Сергей Кремлев - Иуды в Кремле. Как предали СССР и продали Россию
Мой служебный статус не позволял и близко к этому адмиралу подойти, но вышло так, что, когда я стоял в холле перед кабинетом директора ядерного центра и разговаривал со знакомым полковником из военной приёмки, адмирал с парой генералов и свитой как раз подошёл к нашей группе.
Один из местных полковников шутя заявил:
— Мы вас ожидали не оттуда, а вы решили зайти с тыла…
— Да, с тыла надёжнее, — согласился адмирал.
И тут я решился. Было ясно, что в моральном отношении наиболее не затронутым тлетворным дыханием «катастройки» общественным институтом в СССР остаются Вооружённые Силы, и вмешательство армии в идущий, как выражался Горбачёв, «процесс» могло бы страну спасти. И вот я вмешался в разговор и сказал:
— Есть ещё один хороший манёвр, товарищ вице-адмирал…
— Какой? — спросил он, «подставляясь» так, как я и ожидал.
— Зайти сбоку.
— Э, мы уж сбоку так зашли, что и не знаешь теперь, куда идти, — возразил адмирал, вновь «подставляясь» так, как мне и надо было.
— Ну, на этот счёт есть хороший рецепт, — вёл я дальше.
— Какой?
Тут я, более ни слова не говоря, похлопал себя по плечу и прибавил всего лишь:
— А вот!
Видно, ломали-таки, ломали голову военные головы в Москве, а не обратиться ли к этому лекарству, потому что адмирал взглянул на свои погоны на плечах и понимающе покачал головой.
— Нет, ЦРУ провело анализ и пришло к выводу, что в Советских Вооружённых Силах Пиночета нет…
Возможно, за давностью лет не все помнят, так я напоминаю, что генерал Пиночет совершил в 1973 году успешный военный переворот в Чили, но только не коммунистический, а антикоммунистический.
— Что ж, — сказал я на это, — тогда плохо нам будет.
— Да уж, — согласился адмирал.
Окружающие молчали, но слушали нас внимательно. А я сделал последнюю попытку:
— Ну, есть ещё один вариант…
— Какой? — в третий раз спросил московский адмирал.
— Найти Пиночета среди гражданских…
Я надеялся хоть так подсказать — да свяжитесь вы, военные люди, с кем-то из «штатского» государственного руководства, не может быть, чтобы уж все так и продали.
Но адмирал только махнул рукой, а тут из приёмной директора выскочила секретарша и сообщила, что самолёт из Москвы заходит на посадку и надо ехать на аэродром.
На том наш июльский разговор и закончился. А через месяц наступили такие события, которые показали, что ЦРУ в СССР занималось не только анализом, но и действиями, из этого анализа вытекающими. «Советского Пиночета» в Вооружённых Силах СССР так и не нашлось, а вот антисоветские «пиночетики» типа Шапошникова, Грачёва, Лебедя в том августе объявились.
Под невесёлые думы и нечастое постукивание колёс на стыках я уснул, а наутро был в Москве. Вещи — на Курский вокзал, и почти весь день свободен. Поезд в Крым уходил ближе к вечеру, и ещё на пути в Москву я решил попытаться увидеться с кем-то из трёх руководителей депутатской группы «Союз», с которыми был немного знаком.
Лишь в 1992 году я узнал, что фактически этой группой народных депутатов СССР руководил Георгий Иванович Тихонов, ныне покойный. В 1991 году он был первым, если не ошибаюсь, заместителем министра электрификации СССР, в 1992 году недолгое время — заместителем министра РФ по делам СНГ, а во второй Думе — председателем Комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками за рубежом. Личность весьма яркая, Георгий Иванович позже начал, увы, «сбоить», но когда мы с ним в 1992 году познакомились, он не скрывал ни от кого, что служит Советскому Союзу. На том мы с ним и сошлись.
А в 1991 году я был знаком из группы «Союз» лишь с полковником Алкснисом, Евгением Коганом и ещё — с полковником Петрушенко.
Коган, крупный грузный бородач из Прибалтики, ходил, хромая, с палочкой (как он мне объяснил, это было результатом падения в штормовую погоду с большой высоты при ремонте судового дизеля на том рефрижераторе, где Коган плавал то ли вторым, то ли третьим механиком). Впечатление он производил неплохое — Алкснис был явно слабее, но дозвонился я до Николая Семёновича (насколько помнится) Петрушенко.
С полковником Петрушенко мы познакомились в феврале 1991 года, а в июле 1991 года он приезжал с группой депутатов в ядерный «Арзамас-16», где выступал ярко и сочно. Но произошёл тогда случай, после которого я, увы, в бравом полковнике несколько разочаровался.
