Марина Цветаева. Письма 1937-1941 - Марина Ивановна Цветаева
Есть средняя собака, средняя лошадь, а я — средний человек, и моя необычайная «сила», про которую мне столько пели (на мне катаясь!) — самая — «обычайная», обычная, полагающаяся, Богом положенная, — что где-то все такие.
Когда однажды, в 1920 г<оду>. в Москве — был потоп[432] и затопило три посольства — все бумаги поплыли! и вся Москва пошла босиком! — С<ергей> М<ихайлович> Волконский[433] предстал в обычный час — я, обомлев: — С<ергей> М<ихайлович>! Вы? В такой потоп! — «О! Я очень люблю дождь. И… мы ведь сговорились…»
— я узнала свое, себя, свой рост, свою меру человека — и все же была залита благодарностью.
Но так как такое (не такие потопы, а такие приходы) — раз в жизни, а обратное — каждый день все дни, я так до конца и не решила: кто из нас урод? я? они?
_____
Новый лист — и о Вас.
Вы всё говорите о друге, и только мечта об этом друге могла Вас — поэта — все ваши парижские вечера уводить от меня (поэта), (Я назначил сегодня Иксу. Меня сейчас ждет Игрек.) (А вдруг??) — Не поэтов же Вы в них любили — и ждали?
А вот Вам — в отдаленный ответ — рассказ — мне одного странного человека — азартный игрок — гениальный актер (одной роли), потом — иезуит — потом кюре корсиканского горного гнезда… «Я повел его в кафе и заказал ему кофе и пирожных…» (Это было в Германии и в Германии был голод) — «и он, робко, но твердо: „Нет, пожалуйста, не надо пирожного! Мне не хотелось бы, чтобы мне еще что-нибудь было приятно с Вами — кроме Вас: Вас самого Вас одного“».
Мальчику было 15 лет, был немец (мой друг был русский…[434]). Что с ним? И что — с тем? (Корсиканским кюре. Был, между прочим, ближайший друг Скрябина.)
Любуюсь, как благородство Вашей природы исправляет и направляет слабость Вашей породы. Ваш случай сложен и трагичен — тем, что он духовен, что свою беду Вы втащили (как мужик — Го́ре) — на горбу — на гору — и там поселили и возвеличили[435]. Вам с Вашей бедой — трудно будет, и трудно — есть. Вы ищете — себе равного и, по возможности — себе главного, а не забудьте, что если это вообще — чудо, то в Вашем случае — из чудес — чудо, ибо Вам приходится выбирать не из всего мира, а из касты, где — знаю это по опыту — все лучшее высшее вечное идет к женщине, и только «остатки сладки» — к мужчине. Ваши на мужскую дружбу — неспособны. Душу всех этих моих друзей всегда получала я, и если кто-нибудь меня на свете любил (как мне это подходило) — то это — они.
(Говорю о лучших — об отдельных не говорю вовсе, и если заговорю — то только с абсолютным презрением: как о каждом профессионале живой души: соблазнителе малых сих — к какому полу они бы ни относились.)
Вы хотите — целое, а будет Вам — половинка (и то!).
…Да, мы с Вами хорошо подружились, не теряя ни минутки, и мне страшно жалко, что я Вам ничего не подарила, это так <на> меня непохоже! но Вы так сопротивлялись — и так мало было времени — первая минутка уже была последняя! — а Ваш карандаш (ди-ивный!) всегда при мне и, надеюсь, будет мне служить до конца дней.
С Вами, помимо всего уютно, с Вами — как с собой, и от Вас как раз столько сердечного тепла, чтобы при встрече порадоваться, и, прощаясь — не жалеть, или — чуть-чуть пожалеть. Чтобы было совсем хорошо с человеком, нужно быть от него свободным.
Спасибо Вам за все: совместный холод — которого я не замечала, совместное стояние у темных окон, совместное обогревание в первом — неважно! да и времени нет! — кафе — за подаренный карандаш, за обещанное полотенце[436] (NB мне важно обещание: желание другому — радости) за постоянное{193}
Спасибо за книжку — дошла и прочла[437].
Мой адрес пока — прежний и очень рада буду письмам. Морозы прошли, на днях будет весна, и я с наслаждением поездила бы с Вами по всем загородам — у меня нет спутника — на весь Париж — никого. Есть городок с дивным названием Mantes, я туда давно рвусь — там собор и сады — и больше ничего. Нет! еще поезд, который люблю — безумно. — Жаль. —
Сердечный привет от Мура: Вы ему очень понравились. Нынче говорю ему о двух мальчиках, с к<оторы>ми хочу его познакомить (он не хочет: собирают марки!) — Они мне показали всех своих медведей, и у них есть рулетка, и они мне сразу предложили с ними играть… Мур: «Еще бы! Кто Вам чего не предложит! Вы — как медведь! взять за губу — и повести».
Похоже? — Похоже.
МЦ.
Впервые — Русский литературный архив. С. 231–232 (в отрывках); ВРХД. 1979. № 128. С. 175–176 (последняя страница письма, публ. Ю.П. Иваска); Швейцер В. Об одном недоопубликованном письме М. Цветаевой Ю. Иваску. В сб.: Столетие Цветаевой / Tsvetaeva Centenary Symposium. Berkeley, 1994. С. 40-43 (полностью). СС-7. С. 409-411. Печ. по СС-7.
7-39. А.А. Тесковой
Paris 15-me
32, В <oulevar>d Pasteur, ch<ambre> 36
Hôtel Innova,
28-го февраля 1939 г.
Дорогая Анна Антоновна! Неделю назад, а м<ожет> б<ыть> уже десять дней, отправила Вам большое письмо — с благодарностью: благодарностями. Повторю вкратце: и Рыцарь и жизнеописание его[438] — дошли, и в последнем меня поразил… страх Рыцаря перед ласковостью льва. Не боявшийся чудовищ — кротости убоялся. Сам Рыцарь — чудесен. и очень хорош формат: весь в высоту. Еще раз — огромное спасибо: не расстанусь до конца дней.
…Любопытна легенда, повсеместно: и в баснях и в сказках и в рассказах первых путешественников — заставляющая льва жить в лесу и даже царить в нем, тогда как лев никогда в лесу не живет — только в пустыне — на всей свободе. Царь леса — тигр, и ласкового тигра бы и я испугалась. Жажду весны еще из-за зоологического сада: когда я долго не вижу (больших) зверей —
