Кармен Майкл - Танго в стране карнавала
Здесь это называется фанк, но это не имеет ничего общего с фанком в нашем понимании. Тяжелый басовый ритм, имитирующий пулеметные очереди, и выкрики ведущего вечеринку эм-си, похожие на рэп, — парень рассказывает о собственных победах в спальне и о «положении на фронтах», то есть в самых криминальных фавелах Рио. В соответствии со статьей 6 закона 3410, запрещающего любые выступления, поддерживающие или воспевающие преступную деятельность, музыка эта противозаконна, а подобные вечеринки надлежит разгонять — если только полицейские смогут прорваться через баррикады у входа в фавелу, вот и все. Но даже если прорвутся, поговаривают, что за 60 тысяч реалов любой полицейский патруль ослепнет и оглохнет.
Подобное повторяется каждые выходные в каждой фавеле Рио-де-Жанейро, а также в половине элитных клубов в богатой Зоне Сул — только в последних, конечно, не увидишь АК-47 и не услышишь упоминания о наркобаронах. Критики говорят, что это вульгарно, что это унижает достоинство женщин, воспевает насилие, что это самая низкая и отупляющая часть музыкальной культуры Бразилии, но никакие выпады не мешают кариока-фанку оставаться властителем сердец современного поколения жителей Рио-де-Жанейро. Фавелы содрогаются, ночные клубы сотрясаются, а тинейджеры истерически визжат от восторга. Записи песен в отредактированных версиях, с текстами в смягченном варианте, чтобы обойти цензуру, уходят со свистом, продаются, как горячие пирожки. Стены «Биг Микс Студио» диджея Мальборо, где записывают коммерциализированный кариока-фанк, украшены платиновыми дисками, говорящими о том, что тиражи зашкаливают за 250 тысяч копий. Даже иностранцы с ума сходят по новой британской сенсации, эм-си М.И.А., Майе Арулпрагасам, выпустившей английскую версию кариока-фанка специально для кровожадных лондонцев.
Фанк заставляет бразильских музыкантов, играющих самбу, в отчаянии разводить руками. Традиционная самба в загоне, теперешние дети не приходят на нее, предпочитая фанк и крикливых эм-си на вечеринках, они не узнали бы даже самого Тома Жобима,[66] если бы встретили на улице.
— Фанк — смерть нашей музыкальной культуры, — мрачно пророчествовал Фабио однажды вечером в Лапе, когда самбу, которую они играли, буквально подмял и подавил оглушительный пульсирующий звук кариока-фанка — в песне давались недвусмысленные инструкции по угону автомобиля.
— В музыке должны быть ритм, мелодия, гармония. Где, скажи, где в фанке гармония и мелодия? — восклицал он в тоске. — Эм-си этого движения — не музыканты.
И он был прав. От музыкального стиля, черпающего вдохновение из такого малопривлекательного источника, как Майами бейс, вряд ли можно ожидать, что он сильно обогатит музыкальную культуру страны. Мистер Катра в качестве своих вдохновителей назвал — правда, довольно неуверенно — «Black Sabbath» и Оззи Осборна, а его напарник эм-си Сапао недавно кивнул на Стиви Уандера и Мэрайю Кэри.
Многие говорят, что на них повлияла негритянская музыка — соул, хип-хоп, регги, но поразительно, как мало ссылок на другие чисто бразильские жанры, такие как самба или афробразильские мотивы.
Кариока-фанк едва ли можно назвать прекрасной или красивой музыкой, да и стихи не безумно вдохновляют. Однако ошибаются те, кто считает, что в фанке отсутствует драйв или что она не заводит так, как музыка других стилей. В отличие от самбы, во многом опирающейся на классическую гитару и гордой тем, что в ней перемешались европейский и африканский стили, кариока-фанк вообще полностью выводит Старый Свет за скобки. Эта музыка не копается в своих корнях и не смотрит в рот Европе, ища интеллектуального руководства.
Эм-си любят говорить, что кариока-фанк просто смотрит по сторонам и описывает, что видит. «Фанк — это глаз людей, живущих в фавелах», — сформулировал один из друзей Кьяры, фанк-музыкант самоучка по имени Виктор Гюго (никакого отношения к Уинстону Черчиллю!), или Эм-си Фанки. Про самбу сказать так уже нельзя, подхватывают другие эмси, например Мистер Катра. «Самба больше не принадлежит фавелам. Посмотрите на Карнавал! По-вашему, это похоже на фавелу?» — рычал он на нас однажды у себя дома, в рабочем квартале на севере Рио (правда, надо признать, тоже не в фавеле).
Не случайно школы самбы сегодня, переживая кризис, устраивают семинары для музыкантов, призывая создавать новые музыкальные композиции, и нет ничего неожиданного в том, что никто из участников этих семинаров не живет в фавелах. Прогуляйтесь по любой из фавел Рио-де-Жанейро, и вы вынуждены будете признать, что сегодня бедняцкий Рио звучит как кариока-фанк.