Впрочем, речь сейчас не о том, а о том, что утром 2 сентября 1991 года Петрушенко оказался на месте в своём номере в гостинице «Москва» (ещё не срытой), и я до него дозвонился. Через пять минут его помощник — подполковник-ракетчик — спустился вниз, в вестибюль гостиницы, и провёл меня к полковнику. Он в ванной добривался, собираясь в Кремль, на тот самый незавершившийся внеочередной Съезд народных депутатов СССР, который в тот день должен был открыться. Об этом мне успел сообщить помощник.
— Товарищ полковник, — первым делом спросил я, — теперь уже всё определилось. Вы понимаете, что надо идти напролом и требовать смещения Горбачёва? И прямо говорить о его измене и измене Ельцина!
Петрушенко был крайне возбуждён — что было вполне объяснимо — и решительно заявил:
— Будем драться.
— Учтите, всё зависит от того, сможете ли вы объединить большинство на базе предельно жёсткой позиции. Закон за вами. А большинство сколотить можно. Люди растеряны, поэтому их можно качнуть и в нужную сторону. То большинство, о котором говорил Афанасьев, ещё можно не упустить.
Полковник вздохнул. В своё время «демократ» Юрий Афанасьев, ректор Московского историко-архивного института, назвал большинство депутатов Съезда «агрессивно-послушным», и оно действительно было весьма послушно управляющему им горбачёвскому меньшинству.
Но теперь-то!
Теперь Горбачёв зримо заявил о себе как о фигуре развала. И не стать у него на пути и далее поддакивать ему было для любого народного депутата СССР преступлением, причём — не только нравственным.
Говоря об этом, мы вышли из номера, спустились на лифте в вестибюль, а оттуда — на улицу. Увидев Петрушенко (он тогда был известен и узнаваем), к нам бросилась группа женщин: «Товарищ полковник! Защитите СССР! Товарищ полковник, не сдавайтесь!» В переходе тоже стояли люди с плакатами, но основная человеческая масса просто текла по центру Москвы по каким-то своим утренним делам.
Мы вышли на Красную площадь и двинулись по направлению к Спасским воротам.
— Николай Семёнович, — говорил я, — дело СССР ещё не проиграно. Но всё зависит от решительности и напора тех, кто готов бороться за СССР. Вы должны прямо обвинять Горбачёва и всех, кто его поддерживает, в государственной измене. А советское ядро Съезда — есть же оно, чёрт возьми! — должно выпустить соответствующее обращение к народу и армии и действовать решительно.
— Да, да, — не очень уверенно соглашался Петрушенко.
— Я еду в отпуск, но если надо — могу задержаться, подготовить какие-то тексты… Но у вас ведь должны быть люди, которые это умеют, а суть, надеюсь, ясна уже кристально… Тем не менее, если надо, я останусь…
И тут Петрушенко задал вопрос, который меня удивил:
— Кто за вами стоит?
Опешив, я просто ответил:
— Никто…
— Жаль…
Я развёл руками, переспросил:
— Так как, нужна вам моя помощь?
— Спасибо, у нас люди есть…
Мы подошли к Спасским воротам, остановились. Справа и слева, обтекая нас, проходили под арку ворот люди с депутатскими значками — на Съезд. Под ту же арку, притормаживая, проехал чей-то чёрный правительственный «ЗиЛ», давно называемый в народе «членовозом». А депутатский поток густел — было уже начало десятого.
— Ну, что же, товарищ полковник, послужите Советскому Союзу, — сказал я, протягивая руку.
— Да, да, — вновь не очень уверенно отозвался Петрушенко.
И мы расстались.
Я уходил с Красной площади по направлению к «атомной» гостинице — завтракать. А полковник Петрушенко и его коллеги уходили в историческое небытие. Ничего они не смогли, и людей у них не оказалось, хотя они вполне имели время и возможность объединить вокруг себя деятельное ядро в центре и в республиках, да и вообще объединить весь народ.
Не сумели и не смогли.
Они были неплохими, и даже хорошими людьми. Однако хороший человек — это не профессия. А профессиональными политиками трудящегося большинства, политиками народа и для народа, они так за два года и не стали.
Увы!
Вечером я ехал в поезде из Москвы в Крым. Пока что ещё — по территории Советского Союза.
Три недели пролетели быстро, и к началу октября я уже был дома. А события продолжали хлестать из наступающего безвременья, как нечистоты из прорвавшейся канализации.
7 октября 1991 года (как раз подарочек будущему Президенту РФ Владимиру Путину к дню рождения) генерал Джохар Дудаев совершил насильственный захват власти в Чечне.
