Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века
Последним московским обер-полицмейстером был генерал-майор Д. Ф. Трепов[86]. Кроме успешного подавления Первой русской революции, он прославился еще тем, что вместе с начальником охранного отделения С. В. Зубатовым насаждал так называемый полицейский социализм. Об этом он рассказывал так:
«Мы шли к нашей цели тремя путями: 1) мы поощряли устройство рабочими профессиональных союзов для самозащиты и отстаивания их экономических интересов; 2) мы устроили серию лекций по экономическим вопросам с привлечением знающих лекторов; 3) мы организовали широкое распространение дешевой и здоровой литературы, старались поощрять самодеятельность и способствовать умственному развитию и побуждать к бережливости. Результаты были самые лучшие. До введения системы Зубатова Москва клокотала от недовольства; при моем режиме рабочий увидел, что симпатии правительства на его стороне и что он может рассчитывать на нашу помощь против притеснений предпринимателя. Раньше Москва была рассадником недовольства, теперь там – мир, благоденствие и довольство».
На самом деле, Трепова подвело плохое знание диалектики. Поначалу ему удалось в какой-то мере снизить накал рабочего движения, но в конечном итоге большевики воспользовались уже готовыми организациями, созданными с помощью властей, и направили энергию пролетариата непосредственно на борьбу с правительством. Впрочем, об этом в свое время достаточно подробно писали советские историки.
Так же противоречивы заслуги Трепова в деле управления полицией. С одной стороны, именно ему принадлежит заслуга организации в Москве более-менее правильного уличного движения. Это он расставил по перекресткам городовых, которым вменил в обязанность заставлять извозчиков ездить по правой стороне и не устраивать заторы. Кстати, при Трепове заступить на пост в качестве регулировщика мог любой офицер полиции, включая пристава, – такая была форма наказания за упущения по службе.
С подачи обер-полицмейстера в 1903 году царь утвердил увеличение за счет казны штата городовых на 506 человек. Правда, в связи с этим возникла коллизия, которую не удалось разрешить ни Трепову, ни его преемникам. Дело в том, что в то время жалованье полицейским выплачивалось из бюджета министерства внутренних дел, а вот все хозяйственное содержание осуществлялось за счет Московского городского управления. Когда генерал Трепов предложил расходы по вооружению новых городовых оплатить Городской думе, последняя отказалась[87]. Дело было перенесено в Сенат, да так и застряло в бюрократических лабиринтах. Только вот межведомственная склока в первую очередь вышла боком рядовым полицейским.
«Высочайше утвержденным 29 декабря 1905 г. штатом, – констатировал генерал Рейнбот, – состав московской полиции был еще увеличен на 210 околоточных и 1560 городовых; на это число потребовалось вооружение, а между тем даже и прежние городовые не имели еще пригодного и необходимого оружия; требование к городу не могло, конечно, иметь места за неразрешением Сенатом вопроса, на чей счет должно быть покупаемо оружие.
...Полиция, которая только что пережила борьбу с мятежниками, вооруженными револьверами самых последних образцов – Маузерами, Браунингами и т.п., на весь штат в 4000 с лишком человек имела лишь – 1332 старых револьвера системы Смит и Вессон, к тому же наполовину неисправных, и железные шашки по 1 руб. 25 коп. штука. Только в середине декабря 1905 года, благодаря настоянию генерал-губернатора, генерал-адъютанта Дубасова, городовые получили хотя какое– либо оружие, а именно старые берданки пехотного образца».
Да что там берданка – пусть однозарядная, но все-таки боевая винтовка. Вот когда пронесся слух, что революционеры попытаются освободить своих арестованных товарищей, возле полицейских домов выставили дополнительные караулы, вооруженные старыми капсюльными ружьями, к которым не было ни зарядов, ни капсюлей.
Впрочем, это уже случилось, когда пост градоначальника занимал генерал-майор барон фон Медем[88]. В. Ф. Джунковский, бывший в то время московским губернатором, дал ему такую характеристику: «Это был недурной человек, весьма доброжелательный, старавшийся угодить населению столицы, но не отдававший себе отчета в том, что происходило вокруг, и потому все его распоряжения как-то не соответствовали переживаемой эпохе. Когда начались беспорядки, он совершенно спасовал, не выезжал из дому, и полиция не получала должных директив, кроме того, он не имел поддержки от генерал-губернатора Дурново, который его всячески третировал, несмотря на то, что он был его ставленником. Когда приехал генерал-губернатор Дубасов, Медем почти не выезжал из дому и все время болел»[89].
