Борис Григорьев - Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного
Каково же было разочарование Рыбкиных, когда агент неожиданно вернулся с полпути, объяснив, что у него не выдержали от напряжения нервы и что ему все время казалось, что его вот-вот арестуют. С трудом удалось убедить шведа, что оснований для подозрений у него нет и что бояться ему нечего. (Легко сказать, что опасности не существует, но могу себе представить, что мог навыдумывать и представить себе в дороге тот мнительный швед.)
Агенту было еще раз напомнено, что напоминаний больше не будет.
Но пока Рыбкины готовят шведа опять в поездку, в Берлине происходит провал, и Шульце-Бойзена и Харнака вместе с единомышленниками арестовывают. Тень подозрения теперь падает на шведского агента — это в конце войны Центру станет ясно, что провал «Красной капеллы» произошел по его, Центра, вине, потому что он снабдил своих людей и в Бельгии, и в Германии одним и тем же шифром. Запеленговав и арестовав радиста Макарова в Бельгии, гестапо провело по всей Европе лавинообразную серию арестов, разгромив почти весь «оркестр» ГРУ и КГБ.
Супруги Рыбкины глубоко уверены в честности своего шведского друга и всеми способами стараются доказать Центру, что он к провалу «Красной капеллы» никакого отношения не имеет.
Напрасный труд! Их отзывают из командировки и отстраняют от работы, но Рыбкины все равно стоят на своем48.
(Странное дело: Центр очень часто верит в то, во что хочет верить. Ведь предлагала же Зоя Рыбкина, и не раз, чтобы Центр отозвал из Стокгольма шифровальщика Петрова. От ее внимания не ускользнули его стяжательское отношение к деньгам и вещам, нечистоплотное отношение к товарищам по работе и к делу, но нет, доводы резидентуры и здесь оказываются «достаточно аргументированными». Петров благополучно «отбывает свой срок» в стокгольмской резидентуре и с повышением по службе возвращается в Москву.
За свое удивительное равнодушие Центру через несколько лет придется расплачиваться, и расплачиваться весьма тяжелыми последствиями. Петров, дослужившийся уже до старшего оперативного сотрудника разведки, становится на путь предательства и вместе с женой просит политическое убежище у австралийских властей.)
…Где-то в этом зале, где я сижу теперь за облезлым столом и принимаю посетителей, ходатайствующих о туристской визе, красавец полковник шведских ВВС, бывший военно-воздушный атташе в Москве Стиг Веннерстрем расхаживал со стаканом виски в руках, пока его контролер из ГРУ Виталий Никольский лихорадочно «потрошил» его шинель в гардеробе на предмет изъятия разведдонесения. Веннерстрем имел официальный повод для посещения советского посольства и всегда, когда приходил к советским военным в гости, оставлял очередной агентурный материал в кармане шинели или пальто. Просто и удобно. Точно таким же способом пользовались американцы и англичане в Москве в период работы с Олегом Пеньковским.
И вообще эти стены могли бы рассказать очень много интересного и полезного. Но они не умеют разговаривать, и нужно обладать достаточно богатым воображением, нужно знать немного истории, чтобы понять их язык.
Пребывание консульского отдела на Виллагатан закончилось довольно драматически. Хозяин дома, уставший, вероятно, надеяться, что русские когда-нибудь отремонтируют арендуемое помещение до того, как оно обрушится на головы арендаторов, пришел к нам во время консульского приема и предъявил ультиматум: либо ремонт, либо освободить дом.
Посол М.Д. Яковлев выбрал второе. Он не питал сентиментальных чувств к старому очагу сталинской дипломатии и дал нам указание срочно подбирать в городе новое помещение. Мы предложили построить на территории нового посольства небольшой домик для консульского отдела, но эта идея воплотилась в жизнь лишь спустя полтора десятка лет. Когда я в 1996 году прибыл в трехдневную командировку в Стокгольм, здание уже стояло на одном из тех мест, где мы когда-то безуспешно уговаривали Михаила Даниловича его построить. Прогресс все-таки существует.
(При повторном посещении Стокгольма я также обнаружил, что стеклянная дверь в посольстве, которую так методично, но безуспешно пытался разбить своей головой агроном из Воронежа, работавший в 70-х годах сельскохозяйственным атташе, дала-таки трещину! Прав был обломовский слуга Захар, утверждавший, что всякая вещь имеет свой конец.)
