Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 6] (1945 – 1970 гг.)

На следующий день провели обыск в здании ЕАК и в редакции газеты "Эйникайт"; помещения опечатали, конфискованные архивы увезли на Лубянку, чтобы использовать для подготовки "дела ЕАК". В те же дни пришли с обыском в Московский еврейский театр и закрыли книжное издательство "Дер Эмес" ("Правда"). "Они ломали в типографии наборные кассы‚ они всё уничтожали. Рукописи‚ которые мы не успели даже рассмотреть‚ а некоторые только что приняли к печатанию‚ – они всё жгли‚ всё рвали‚ всё уничтожали. Не люди‚ а варвары‚ я повторяю: варвары‚ которые напали на мирное село и всё разграбили".

Израильский дипломат передал в Тель-Авив в те дни: "Вывеска Еврейского антифашистского комитета снята. Считаем, что организация закрыта".

3

И. Эренбург, по всей видимости, понимал, какая опасность надвигается на евреев Советского Союза, и через неделю после закрытия ЕАК попытался предостеречь сотрудников израильской миссии. М. Намир сообщал из Москвы: "На приеме у албанцев я больше часа беседовал с Эренбургом… Он продолжает придерживаться позиции, что Израиль должен принимать только жертв преследований. В России нет еврейского вопроса, и он дружески советует оставить любые попытки втянуть их в сионизм и репатриацию – иначе на нас разозлятся и власти, и представители местной еврейской общины…"

Указание "Пока никого не арестовывать" продержалось недолго. В первых числах января 1949 года из Москвы разослали закрытое письмо в обкомы партии и ЦК союзных республик, оповещая партийных руководителей: "Советское правительство решило Еврейский антифашистский комитет закрыть, а лиц, уличенных в шпионаже, арестовать".

В январе попали на Лубянку члены президиума ЕАК Давид Бергельсон, Лейб Квитко, Соломон Лозовский, Перец Маркиш, Борис Шимелиович, Лина Штерн, Иосиф Юзефович. В декабре предыдущего года были арестованы поэт Ицик Фефер и артист Вениамин Зускин, который после гибели Михоэлса стал художественным руководителем Еврейского театра. Это ему сказал Михоэлс за несколько дней до поездки в Минск, указывая в кабинете на свой стол: "Скоро ты будешь сидеть вот на этом месте…"

Из воспоминаний А. Зускиной-Перельман (после ареста отца):

"Как-то вечером я сидела дома и учила уроки. Мама рядом вполголоса, чтобы мне не мешать, репетировала какую-то песенку. Сначала я не прислушивалась, а потом узнала мотив песенки из маминой роли рыночной танцовщицы в новой версии "Колдуньи"…

И вдруг я обращаю внимание, что она поет совсем другие, незнакомые слова. Первоначально слова были такие:

Дайте грошик, дайте грош, 

Мой жених был так хорош,

Но пропал он и сюда

Не вернется никогда…

В новом тексте не было и намека на пропавшего жениха и страдающую невесту… Дирекция театра заставила маму заменить слова, "чтобы не вызывать ненужные ассоциации"…"

Э. Ковенская, актриса театра: "Одно из последних представлений "Колдуньи" Гольдфадена. Жена Зускина… пела на новые слова и плясала, а в глазах ее стояли слезы…"

Г. Меир:

"В январе 1949 года стало ясно, что русские евреи дорого заплатят за прием, который они нам оказали, ибо для советского правительства радость, с которой они нас приветствовали, означала "предательство" коммунистических идеалов…

Еврейскую газету "Эйникайт" закрыли. Еврейское издательство "Эмес" закрыли. Что из того, что они были верны линии партии? Слишком большой интерес к Израилю и израильтянам проявило русское еврейство, чтобы это могло понравиться в Кремле.

Через пять месяцев в России не осталось ни одной еврейской организации, и евреи старались к нам больше не приближаться".

4

Играли "Фрейлехс". Удивительный "Фрейлехс". "Свадебный карнавал в двух актах". Спектакль-мемориал.

Траурная музыка в начале – чистая, строгая.

Семь свечей в темноте и одинокая звезда.

Лица, освещенные зыбким пламенем. Неподвижные силуэты. Скорбные глаза. Обряд поминания. Память о еврейских жертвах во все времена. Неистощимая вера в будущее.

Это был веселый спектакль. С песнями. С плясками. Стремительно разворачивалась в танце счастливая свадьба.

