Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки
— Господин Хоппер?
Посмотрев ей в глаза, я молил бога только о том, как нам побыстрее оказаться в машине.
— Да, моя дорогая, — обрадовался Деннис. — — Можно на пару слов. Это ваш фильм?
— Да, мой, — проворковал режиссёр ангельским голосом. В ответ девица, не задумываясь, с метра впаяла свой кулачок ему прямо в нос. Кровь забила фонтаном, а «чудо» завопило:
— Ты, грязная свинья и подлый женоненавистник!
Я взял Денниса в охапку и потащил к выходу, походя приговаривая: «Сейчас они нас скушают, так нас и видели. Ещё и пальчики оближут!». Из аэропорта я позвонил Вассерману, который просил сразу сообщить о результатах эксперимента. Входя в телефонную будку, я попрощался с жизнью. Вассерман поднял трубку:
— Как всё прошло?
— Придётся кое-что подправить, — ответил я, наблюдая, как рядом за стеклом Деннис, весь в крови, держится за свой разбитый нос».
Фильм «Последнее кино» получил приз критики на кинофестивале в Венеции и «Юнивёрсал» пустила его в нью-йоркском «Синема 1». Американская критика разнесла картину в пух и прах. Зритель не шёл и через две недели премьера «скончалась». Хоппер винил во всём студию. «Я получил приз в Венеции, а они мне: «Монтируй заново!» — жаловался Деннис. — Переоценил я своего зрителя. Когда я возил «Ездока» по университетам, они требовали: «Даёшь «новое» кино!». Пожалуйста, вот вам «новое» кино. Но они не хотят шевелить мозгами, им подавай жвачку 40-х годов или то, с чем пришли Спилберг и Лукас».
Печальный опыт Хоппера способствовал тому, что и Николсон, который теперь встречался с Филлипс, стал избавляться от многих иллюзий. Кормен как-то сказал ему, что европейский кинематограф стал популярен исключительно из-за своей неприкрытой демонстрации обнаженной натуры, и как только американцы сделают то же самое, ажиотаж вокруг Европы сойдёт на нет. Теперь Джек понимал, что Кормен оказался прав: «Так называемая продвинутость американской киноаудитории, изучившей «Жюль и Джим», «8 1/2» и прочие европейские произведения с их изощрённой манерой повествования, раскрытия образов, рассуждениями о человечности, сразу куда-то испарилась. Получалось, что успех «Фотоувеличению» принёс один эпизод с женскими половыми органами и то только потому, что люди увидели его на экране обычного кинотеатра. Подобного успеха у Антониони не было ни до, ни после этого фильма».
«Последний киносеанс» должен был олицетворять закат эры художественного кино. «Последнее кино» задумывалось как нечто более амбициозное и апокалиптическое. Хоппера неустанно преследовало ощущение, что контркультура выдыхается, и своим фильмом он как бы заявлял о смерти Запада, крахе американского экспансионизма, в том числе и духовного, а значит — о конце «Американской Мечты». Однако вышло иначе. Своим фильмом он заявил лишь о конце собственной карьеры режиссёра: «Я начал раньше всех — я видел, как приходили и росли Лукас, Спилберг, Скорсезе. Но в течение 17 лет я был отлучён от постановки картин». Всего три года Хоппер, как светлячок, освящал всё вокруг себя и ушёл в небытие.
Несмотря на то, что Хоппер не ставил картины более 10 лет, он продолжал работать как актёр, походя знакомя режиссёров с тем, как действует тот или иной наркотик. Например, один из них никогда не работал с Деннисом после обеда, потому что алкоголь его полностью отключал. Другой знал, что в течение длинного съёмочного дня актёр потреблял всё что оказывалось под рукой — от стимуляторов до депрессантов — и состыковать утренние крупные планы с вечерними не представлялось возможным. Решили, что накануне каждого дня они будут расписывать по эпизодам, что и когда актёр будет пользовать на съёмочной площадке. Отныне по утрам под расписанием Хоппер находил приписку с указанием конкретного наркотика и времени его приёма.
Неудача «Последнего кино» стала ударом и для всего направления, в которым хотели работать такие люди, как Хоппер и Николсон. Под ударом оказался и отдел Тэнена. Особенно после того, как картины «нового» Голливуда, вроде «Людей дождя» Копполы, проваливались, а продукция, состряпанная по классическим голливудским рецептам, например, «Аэропорт», делала кассу. (Годом раньше «Аэропорт» стал лидером проката по сборам). Сценарий Руди Уирлитцера «Двустороннее покрытие» журналом «Эсквайр» был назван лучшим сценарием года, и в «Юнивёрсал» решили позволить ему снимать картину в Индии. Когда после поисков натуры в Индии Руди вернулся на родину, руины «Последнего кино» ещё дымились. Рассказывает Уирлитцер: «После фиаско Хоппера в Перу руководство компании не собиралось доверять постановку сумасшедшего фильма режиссёру-новичку, да ещё в Индии. Чувствовалась перемена настроений. Они больше не хотели рисковать. Роман, длившийся три — четыре года, закончился разочарованием и неприкрытым цинизмом отношений». Как сказал об этом Пол Льюис, один из продюсеров Хоппера: «Свобода окончилась на «Последнем кино», «Наёмном убийце» и «Двустороннем покрытии». В кинематографическом календаре конец 70-х годов совпадал с их началом». Добавляет Оливер Стоун, который в 1971 году заканчивал Киношколу университета Нью-Йорка: «Эпоха «Беспечного ездока» была окончена. Больше такие фильмы делать не разрешали, а нас просто пригвоздили».
