильны) стали намного более слабыми и, в конечном счете, потеряли все свое влияние. Изменилась вовсе не цель России, но обстоятельства, при которых можно было преследовать реальные национальные интересы России – восстановление ее прежней сильной позиции.
* * *
Документ, названный «Военная доктрина России», издаваемый Генеральным штабом вооруженных сил каждые несколько лет, перечисляет главные опасности, стоящие перед страной. Еще несколько лет назад НАТО и Соединенные Штаты упоминались в нем как «стратегические партнеры». Больше этого нет: в версии 2014 года Путин и другие российские представители называли Соединенные Штаты и НАТО главным противником и высказывали лишь слегка скрытые угрозы, ссылаясь на ядерный арсенал России и отказываясь от соглашения 1987 года с Соединенными Штатами, одного из нескольких обещаний ограничить гонку ядерных вооружений.
Вероятно, не следует приписывать излишнюю важность «Военной доктрине России», полный текст которой никогда не публиковался. В любом случае есть причина предполагать, что Россия игнорировала соглашение о сокращении ядерных вооружений 1987 года в течение многих лет. Практические факты важнее официальных деклараций такого рода, и эти факты говорят о том, что российские военные расходы с 2007 по 2014 год удвоились, тогда как расходы НАТО наполовину сократились.
Каков был решающий фактор в российских взглядах, и каковы были главные мотивы? Действительно ли это было желание защитить русскоязычных людей, живущих вне Российской республики, или же на самом деле это было желание восстановить границы Советского Союза, возродить старую империю?
Эти вопросы будут еще долго обсуждаться в будущем, когда будет больше известно о желании России интеграции с Западом и о позиции Запада по отношению к этому. Судя по доказательствам, доступным в настоящее время, российские заявления об «упущенной возможности» являются неправдивыми.
Несомненно, в интересах российских патриотов было бы возвращение статуса великой державы. Но так как Запад так долго рассматривался как заклятый враг России, не было ли неизбежно, что российская стратегия интеграции, будь она даже совершенно искренней, должна была бы расцениваться с определенной долей подозрения или, по крайней мере, сомнения? В то время Россия нуждалась в помощи, чтобы предотвратить свой полный крах: и должна ли была западная помощь включать восстановление старых границ Советского Союза? Заслужила ли бы такая помощь вечную благодарность России?
Как выражается Сергей Караганов:
«Похоже, что Москва сознательно сместила фокус конкуренции с Западом с «мягкой силы» и экономической сферы – в сторону жесткой силы, воли и интеллекта. Туда, где она считает себя сильнее. Попытка пока принесла положительные плоды. Но для того, чтобы закрепить усиление хотя бы в среднесрочной перспективе, необходимо переформатирование экономической и внутренней политики,