Не так это просто для состоятельной женщины англосаксонского происхождения смириться со стихами, которые призывают девственниц гулять по улицам без штанов, воспевают насаждаемую в фавелах полигамию, торговлю наркотиками, а заодно и тех самых наркоторговцев, из-за которых в Рио процветает насилие. Но защитники стиля вроде уважаемого Мистера Катры тут же скажут вам: «Кариока-фанк отражает определенный образ жизни, это жизнь в фавелах и сексуальные практики, свойственные фавелам». Полигамия, детский секс, полицейское насилие, торговля наркотиками, оружием, людьми — все это может оскорблять вкусы представителей среднего класса Бразилии, которым нравится думать, что они живут в современной стране. Однако поборники кариока-фанка утверждают, что это и есть реальная Бразилия для людей, до сих пор живущих в нелегальных трущобах, изолированных в социальном плане от богатств своей необъятной страны.
Что касается верности, то Мистер Катра, известный тем, что у него десятки подружек и целый выводок из девяти детей, утверждает, что они поют всего-навсего о реальных отношениях людей в городе, где уровень самоубийств составляет примерно 50 на 100 тысяч человек, но взмывает до 228 человек среди молодых мужчин в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Слыша эти песни, одинокая женщина заплачет над своим кофе, не говоря уж о девчонках, которые отчаянно цепляются за своих мужей. Правда, сомнительно, чтобы самоубийство 228 парней из 100 тысяч действительно могло привести к существенному дисбалансу полов в Рио, — скорее уж, причиной может послужить общая тенденция мужчин встречаться с женщинами много моложе себя. Образ этого дисбаланса, тем не менее, привел к возникновению иерархии среди женщин фавел: Mulher-de-fe (верная жена), Amante (возлюбленная), Safadona (потаскуха) и самая злополучная и несчастная Lanchino-da-madrugada («утренняя закуска»). Крупнейшая на сегодняшний день звезда кариока-фанка, собственная бразильская Лил Ким[67] по имени эм-си Тати Кэбра Барраку (переводится, как Тати Разлучница), первой внесла раскол в ряды женщин, выступив от имени Safadonas. Ей принадлежат знаменитые хиты, например «Я некрасивая, но он на мне». Mulher-de-fe, эм-си Катя, утверждает, что преимущество на ее стороне, потому что «они возвращаются ночью, чтобы спать в ее постели», а тем временем Amante, эм-си Нен, возвращает всё к истокам своей композицией «Я та, что целует твоего мужа».
Мистеру Катре нет необходимости защищать то, что кажется деградацией, скатыванием к межплеменной вражде, ведь женщины сами вносят разлад, разрушая вечный женский союз. Но он все-таки подстраховывается, окружая свою теорию целой батареей отговорок и оправданий: «В фавеле так уж живут, там полигамия: мужчина живет со своей женой и любовницами. Система эта односторонняя, но в то же время мужчин в фавеле больше, чем женщин, женщины дольше могут прожить без секса, а уровень тестостерона у нас на 70 процентов выше… К тому же женщины могут рожать всего по одному ребенку в год и способны любить всю жизнь одного мужчину. В общем, я не рисуюсь и не изображаю перед вами мачо. Просто рассказываю всё как есть».
Вот такие милые, даже уютные аргументы, оправдывающие унижение женщин в фавелах. Но не за это голосует молодое, более крутое и жесткое поколение, выбирающее кариока-фанк. Взять хотя бы слегка мужеподобную эм-си Сабрину из жутковатой фавелы Провиденсиа, недавно открывшую андеграудный концерт на севере города боевым кличем: «Поднимите руки, кто из вас не замужем?» Поднялся лес рук. «А знаете, почему это так?» Публика явно уже знала ответ, когда отозвалась: «Почему?», — и Сабрина не разочаровала собравшихся: «Из-за кобелей мужиков рядом с вами!» И тут же, под восторженный визг и рев толпы, она запела песню «Убей, убей, убей его сейчас же!».
Полная приключений ночь в самом сердце северных трущоб Рио завершилась потасовкой в переполненном женском туалете. Мы с Кьярой только что не визжали от восторга, глядя на этот стихийный феминистский призыв к оружию в бастионах мужского шовинизма. Тем горше было разочарование, когда Кьяра позвонила на следующей неделе Сабрине, но поговорить смогла только с каким-то мужчиной, который, сообщив, что стихи для Сабрины пишет именно он, поинтересовался: а на кой ляд, собственно, нам сдалось ее интервьюировать? Каково! Впрочем, мы утешали себя мыслью, что где-то как-то в этом городе детей-сирот и безотцовщины нашлась все же хоть одна женщина, сказавшая: «Думаешь, ты будешь трахаться с кем хочешь, плевать на детей, да к тому же еще отправишь меня работать?! Мечтааааать не вредно…»
