Юрий Евич - В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
Трофейная бронетехника в Михайловке под Горловкой
Мы с Ангелом бегали по громыхающему, брызжущему разрывами Спартаку, искали раненых местных и оказывали им медпомощь. А наши ребята не могли простить врагу такой наглости — сделали вылазку, закошмарили оппонентов со стрелкового и приволокли штук семь пленных. Солдаты‑срочники, были перепуганы до невменяемости — чтобы их успокоить, я заставил их выпить валерьянки, а ребята открыли им банку тушёнки, заставили съесть по чуть‑чуть. Лысый присел перед ними на корточки и тихо, спокойно говорил: «Вот смотри — дом горит. Это вы всё наделали. Вы и такие как вы. Пришли на нашу землю, убиваете мирных людей». Не кричал, не угрожал. Ещё и наши ребята его одёргивали: «Не пугай их — видишь, они и так трясутся».
Однажды ночью, к нашей «Скорой» прибрёл боец с позывным Арх — кровь сочилась из раненой руки, нужна была перевязка. Вообще в этом подразделении ярких личностей хватало, но он своей самобытностью затмевал любого «влёгкую». Пока я без обезболивания отсекал куски нежизнеспособного мяса, он со смехом, на очень органичном «русском боевом, суть матерном» рассказывал об эзотерических явлениях, космических силах и о своей довоенной жизни, когда был страшно богат. Ангел только вздыхала, типа: «какой молодой и какой тяжело контуженный!» А я тогда ещё подумал, что он действительно очень необычный человек, а вовсе не просто болтун. И только много позже мы узнали, почему командир нашей роты называл его «святым воином». Он только в одном бою угнал у противника танк, БТР и систему залпового огня «Град». Это — не считая множества других лихих дел. Мы сейчас, после войны, дружим с ним, и для меня это — большая честь.
Яркими были события у знаменитой «девятиэтажки». Дом на самом краю Донецка, в двух шагах буквально от аэропорта. Оттуда мы раз за разом пытались штурмовать аэропорт с разной степенью эффективности — а противник ожесточённо отбивался. Тот день все его участники забыть не смогут никогда, а для некоторых он станет последним.
Началось всё утром с того, что мне позвонили ребята с телевидения — «Лайф‑Ньюс», с очередной слёзной просьбой «что‑нибудь поснимать». Просьбы следовали давно и постоянно — настолько давно, что как раз к этому разу я приготовился, провёл предварительные переговоры с местным некрупным командованием (с крупным командованием договариваться о визите телевизионщиков — себе дороже) и на этот звонок ответили им положительно. Они проехались с нами в Спартак, — и не только сняли короткий сюжет о нашей «Скорой», но ещё их ребята покатали на нашем единственном бэтээре, провели по проулкам, где изредка постреливали, показали хвосты торчащих в асфальте мин и руины домов прямо на передке — словом, экскурсия удалась на славу. Журналисты визжали от восторга, но день только начинался.
Михайловка. Раздавленная танком гражданская машина
На всякий случай на ближайшее будущее я выпросил у них камеру на этот день — интуитивно понимая, что таскать их везде за собой не получится, а интересного предвидится много. Работа артиллерии с обеих сторон, перемещения техники и многие другие признаки не просто говорили, а прямо‑таки кричали об этом. Днём наше подразделение переместилось к девятиэтажке рядом с аэропортом. Туда я зазвал друзей — наших коллег‑медиков из МВД, подъехал ещё медицинский расчёт из другого отряда спецназа — и мы решили устроить полевую конференцию тактических медиков. Только разложили наши рюкзаки (а один из бойцов снимал всё это на видеокамеру) — как понеслось! Грохот танковых выстрелов, работа гранатомётов, стрелковка! Резкое усиление боя — обе стороны схлестнулись. Раненых нам потащили просто потоком. Были тяжёлые, были очень тяжёлые — помню, у одного из них на задней поверхности плеча была рана — туда два кулака легко пролезали, в огромной дыре висели просто в пространстве нервы и кровеносные сосуды. Если бы их оборвало — он бы не дожил до медпомощи. Но ему повезло…
Врачей и вообще медработников было много, как и единиц транспорта, — принцип концентрации сил на направлении главного удара в очередной раз блестяще себя оправдал. Всех 11 раненых, которые поступили одной волной, сразу же и вывезли — через полчаса они были уже в больницах — особо тяжёлые на операционном столе. Не умер ни один. Особенно приятно много позже, через полгода, мне было узнать, что даже тот наш боец, который получил такое тяжёлое ранение руки, вернулся в строй. В данном случае, конечно, большая благодарность работникам гражданского здравоохранения города Донецка, которые оказали медицинскую помощь в полном объёме и с высоким мастерством всем нашим раненым. Кажется, именно тогда в ответ на охи и сокрушения медсестёр — типа, за что ребята гибнут? — я ответил: «Как сказала Зоя Космодемьянская — это счастье, умереть за свой народ!»
