Милош Губачек - «Титаник»
Несмотря на меры предосторожности, от некоторых пассажиров все же не удалось скрыть драматическую ситуацию и преподнести ее как совершенно нормальное плавание. Реакция была разной, в зависимости от склада ума и характера отдельных пассажиров. Анну Питерсон, которая еще не спала, удивило, что в то время, когда на всем судне свет обычно бывал уже погашен, сейчас он везде горел. Анна Крейн, которая тоже еще не легла и у которой, видимо, было очень острое обоняние, почувствовала запах кофе, что для часа ночи было довольно странно: после полуночи всякая работа на судовой кухне прекращалась. Обе женщины удивились, но не больше. Однако то, что обнаружил пассажир Говард М. Чейпин, вызвало его беспокойство. Он лежал на верхней койке в каюте на палубе А под самой шлюпочной палубой. За день до этого он видел, что на спасательной шлюпке сняли блоки подъемных талей. Сейчас его разбудили звуки, смысл которых через минуту он определил абсолютно точно: кто-то освобождал шлюпку от креплений по-походному. С каждой минутой Чейпин все больше убеждался в том, что на судне не все благополучно, если среди ночи готовится к спуску спасательная шлюпка!
Но наибольшую активность, вызванную любопытством и страхом, проявили пассажиры I класса, супруги Огден. Миссис Огден проснулась от необычного шума, доносившегося со шлюпочной палубы. Она принялась будить спавшего мужа и, когда он очнулся, попросила его прислушаться к тому, что происходит наверху. Луи Огден прореагировал в соответствии со своим настроением в данную минуту: он посоветовал супруге ничего не бояться и спать дальше. Но не получилось.
— Открой дверь и посмотри, что там происходит, — приказала она ему.
Пришлось подчиниться. В коридоре Огден увидел стюарда и спросил его, что означает этот шум.
— Ничего, сэр, просто наверху готовят шлюпки, — последовал ответ.
— Зачем? — удивился Луи Огден.
— Не могу сказать, сэр, — прекратил расспросы стюард.
С этим объяснением, которое ничего не прояснило, Огден вернулся в каюту. Супругу он, конечно, не успокоил, и она продолжала прислушиваться. Несмотря на все старания команды действовать как можно тише, миссис Огден пришла к выводу, что готовится спуск спасательных шлюпок. Через несколько минут она заставила мужа вновь выйти из каюты, чтобы попытаться разузнать побольше. На сей раз он встретил доктора Макги.
— Что случилось? — спросил Огден.
— Ничего не случилось. Прошу вас, вернитесь в каюту, это приказ капитана, — категорическим тоном сказал доктор.
Когда Луи Огден сообщил жене о результатах своей вылазки, оба после короткого обсуждения пришли к выводу, что произошло что-то серьезное, и начали одеваться. Неутомимая миссис Огден послала мужа за новостями в третий раз. И опять он встретился с доктором Макги. На сей раз доктор вообще не дал ему рта раскрыть, приказал вернуться в каюту и не покидать ее до тех пор, пока от капитана не поступит новых распоряжений. Но от Луи Огдена не так-то просто было отделаться, а поскольку супруги Огден находились с капитаном Ростроном в дружеских отношениях, это вынудило Макги в конце концов сказать правду.
— Мы идем на помощь «Титанику». Он терпит бедствие.
— А наше судно не терпит бедствия? — спросил недоверчивый пассажир.
— Нет, сэр, это «Титаник» столкнулся с айсбергом, — объяснил доктор и больше уже не намерен был терять времени.
Но в этот момент Луи Огден заметил стюардов, переносивших подушки и одеяла, что его очень встревожило. После возвращения в каюту они с женой спешно проанализировали ситуацию и пришли к выводу, что на «Карпатии», вероятно, произошел пожар, а поэтому судно на всех парах мчится искать помощь, чем и объясняется повышенная вибрация и усилившийся шум машин. Версию о том, что бедствие терпит «Титаник», супруги отвергли как вздор — просто врач пытается их успокоить. Теперь они сами должны о себе позаботиться и прежде всего не оставаться запертыми в каюте.
Несмотря на всю бдительность команды, Огденам удалось проскользнуть на палубу и под покровом темноты спрятаться там в укромном месте. Вскоре они убедились, что не только они покинули каюту, и теперь все вместе старались, чтобы, с одной стороны, никто из команды их не обнаружил, а с другой — строили догадки, что же все-таки происходит. Спросить кого-нибудь они не решались и пробыли в своем неуютном и холодном укрытии до рассвета, когда наконец все стало ясно.