Уникальным элементом столицы Швеции является наиболее старая его часть — она так и называется Старым городом. Собственно, Стокгольм и начал вырастать из Старого города, или «Города между мостами», основанного легендарным Биргером Ярлом в 1252 году. Город, словно замок, запирающий вход с моря в глубоко вдающееся в сушу озеро Мэларен, априори занимал важное стратегическое оборонное и торговое положение, а потому был обречен на бурное развитие и превращение в настоящий центр шведской нации.
До возникновения Стокгольма шведской столицей на протяжении полутора веков была Сигтуна (слово «туна», которое очень часто встречается в названиях шведских населенных пунктов, означает то же самое, что и английское «town» или русское «тын»), что на русский язык переводится как Город Сигов. Но в 1187 году на город напали эстонские язычники, которые безжалостно разграбили его, сожгли и разрушили до основания. Согласно легенде, оставшиеся без столицы шведы пустили по воде бревно и понаблюдали, где оно приткнется к берегу. Бревно — по-шведски «сток» — ткнулось концом в островок на Мэларен у самого выхода в море — по-шведски «хольм», и Биргер Ярл дал указание закладывать тут город Стокгольм.
А в «благодарность» за то, что эстонцы «подарили» Швеции Стокгольм, шведы традиционно испытывают к ним особое уважение и даже любовь, считая их своими меньшими братьями.
Интересно, что, уходя из уничтоженной Сигтуны, эсты прихватили с собой литые из металла ворота храма, но по дороге на них напали новгородцы, отбили ворота и привезли их домой. Теперь они, подновленные новгородскими кузнецами и литейщиками, стали собственностью Господина Великого Новгорода и до сих пор украшают Софийский собор. Шведы, однако, не имеют никаких прав на реституцию, потому что в Сигтуну ворота попали в свое время из… Магдебурга, откуда их привезли воинственные викинги. Ну как тут не воскликнуть: «Вор у вора украл!» Да-а-а, хороши были наши предки-ушкуйники, да и у шведов и эстонцев они были не хуже!
Вообще-то шведы, в отличие от датчан, не любят скученности, и шведская столица раскинулась намного просторней, чем Копенгаген. Стокгольм развивался почти всегда преимущественно вширь, а не вверх. Узкие средневековые улочки сохранились лишь в Старом городе, по некоторым из них не то что не проехать на машине, но и с трудом можно разминуться с идущим навстречу пешеходом. Жить в Старом городе тем не менее считается очень престижно, хотя и весьма дорого. Здесь поселились представители шведской богемы, зажиточных слоев буржуазии и антиквариата. Улоф Пальме вышел в свою последнюю прогулку из своей квартиры в Старом городе.
Шведская столица разделена на две половины: южную и северную. Посередине находится озеро Мэларен. Обе части города соединяются тремя мостовыми артериями: одна проходит через острова Малый и Большой Эссинген, вторая называется Западным мостом, а третья — целая система мостов — проходит через Старый город к Седермальму. Это придает Стокгольму исключительно живописный вид, но делает его весьма неудобным с оперативной точки зрения. Незаметное для всевидящего ока СЭПО перемещение из северной части столицы в южную и наоборот представляется довольно хлопотным предприятием.
Как многие столицы Скандинавии и Европы, Стокгольм включает в себя саму городскую коммуну с населением около 700 тысяч человек (так называемый Малый Стокгольм) и Большой Стокгольм с прилегающими коммунами Спонга, Соллентуна, Сульна и другими. Окраины города возникали и создавались обычно на базе старых поселков. Как правило, они состоят из торгового центра, небольших административных блоков и жилых кварталов, застроенных преимущественно одноэтажными виллами. Причин для появления в этих районах у разведчика-дипломата практически нет, если с большой натяжкой не считать приемлемой легенду посещения торговых центров.
Одним словом, это не Копенгаген.
Вся деловая жизнь города сосредоточена в Норрмальме и Кунгсхольме, частично в Эстермальме, где традиционно располагаются жилища богатых и аристократических слоев города, а также Седермальме — пролетарском районе. Остров Лидинге, расположенный на северо-востоке столицы, тоже используется в основном в качестве спального района, его облюбовали представители нового поколения буржуазии и зажиточной интеллигенции. На острове находится знаменитый Миллесгорден — сад Карла Миллеса, одного из самых талантливых шведских скульпторов, статуи которого поставлены чуть ли не в каждом городе Швеции.
