Георгий Свиридов - Охотники за алмазами

Если бы США отказались от импорта и ограничили у себя потребление алмазов, ПРОМЫШЛЕННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ СТРАНЫ ЗА ОЧЕНЬ КОРОТКИЙ СРОК СНИЗИЛСЯ БЫ НАПОЛОВИНУ».

Еще одна «бриллиантовая» история. Французы гордятся алмазом «Регент». Этот драгоценный камень, весом более 400 карат, был обнаружен в 1701 году невольником в россыпях знаменитой Голконды в Индии. Раб сразу понял, какое богатство у него в руках, что камень может принести ему желанную свободу. Оглядевшись по сторонам, невольник схватил кирку и острым концом нанес удар себе под ребро. Хлынула кровь. Превозмогая боль, раб спрятал драгоценный камень в глубокой ране и перевязал себя грубой повязкой из листьев. Так он вынес алмаз с прииска. Теперь оставалось найти человека, который согласился бы купить камень, помочь получить свободу. Вскоре такой человек отыскался. Им оказался разбитной матрос с торгового английского корабля. Увидев алмаз, моряк готов был пойти на все, лишь бы заполучить драгоценность в свои руки. Он уже в мечтах видел себя капитаном, владельцем многих кораблей. Невольник и матрос быстро договорились. Тайком от капитана и вахтенных матрос провел раба на корабль и спрятал в трюме среди кип джута. А когда корабль вышел в открытый океан, матрос ночью спустился в трюм. Он принес еду невольнику и получил желанную награду. Заполучив алмаз, моряк задумал тут же скрыть следы своего внезапного обогащения. Улучив минуту, когда невольник склонился над миской, он выхватил кинжал и заколол недавнего раба. Океан поглотил жертву.

Приплыв в Мадрас, матрос направился к английскому губернатору сэру Питту. Губернатор, не торгуясь, выложил матросу за редкостный камень 20 тысяч фунтов стерлингов. Но эти нежданно-негаданно свалившиеся на матроса деньги не принесли ему счастья. Он пустился в кутеж и вскоре промотал деньги по последнего пенса. С горя моряк покончил с собой, повесившись да корабельной рее. Сэр Питт в 1717 году продал алмаз французскому королевскому дому, регенту Франции герцогу Орлеанскому за три с половиной миллиона золотых франков. Герцог велел огранить алмаз. Так появился бриллиант «Регент». Он рождался в муках. Его шлифовали и полировали целых два года, при этом камень «похудел» на две трети своего веса. Но королевский двор убытка не понес, так как отдельные кусочки замечательного алмаза, отшлифованные, были проданы за большие деньги.

Но в сокровищах королей алмаз пролежал недолго. Бриллиант был похищен шайкой ловких грабителей. Полиция напала на след, задержала их, но алмаза уже не обнаружила. Его успели переправить через границу в Германию и там сбыли берлинскому купцу. Через несколько лет купец продал бриллиант императору Франции Наполеону Бонапарту. Так алмаз вторично попал во Францию. Наполеон велел вправить бриллиант в эфес своей шпаги. Когда французская монархия была свергнута, императорские ценности пошли с молотка. За «Регент» выручили на аукционе шесть миллионов франков.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Агафон Чохин шел по тайге, возвращался с охоты. Все вокруг родное и знакомое, словно он и не отлучался никуда, не уезжал на годы армейской службы. За спиною отцовская двустволка с резною щекою на ложе и фасонистыми курками, изображающими ноги копытного зверя. Ружья — фамильная гордость Чохиных. Перед самой войной Евстигней Чохин, отец Агафона, получил его в награду. В пожелтевшей районной газете, которую дед Матвей бережно сохраняет, написано, что Евстигнею Чохину по итогам сезона «как лучшему охотнику-стахановцу, вручена ценная награда в качестве ружья-двустволки». А на охоту он с ней так и не успел сходить, если не считать тех выстрелов, которые Евстигней сделал весною ради пробы оружия…

Дед Матвей лишь перед самым уходом на действительную службу разрешил Агафону сходить с тем заветным ружьем в тайгу. Хорошо била двустволка! Принес тогда Агафон и зайцев и глухарей, а в подарок деду — соболя. Подстрелил он его случайно. Зверек сам выскочил на охотника, и Агафон не упустил своего фарта. Все произошло в считанные мгновения. Перед глазами Агафона вверху, на кедраче, шевельнулось что-то темное, длинное и проворно перекинулось на соседнюю пихту, только белая пыль, словно сдунутая ветром, выдала зверя. И этого было достаточно Агафону. Он тут же вскинул ружье и выстрелил… Темный комок рухнул вниз, осыпая с веток снежную муку…

Агафон помнит и своего первого соболя. Тогда ему шел пятнадцатый год жизни. Любимым занятием стали охота и рыбалка. Агафон неплохо стрелял косачей, зайцев и всякую мелочь. Охотничья страсть захватила его целиком. Он мог, не зная устали, сутками бродить по тайге. Но в глазах старших, бывалых таежников, Агафон все еще не считался настоящим охотником, промысловиком. Бить без промаха считалось еще недостаточно. Нужен результат. Настоящим охотником признавался тот, кто положил медведя или добыл куницу, соболя. Высшим классом считался соболь.

