Джек Келли - Порох. От алхимии до артиллерии: история вещества, которое изменило мир
Джонатан Харелсон, рьяный чиновник, отвечавший за сбор селитры в окрестностях города Сельма, штат Алабама, настаивал, чтобы домохозяйки не выливали зря свои ночные горшки, а опорожняли бы их в специальную сборную бочку. Солдаты Конфедерации тут же увековечили идею в неуклюжих куплетах:
Девчонки наши хоть куда:Они и шьют, и вяжут.И рады будут для солдатПописать, коль прикажут.
Янки не замедлили ответить:
Да, парни, вас не победить:Любовь придаст вам силы —Ведь каждый рад бы в ствол забитьСелитру своей милой!
Так или иначе Конфедерация пала прежде, чем большая часть домодельной селитры — которой требовалось восемнадцать месяцев, чтобы дозреть, — попала в ружья и пушки мятежников.
Тем временем Рейнсу было не до шуток. Ему предстояло на пустом месте создать эффективную пороховую промышленность. «Не имея ни планов, ни механических мастерских, ни пороховых дел мастеров, ни механиков, — вспоминал он, — я должен был воздвигнуть где-то какие-то гигантские фабрики. Единственное, на что я мог рассчитывать, была моя изобретательность».
Руководством к действию для Рейнса стала брошюра, написанная одним британским артиллерийским офицером. В брошюре описывалась новейшая пороховая фабрика в аббатстве Уолтэм в Англии. Консультируясь с бывшим работником этого предприятия, Рейнс руководил строительством самого современного в мире порохового производства. Фабрика в Огасте, штат Джорджия, была спроектирована с расчетом на наибольшую эффективность. Производственные здания растянулись на полторы мили. На одном конце производственного цикла подавалось сырье, на другом появлялся готовый порох.
Рейнс выбрал Огасту из-за того, что город был безопасно расположен вдали от побережья и имел удобное сообщение по воде и по железной дороге. Он приобрел паровую машину мощностью в 130 лошадиных сил и соединил ее с дюжиной перетирающих мельниц, каждая из которых имела пару пятитонных жерновов. Противопожарная безопасность обеспечивалась специальным устройством (такие же использовались в Англии): если на мельнице начинался пожар, на жернова проливались потоки воды, предотвращавшие взрыв. Работая на полную мощность, фабрика давала три с половиной тонны пороха в день, за все время войны было изготовлено 2,75 миллиона фунтов.
Фабрика в Огасте была одним из немногих капитальных сооружений, которое сумели воздвигнуть конфедераты. Гигантское сооружение напоминало собой здание британского парламента. То, что нация, сражавшаяся за свое существование и практически не имевшая ресурсов, пожелала придать фабрике формы средневекового замка, многое говорит о романтизме, лежавшем в основе дела южан.
Президент Конфедерации Джефферсон Дэвис надеялся, что скорые победы южан лишат Север желания сражаться. Однако он нуждался в оборонительной стратегии, которая могла бы противостоять плану «Анаконда» — морской блокаде, при помощи которой северяне пытались задушить сепаратистов. И конфедераты нашли пороху новое применение, которое вызывает споры даже сегодня.
Во время Гражданской войны слово «торпеда» обозначало любое плавучее устройство, содержащее пороховой заряд и предназначенное для того, чтобы потопить или хотя бы вывести из строя вражеский корабль[44]. Тем же словом обозначалось оружие, которое теперь называют миной или фугасом. Идея была не новая: мины использовались в Китае уже в XIII столетии. Изобретатель парохода Роберт Фултон экспериментировал с торпедами, и различные типы мин уже применялись в недавней Крымской войне.
Вопрос о том, насколько этично применение подобных устройств, так и остался без ответа. Торпеда считалась грязным и бесчестным оружием. Порох и без того уже увеличил расстояние, на котором человек мог совершить убийство. Некоторые полагали, что мины сделали войну неприемлемо механической, безликой и окончательно лишили ее человеческих черт. Как и пушка в свое время, мина была сочтена оружием трусов, вызовом порядочности и цивилизованности.
Успехами в минном деле конфедераты обязаны прежде всего генералу Гэбриэлу Рейнсу, старшему брату порохового кудесника из Огасты. То, что оба брата работали с порохом, было простым совпадением: имея четырнадцать лет разницы в возрасте, они почти не поддерживали личных отношений и никогда не служили вместе.