Капитан Рострон тем временем, предприняв все необходимые меры для приема, как он полагал, более двух тысяч потерпевших, смог вернуться на мостик и сосредоточиться на своих обязанностях судоводителя. «Карпатия» все больше увеличивала скорость: с 14 узлов до 15, затем до 16,5 и, наконец, до 17 узлов. Капитан перешел на правое крыло мостика и вызвал второго помощника Джеймса Биссета.
— Стойте здесь, — сказал он ему, — и внимательно следите за огнями и световыми сигналами — и за льдом!.. При таком безветрии высматривать белую пену прибоя у основания айсбергов бессмысленно, а вот за отраженным ими светом звезд следите. В ледяное поле мы попадем в три часа ночи, а может быть, и раньше. Другие наблюдательные посты выставлены на баке, в «вороньем гнезде» и на левом крыле мостика, но я рассчитываю на вас. С вашими зоркими глазами и божьей помощью мы все увидим вовремя, и нам удастся избежать столкновения. Сосредоточьте на этом все свое внимание!
— Да, сэр! — ответил Биссет.
Ответственность, лежавшая в эти часы на капитане Ростроне, была огромной. Спустя годы он вспоминал:
«…Ночной мрак увеличивал опасность, которой мы себя подвергали. Когда мы на огромной скорости мчались навстречу айсбергам и, стоя на мостике, напряженно вглядывались в темноту, я полностью осознавал, какому риску подвергаю судно и пассажиров.
Сегодня я могу сказать, что ледовая обстановка летом того года была феноменальной. „Титаник“ шел верной трассой. На ней можно встретить лед, это правда, но та ночь своей неповторимостью всем врезалась в память. Вот уже два лета подряд в Арктике было необычно тепло. Айсберги, отколовшиеся от материкового льда, сносило к югу. Прошло два года, прежде чем эти огромные льдины попали так далеко на юг. Когда рассвело, мы были совершенно потрясены, увидев ледяные горы и глыбы льда, окружавшие нас со всех сторон, насколько хватало глаз.
А мы вели „Карпатию“ в этот опасный район, и каждый нерв был натянут, как струна. В какой-то момент я увидел совсем близко большой айсберг, поднимавшийся прямо в небо. Я заметил его потому, что его поверхность отразила свет звезд — слабенький предостерегающий лучик, который позволил нам благополучно его миновать. Если бы такая же благосклонная звезда подарила немного своего света вахтенным „Титаника“… К сожалению, этого не произошло».
В 1 час 10 минут на мостик пришел радист Гарольд Коттэм и сообщил, что он поймал радиограмму «Титаника», адресованную «Олимпику». В ней говорилось:
— Приготовьте шлюпки, носовая часть быстро погружается.
Через четыре минуты «Титаник» сообщил:
— Тонем с дифферентом на нос…
Потом радист «Титаника» вызвал «Карпатию» и спросил, через какое время она сможет прийти на помощь. Коттэм побежал на мостик.
— Передайте, что примерно через четыре часа, — ответил ему капитан Рострон, который в ту минуту еще не мог точно определить, какую скорость способны обеспечить машины его судна при максимальной нагрузке. — И сообщите, — добавил он, — что все наши спасательные шлюпки готовы, что мы сделали все для приема пострадавших.
Последнюю радиограмму от Джека Филлипса Коттэм принял в 1 час 45 минут. Тот сообщил, что вода поступает в машинное отделение. После этого «Титаник» замолчал. На мостике «Карпатии» росло гнетущее чувство неотвратимо приближающейся трагедии.
Глава 6
«СПУСТИТЬ ШЛЮПКИ!»
На шлюпочной палубе «Титаника» все спасательные шлюпки были уже расчехлены. Второй помощник капитана Лайтоллер обратился к старшему помощнику Уайлду за разрешением опустить шлюпки до уровня палубы. Уайлд счел такой шаг преждевременным. Но Лайтоллер был другого мнения и, считая, что времени осталось мало, пошел прямо к капитану Смиту. Тот разрешил вываливать шлюпки за борт. Прошло несколько минут, и Лайтоллер вновь обратился к старпому, можно ли начинать посадку. Уайлд вторично ответил отказом. Лайтоллер снова отправился на поиски капитана. Шум выходящего пара был настолько сильным, что второй помощник, приставив ладони ко рту, вынужден был кричать капитану в ухо:
— Не лучше ли, сэр, чтобы женщины и дети спустились в шлюпки?
Капитан только кивнул в знак согласия. Лайтоллер приказал приспустить шлюпку №4 до уровня палубы А и вместе с группой пассажиров спустился вниз, полагая, что оттуда посадку будет производить легче. В ту минуту он совершенно забыл, что прогулочная палуба в этом месте застеклена и все окна закрыты. Обнаружив это, он приказал нескольким членам команды открыть окна, а женщинам и детям возвращаться назад, на шлюпочную палубу, к шлюпке № 6.