"Мы соберем всю тоску в мире и сотворим из нее любовь…"

Уже актеры догадывались о скором закрытии театра. Уже отдергивался мрачный полог, за которым – мрак, ужас, бездонная пустота вселенского страха. Но спектакль шел. Труппа Московского еврейского театра играла веселый карнавальный "Фрейлехс".

Э. Ковенская: "Весь год не было с нами ни Михоэлса, ни Зускина, был только страх, страх, страх…"

В 1948 году газетные рубрики "Сегодня в театрах" оповещали москвичей об очередных спектаклях "Государственного еврейского театра им. С. М. Михоэлса". С января 1949 года театр стали именовать без упоминания Михоэлса – "Государственный еврейский театр", с марта – просто "Еврейский театр".

Зрители боялись ходить на спектакли, ибо по городу ходили слухи о сионистских заговорах за стенами театра и складах оружия в его подвалах; зрители из солидарности покупали абонементы, но спектакли шли в полупустых залах. Уже закрыли училище имени С. Михоэлса, так как отпала "необходимость подготовки новых актерских кадров для еврейских театров". Арестовали драматургов театра – Маркиша, Бергельсона и Галкина, Шнеера и Добрушина; не было новых спектаклей, а только вялые репетиции без надежды на премьеру.

Актеры уничтожали по ночам фотографии и письма, старые театральные программы с именами Михоэлса и Зускина, книги Гофштейна, Фефера и Квитко, роли из пьес опальных драматургов. Даже песенники рвали на всякий случай. Даже книги еврейских классиков. Сохраняли кое-что – через страх, через чудовищные колебания, в тревоге за свою судьбу. Это кое-что и было самое дорогое – так определялись истинные ценности.

В театр не назначали главного режиссера; актеры и работники не получали зарплату, только ничтожные авансы, на которые жили впроголодь. Наконец, Комитет по делам искусств сообщил в ЦК партии: "Большая часть спектаклей театра… снята с репертуара в связи с тем, что авторы оказались врагами народа. Репертуар театра неудовлетворителен и страдает национальной ограниченностью… Творческий состав театра в большой степени засорен людьми, не заслуживающими политического доверия…"

12 ноября они сыграли спектакль "Стоит жить", 16 ноября – "Гершеле Острополер", и на этом всё закончилось. Еврейский театр в Москве закрыли 1 декабря 1949 года – "в связи с его нерентабельностью"…

5

Это было время, когда по обвинению в "буржуазном национализме" отправляли за решетку или в расстрельные камеры деятелей культуры разных народов Советского Союза. Карательные органы преследовали даже намеки на независимые национальные устремления, которые могли выйти из-под контроля и расшатать советскую державу, а потому наказания за это полагались суровые. Писатели, поэты, режиссеры Украины, Белоруссии, Грузии, других республик страны исчезали в лагерях, однако газеты, журналы и театры на языках этих народов продолжали существовать, шла некая культурная жизнь, ограниченная жесткими цензурными рамками, – с еврейской культурой всё произошло иначе.

Власти в Кремле желали скорейшей, насильственной ассимиляции евреев, а для этого следовало полностью ликвидировать еврейские культурные и научные учреждения, закрыть газеты, журналы, театры, языком которых был идиш. Эти гонения начались в Москве и сразу же распространились на все республики Советского Союза.

У еврейского театра в Минске не было своего помещения, не хватало зрителей после гибели белорусских евреев в годы войны, и театр не мог прожить без дотации. В начале 1948 года многим театрам страны – в том числе и еврейским – сократили государственные субсидии, а затем их отменили совсем. Минский еврейский театр обвинили в пропаганде "проамериканских настроений" и расформировали в марте 1949 года – из-за недостаточного количества зрителей и отсутствия репертуара, соответствовавшего идеологическим требованиям.

Еврейский театр в Одессе лишили дотации и закрыли в конце 1948 года. Еврейские театры в Черновцах и Биробиджане – та же судьба, год закрытия 1949-й, сентябрь-октябрь. Перестали существовать и самодеятельные драматические коллективы разных городов.

В довоенные годы в стране работало несколько еврейских издательств, однако после войны существовало лишь издательство "Дер Эмес", выпускавшее книги на идиш. С лета 1947 года появились литературные альманахи "Геймланд" ("Родина") в Москве, "Дер Штерн" ("Звезда") в Киеве и "Биробиджан" в Еврейской автономной области. Однако в начале 1949 года Сталин подписал постановление о роспуске объединений еврейских писателей в Киеве, Москве и Минске и о закрытии альманахов "Геймланд" и "Дер Штерн", так как в них публиковали произведения "националистического характера и сионистского направления".