Весной 1862 года, когда конфедераты отступали из Йорктауна, штат Вирджиния, старший Рейнс командовал арьергардом, который был довольно слаб. Чтобы выиграть время, он приказал солдатам закопать в землю восьми — и десятидюймовые артиллерийские снаряды, снабженные детонаторами, «просто в качестве отчаянной попытки увеличить дистанцию между моими людьми и преследующей их по пятам кавалерией северян». Снаряды взорвались, и эскадроны преследователей в панике повернули вспять. Генерал северян Джордж Мак-Клеллан рвал и метал: «Мятежники повинны в самом кровавом и варварском преступлении». Генерал Джеймс Лонгстрит, непосредственный командир Рейнса, запретил в дальнейшем использовать порох подобным образом. Он назвал минирование «недостойным и неэффективным способом вести войну». Однако верховное командование Конфедерации имело иное мнение, и Рейнсу было поручено осуществить обширную программу по применению торпед, мин и других пороховых устройств для подобных целей.
Настоятельные потребности боевой обстановки поощряли находчивость отчаяния. «Многие из тех, кто обладает изобретательным умом, приложили свои способности к конструированию machines infernales», — замечал современник. Военное министерство конфедератов было завалено предложениями — особенно после того, как правительство пообещало приз за каждый потопленный корабль и каждое разрушенное предприятие северян. Изобретатели рисовали в своем воображении торпедные катера с ракетными двигателями, подводные аппараты для прикрепления взрывных устройств к днищам кораблей, воздушные шары для сбрасывания бомб на вражеские цели. Некто Р. О. Дэвидсон изобрел «Искусственную птицу». Эта «машина для перемещения по воздуху с помощью силы человека» была способна нести 50-фунтовый груз разрывных снарядов. Тысяча таких «птиц», уверял изобретатель, немедленно положит конец войне. Он призывал каждого патриота Юга прислать ему один доллар, чтобы он мог незамедлительно приступить к их постройке.
Гэбриэл Рейнс был более практичным человеком. Он сосредоточился на сухопутных минах и плавучих торпедах с механическим приводом, которые взрывались при контакте с корпусом вражеского корабля. Гремучая ртуть, которую его преподобие отец Форсайт когда-то применял в качестве запала для охотничьего ружья, идеально подходила для использования во взрывателе мины. Резкий удар взрывал запал, который посылал пламя в основной пороховой заряд.
Рейнс отвергал обвинения в том, что минная война бесчестна: это всего лишь «оборонительные действия против армии аболиционистов, вторгшихся в нашу страну». Его вера в мины была столь же безгранична, как и его ненависть к янки. «Ни один солдат не сможет пройти через заминированную территорию», — утверждал он. Корпус саперов, вооруженных минами, «может остановить армию».
В конце концов применение мин было признано допустимым — но с тонкими оговорками. «Позволительно устанавливать торпеды в бруствере, чтобы отразить атаку противника, или на дороге, чтобы задержать погоню, — заключил военный министр конфедератов Джордж Рэндолф, — однако непозволительно использовать снаряды только для того, чтобы лишить жизни солдат противника, и не имея другого намерения, как только уменьшить силы врага на несколько человек».
Одним из тех, кто испытывал смешанные чувства по поводу мин, был лейтенант Конфедерации Айзек Браун. Он помогал строить укрепления временной верфи на реке Язу в штате Миссисипи. В декабре 1862 года на его минах подорвался броненосец «Каир» — первое судно, потопленное при помощи плавучей мины с электрическим детонатором. Браун говорил, что чувствует себя «словно школьник, чей розыгрыш внезапно обернулся более серьезно, чем он ожидал».
Самый известный боевой эпизод минной войны имел место в заливе Мобайл 4 августа 1864 года. 63-летний адмирал Дэвид Фаррагат, хотя и родился в Теннесси, оставался верным Северу. Его операции в Мексиканском заливе и на Миссисипи способствовали взятию Нового Орлеана и Виксберга. Сжимающаяся петля блокады сократила до горстки число портов, которыми могли пользоваться контрабандисты-южане. Фаррагат решил исключить из этого списка и Мобайл.
Мятежники поставили в устье залива многочисленные мины, оставив узкий проход, который защищали пушки форта Морган. Фаррагат направил в фарватер флотилию из четырнадцати деревянных кораблей и четырех бронированных мониторов во главе с броненосцем «Текумсе». Он питал отвращение к минам — тайному оружию, «недостойному нации, считающей себя рыцарственной». Адмирал приказал привязать себя к вантам флагманского корабля, чтобы лучше видеть, — и на глазах у него «Текумсе» сбился с курса и наскочил на мину. Гребной винт броненосца, все еще вращающийся, показался из воды, и через две минуты корабль уже исчез под водой, унося на дно 120 из 141 члена команды. Еще несколько мин были замечены прямо по курсу эскадры — моряки могли даже слышать, как детонаторы скрежещут по днищу. Но адмирал уже принял решение прорываться в залив как можно большим числом кораблей, «К черту торпеды! — проревел он. — Четыре склянки![45] Капитан Дрейтон — вперед! Джуэтт, полный ход!»