Вечером, когда мы привезли очередную группу раненых, в больнице нас опять встретили те же телевизионщики. Они сняли бойцов, получивших ранение — и выходящих из приёмного покоя, дающих интервью, в котором они выражали желание дальше сражаться за Родину. Самым интересным в этом съёмочном дне оказалось, что он полностью отобразил почти всё, что бывает с людьми на войне — да и в жизни тоже. Утром — ребята на выходе. Днём — в бою, получили ранения. Вечером — прооперированы в больнице, выходят в повязках, пошли на поправку. Редко вообще так бывает, чтобы вся жизнь так полно отразилась в одном дне.
Помню, тогда же, вечером, произнёс пылкую речь на камеру — о том, что добровольцы из России приезжают, воюют, получают ранения, — а врачи из России не едут совсем, медработников не хватает. Военных врачей действительно катастрофически не хватало — как и офицеров, и военспецов. Добровольцы — и молодёжь, и в возрасте, ехали активно, защищали Родину от нашествия. А огромное количество военных врачей, буквально тысячи, в том числе с опытом участия в боевых действиях, дружно остались в стороне от трагедии своего народа. Что‑то видно сильно не так в подготовке современных военных в нашей стране, если она готовит «профессионалов», но не готовит патриотов.
Наступил очередной короткий отдых для наших ребят — для всех, кроме медслужбы. В перерыве между боями у медиков — множество дел. Нужно пополнить израсходованные запасы в нашей «Скорой», связаться с гуманитарщиками и заказать ещё лекарств (а потом ещё суметь получить, невзирая на страшные происки русской таможни, которая, похоже, целиком работает на укропов). Пролечить бойцам многочисленные развившиеся на боевых и после них хвори. Съездить навестить раненых и больных по лечебным учреждениям города. Это не считая необходимости потренироваться и записать наиболее яркие моменты происходящего.
Трофейная БРДМ в Михайловке
Но, невзирая на всю эту дичайшую занятость, с помощью Всевышнего удавалось увидеть старых боевых друзей. И это уникальные люди, каждому из которых хочется поклониться до земли — настолько сильно их уважаю, вдохновили на написание кратких рассказиков о них.
Вика
Сегодня на несколько минут приезжала с детками Вика. Когда я говорю, что имею честь общаться с лучшими людьми нашего народа, к Вике это имеет самое непосредственное отношение.
Она — всегда необыкновенно толковая, решительная, очень конкретная, мгновенно решающая любые сложные задачи. Бизнес‑леди. Мать троих очаровательных детишек, из которых двое — приёмные, при этом все трое — как две капли воды: светленькие как пшеничка, конопатые, с синими васильками умных серьёзных глазок. Хозяйка большого, своими руками ухоженного двора, в котором дружно гуляют четверо породистых собачек и трое своих котов, не считая котов соседских, — те в часы кормёжки тихо приходят от своих нерадивых хозяев и деликатно рассаживаются на кромке каменного забора, дипломатично напоминая, что кроме Вики их никто не накормит.
Дом Вики — полная чаша. Великолепный ремонт везде, сад камней — в саду. Всё это она запланировала, спроектировала, создала своими руками. Мужа нет — Вика не виновата, что среди современных особей мужского пола так много алкоголиков и наркоманов и так мало настоящих, достойных называться Мужчиной. При этом она — не преподаватель‑взяточник, не чиновник‑казнокрад, натренировавшийся «пилить» бюджет. Она — скромный директор небольшой фирмы, которая встаёт в три часа утра, чтобы послушно выполнять завет Всевышнего — «в поте лица будете есть хлеб свой».
Когда здесь у нас ВСЁ началось, она, мать‑одиночка с тремя детьми и владелица своего немаленького хозяйства, как никто имела все основания сказать: «Если со мной что случится — что будет с ними?» и спокойно сидеть дома. Однако она приняла совсем другое решение: «Если я не защищу своих детей — кто сделает это?»