В череде градоначальников особое место занимает генерал-майор Рейнбот. Он принял под командование московскую полицию в самое тяжелое время – в январе 1906 года. В городе, только что пережившем ужасы вооруженного восстания, продолжалось революционное брожение. Полицейские в глазах обывателей уже не выглядели символами торжества правопорядка. Со всех сторон градоначальнику поступали донесения, что во множестве случаев городовые стоят на постах пьяные. Да он сам наблюдал, как на Кузнецком Мосту менялись постовые: вновь заступавший пришел в штатском, отдал товарищу пальто, а сам, облачившись в его шинель и взяв винтовку, приступил к несению службы.
Характерной приметой того времени стало полное пренебрежение извозчиков и ломовиков к требованиям городовых соблюдать правила движения. Каждое замечание постового вызывало поток ругательств в адрес полиции, а один извозчик как-то ночной порой просто схватил кусок железа и обрушил его на головы городового и ночных сторожей.
Другим следствием слабости полиции стали самочинные расправы над преступниками. В апреле 1905 года в деревне Новая Андроновка, за Рогожской Заставой, несколько тысяч рабочих завода Гужона и Курских железнодорожных мастерских разгромили воровские притоны и растерзали нескольких бандитов. А в ноябре газеты сообщили, что «в Рогожской найден мертвым некий „Симка Барашек“, а его приятель Иванов, по прозвищу „Белый генерал“, – сильно избитым. Обыватели Рогожской давно уже собирались очистить эту местность от хозяйничавших там воров, которые грабили прохожих и квартиры. Особенно велика была ненависть к главарям шайки. Ночью толпа подкараулила Иванова и „Барашка“, которых она считала предводителями воровской шайки, и накинулась на них».
Энергичными мерами Рейнботу удалось за короткое время поднять боеспособность полиции. Уже к сентябрю всех городовых вооружили трехлинейными винтовками (правда, следуя российской бюрократической традиции, при этом не позаботились выдать погонные ремни). Когда градоначальник увидел, как городовые носят винтовки на веревочках, револьверных шнурах, а то и просто на плече, он тут же закупил нужное количество ремней, хотя при этом ему пришлось пойти на подлог. Точно так же он оплатил закупку 750 револьверов на Тульском заводе, оформив израсходованные деньги, как выданные приставам наградные.
Конечно, не от хорошей жизни градоначальник был вынужден манипулировать казенными деньгами. Рейнботу не раз приходилось убеждаться, что, если надеяться на помощь петербургских чиновников, любое дело будет похоронено в процессе безрезультатной переписки с министерством. Лишним подтверждением тому послужила история с велосипедами.
С установлением теплой погоды революционеры стали устраивать митинги в бывших пригородных местностях, которые с мая 1906 года были включены в черту Москвы. Все попытки полиции арестовать зачинщиков нелегальных сборищ и выступавших на них агитаторов заканчивались неудачей, поскольку об опасности участников сходок предупреждали дозорные-велосипедисты. Опередить их не могли не только пешие городовые, но и конные жандармы. Тогда генерал Рейнбот купил на собственные средства десять велосипедов, посадил на них переодетых в штатское городовых, а те уже не ударили лицом в грязь. Митинги сразу пошли на убыль.
Когда же градоначальник, сославшись на успешные результаты первых опытов, попросил ассигнований еще на десять велосипедов, из Петербурга пришел отказ (денег в казне нет!), а уже понесенные затраты посоветовали возместить из средств, предназначенных на канцелярские или хозяйственные расходы. В условиях царской России, где каждая статья расходов имела «высочайшее» утверждение, такую рекомендацию можно было счесть за насмешку, поскольку спустя некоторое время те же чиновники МВД могли обвинить генерала в незаконном манипулировании бюджетом полиции.
Впрочем, Рейнбот и так смог убедиться, что от судьбы не уйдешь. В 1907 году деятельность московского градоначальника была подвергнута сенатской проверке[90]. И хотя он успел снискать в Москве большую популярность, добившись несомненных успехов в поддержании правопорядка, генерал был отстранен от должности, а позднее отдан под суд.