Агафон бредил тайгой, и соболь был его заветной мечтой в те годы. Он даже во сне охотился на пушного зверя: попадал в глаз из ружья, загонял в сети и даже колол острогой, как рыбу в реке. В тех удивительных сновидениях удача сопутствовала Агафону на каждом шагу.

Но утром, стряхнув сладкий сон, Агафон не находил себе места, его охватывала глухая тоска и тихая злоба на свою судьбу. Он бродил по тайге, искал соболиные следы. Но соболи близ деревни не водились. Бывалые промысловики ежегодно уходили с первым снегом в таежные урманы и возвращались лишь спустя недели, принося с собой много белок, куниц и, хвастаясь, выставляли напоказ добытые соболиные шкурки. Как ни упрашивал Агафон деда, тот не брал его с собой.

— Рано тебе ишо, — говорил дед Матвей. — Сам скажу, когда время придет.

Но по его понятиям это время давно наступило, И выручил его школьный друг якут Захарий Данилов, Закарка, как он сам себя называл. У Закарки, как и у Агафона, отец не вернулся с фронта. Жил он вместе с дедом Кулунтарием. Еще осенью Кулунтарий обещал внуку, что возьмет с собой в тайгу. Закарка, по просьбе Агафона, сумел уговорить своего деда. И тот согласился взять обоих дружков на первый промысел.

Агафон готовился к походу тайно. Запасся загодя продовольствием, порохом. И лишь накануне выхода в тайгу открылся бабке. Та всплеснула руками, охнула, но остановить, удержать внука не посмела. Только пригрозила:

— Только посмей пропасть, остаться неживым в тайге, дед с тебя шкуру спустит! Выпорет до черноты тела!..

Якут Кулунтарий, как и дед Матвей, считался одним из первых охотников и слыл знатоком тайги. Лучше его никто не знал, где счастливые соболиные места, как выслеживать зверя и натаскивать собак. Он удивительно ловко подражал голосам птиц и зверей, умело ставил капканы и петли на звериных тропах.

Охотился он с допотопным шомпольным ружьем. То была фузея кустарной работы, которую Кулунтарий важно называл «мушкетом». Фузея была тяжелой, и дед говорил, что «фунтов двадцать потянет». Слава о ней гремела далеко по округе. Афоня знал, что важные городские охотники, приезжавшие изредка в таежные места, не раз предлагали за мушкет деду Кулунтарию немалые деньги, пытались выменять его на блестящие двустволки. Но дед неизменно отклонял назойливые домогательства.

Дед Кулунтарий был человеком особой породы. С добрым сердцем и широкой натурой. Соседи-кержаки, экономя боеприпасы, предпочитали для промысла мелкокалиберные ружья с крохотными зарядами пороха. Дед Кулунтарий, поучая внука, говорил, что на порохе «жадничать грешно», и отмеривал дробь и порох горстями. При стрельбе допотопный мушкет отдавал крепко. Пороховые газы прорывались в казенную часть. Правое плечо у деда всегда было в синяках. В редкой бороденке светились рыжие подпалины от ожогов, но старый промысловик не обращал на такие мелочи внимания.

Выстрел из того мушкета получался не сразу. Тяжелый курок бил по пистону, в капсюле слышалось шипение, мушкет волнообразно покачивался вверх и вниз, а через мгновение из дула вылетал сноп огня, оглушительно потрясая воздух.

И из такого допотопного ружья дед Кулунтарий умудрялся на промысле добывать больше всех пушного зверя. Оно било безотказно, и старый якут полностью полагался на свое оружие. Выйдет, бывало, на птицу, мушкет заряжен мелкой дробью, а в тайге нежданно столкнется лицом к лицу с медведем. «Сам попался, я не виноват», — скажет про себя старый якут и, не разряжая мушкета, дошлет в ствол поверх дроби свинцовую пулю, поднимет приклад и прижмет к плечу. Гулкое эхо повторит грохот выстрела, а зверь замертво падет на землю.

Афоня помнит, как они, тяжело нагруженные сухарями и боеприпасами, шли по тайге трое суток. Наконец под вечер на склоне горы увидели охотничью избушку, занесенную снегом чуть ли не под крышу. Собаки с радостным лаем поспешили к жилью. Избушку когда-то давно построил Кулунтарий. Неподалеку протекала замерзшая река, вокруг высились ели, лиственницы, кедры. Пушистый снег окутал деревья причудливыми узорами.