А с другой стороны, ни один из фильмов группы Тэнена не стал выгодным коммерческим проектом. Именно из-за этого была похоронена и вся идея. Да, у подобной продукции была своя аудитория, но люди не знали, где посмотреть эти фильмы. Потому что их показ определяли отделы маркетинга и дистрибуции, которые, продолжая жить в каменном веке, привыкли работать с крупнобюджетным, традиционным кино. А их руководители, числом так до 50-ти, понятия не имели, как продвигать картины вроде «Последнего кино», а главное, и самое плохое, не собирались этому учиться.
«Я понял, что ветер поменялся, как только Нед решил заняться фильмом Роберта Олдрича «Рейд Ульзаны» с Бертом Ланкастером в главной роли, — рассказывает Селзник. — Не наша это была тема.
— Разве ты не понимаешь, Денни, наши фильмы не работают — ни режиссёров с именем, ни кинозвёзд. Мою морду вот-вот вывесят на рыночной площади.
— Я, конечно, скорблю, но как только мы поставим фильм-насилие с Ланкастером и Олдричем, отделу — конец.
— Да ему уже конец, разве ты не видишь?
— Пока есть в загашнике «Граффити», значит, ещё не конец, а?
— Такая мелочь нас не спасёт. Приговор вынесен и Вассерман его подписал».
* * *Весной 1971 года Богданович позвонил в Нью-Йорк Бентону с Ньюменом и сообщил, что собирается создавать современную версию «Воспитания Бэби». В предвкушении работы ребята вылетели в Лос-Анджелес. Из аэропорта позвонили Питеру домой в его квартиру в «Башнях» на бульваре Сансет, очень модное местожительство — рядом обитал сам Джордж Стивене. «Мы уже посмотрели «Последний киносеанс» и понимали, что за конфетка была его Сибилл, — рассказывает Ньюмен. — Оказалось, действительно — пломбир в шоколаде. Она вышла из спальни и уселась Питеру на руки». Питер отметил в программе фильмы, которые она должна была в тот день посмотреть. Сибилл купила кукурузу, сладости, пиццу и воду и они отправились на студию «Уорнер», где режиссёр мог получить возможность посмотреть любой интересовавший его материал. «Сибилл тогда проходила обучение по курсу «девушка Питера Богдановича». Она открыла свой дневник и сказала: «Так, сегодня я иду в университет Лос-Анджелеса… да — в 3:00 часа у меня — Аллан Двон, а в 5:30 — Фрэнк Борзадж, дорогой, стоит мне оставаться?». От неё требовалось дать свои резюме по поводу небольших авторских лент. Время от времени Питер выходил из кабинета, и Сибилл, закатив глаза, щебетала: «Он хочет, чтобы я знала о кино всё!».
По мере того, как приближался день начала работы над «Что нового, док?», Кэлли нервничал всё больше и больше: «Со всеми заключили контракты по принципу оплаты вне зависимости от того, будет картина снята или нет. А ведь у нас были Барбара и Райан. Большие имена — большие цифры. Кошмар!». По мнению Кэлли, «сценарий был дрянь, до начала съёмок оставалось три недели и всю субботу я угробил, сидя у бассейна и читая несусветную чушь». Он позвонил Баку Генри и попросил переделать. Правда, предстояло ещё уломать Богдановича. «Самонадеянность Питера и так не знала границ, — продолжает Кэлли, — а «Последний киносеанс» сделал его просто невыносимым». Богданович «успокоил» Кэлли:
— Не волнуйтесь, я всё беру на себя, я — дирижёр оркестра.
— Забудь об этом. За шесть месяцев ты не выдумал ничего лучше этой белиберды. Снимать это мы не будем. Поработаешь для начала с Баком».
За две недели Генри всё переписал. По словам Кэлли, «конечно, получилась не самая великая комедия, но жить — можно. По крайней мере, хоть что-то теперь могли наварить».
Стрейзанд приводила Питера в благоговейный трепет, отчего ему приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы держать себя в руках. Несса Хаймс набрала в Нью-Йорке отличных характерных актёров. «Питеру льстило, что ребята были из Нью-Йорка, — замечает Несса. — В 70-е поиск новых актёров стал делом непростым. После «Полуночного ковбоя» все наперебой просили: «Найди мне ещё одного Джона Войта!».
