Джордж Форти - Величайшие танковые командиры

Ключом к успеху «Кобры» была массированная бомбардировка, которая должна была закончиться сразу перед началом наступления. Она должны была уничтожить вражескую систему связи и посеять хаос. Другим «козырем в рукаве» стало простое решение проблемы живых изгородей. Изобретательный сержант Кертис Колин из 2 танковой дивизии предложил приварить к лобовой броне «клыки», которые не позволяли танку, напоровшемуся на изгородь, опрокинуться. Он прорывал ее насквозь. Было налажено массовое производство этого устройства, названного «Рино», и к началу наступления каждые 3 из 5 танков были оснащены «клыками». Кроме того, проблемы с погодой и отмена воздушного налета заставили немцев подумать, что они отразили удар. К их колоссальному удивлению, на следующий день был произведен второй налет. Учебная танковая дивизия генерала Фрица Байерлина приняла на себя основную тяжесть удара и была уничтожена. Ее остатки были влиты во 2 танковую дивизию СС. После войны Байерлин объяснил на допросе: «На следующий день началась ваша атака, и истребители-бомбардировщики уничтожили 1100–1200 человек… Американцы продвигались на юг в своем лучшем стиле. Я такого больше не видел. Артиллерия использовалась очень мало, однако взаимодействие танков и авиации было налажено превосходно. 50 или 60 танков прорвали мои позиции». Ранее, когда его спросили, кто из американских генералов по его мнению был самым способным, он ответил: «Сначала я думал, что лучшим был Паттон, так как он стремительно и бесстрашно использовал возможности и организовывал прорывы своих танков. Но из наших донесений я потом лучше узнал Брэдли и стал уважать его, как холодного, умного и решительного командира с более выраженными способностями руководителя. Ходжес также считался неплохим». Он также добавил, что главной ошибкой немцев во время боев в Нормандии была недооценка боеспособности американских войск, тактических и стратегических талантов их командиров.

Как раз, когда 3 Армия начала свое захождение, Гитлер приказал остальным танковым дивизиям собраться в районе Мортэна, чтобы атаковать американцев во фланг и отрезать наступающие войска. Хотя немецкие танки достигли Мортэна, они не смогли продвинуться дальше. В то же время англичане, канадцы и поляки начали медленное и постепенное продвижение на юг от Кана и сейчас наступали в направлении Фалеза. Таким образом, армии союзников вполне могли отсечь главные силы немцев в Нормандии, если бы действовали быстро. Однако Монтгомери уже потерял много солдат и предпочитал действовать осторожно. Паттона приводила в бешенство медлительность Монтгомери. «Позвольте мне наступать на Фалез, и мы сбросим англичан в море, устроив им новый Дюнкерк!», — требовал он от Брэдли, когда получил приказ удерживать Аржантан. «Ничего не делать», — твердо отвечал Брэдли и держал Паттона на месте, так как серьезно опасался последствий столкновения двух армий. В результате, хотя 40000 немцев попали в плен, и было уничтожено много танков, около 60000 немцев сумели спастись. Правильно или нет, но вина за это была возложена на генерал-майора Джорджа Китчинга, командира канадской 4 танковой дивизии, который был смещен корпусным командиром Ги Симондсом по приказу Монтгомери. Однако, следует заметить, что перед канадцами поставили слишком трудную задачу. «Гарри чувствовал, что Монтгомери либо просто ни о чем не думал, либо даже не видел карты района. Вместо броска в 8 миль к Фалезу, корпус должен был пройти 20 миль до Аржантана. А мы и так потратили много времени, чтобы пробиться к Фалезу». Так говорится о действиях генерал-майора Гарри Фостера, который сменил Китчинга на посту командира 4 танковой дивизии.

В своих мемуарах «Грязь и зеленые поля» Китчинг так излагает причину своего смещения: «Если бы я был опытным танковым командиром, имеющим 6 или 8 месяцев боевого опыта, я полагаю, дела в Нормандии пошли бы совсем иначе. Если бы у меня был этот опыт, Ги Симондс более внимательно прислушался бы к моим рекомендациям об изменении планов. Но Мачек и я впервые командовали танковыми дивизиями в бою, и Симондс предпочел полагаться на свое мнение и опыт». Впрочем, Фостер сам не слишком долго оставался командиром 4 танковой дивизии. В середине ноября его сменил Крис Воукс, бывший командир 1 пехотной дивизии, воевавшей в Италии. Воукс, любимчик Монтгомери, командовал 4 танковой до конца войны.

Полякам Мачека тоже пришлось нелегко в Фалезе. Их едва не захлестнули волны немецких атак, когда противник, забыв обо всем, пытался спастись. Поляки потеряли около 20 % живой силы и 40 % танков. Однако, среди массы немецких пленных, захваченных в Фалезе, оказалось несколько тысяч мобилизованных поляков. Они с удовольствием поменяли мундиры, и вскоре польская 1 танковая дивизия снова имела штатную численность!

Зато немецкие танковые дивизии превратились в одни названия. Вся группа армий «В» имела только 100 танков, преимущество союзников выражалось отношением 20: 1. Несмотря на индивидуальное превосходство германских танков, неравенство сил было слишком велико. Фон Клюге, которому пришлось укрываться от сильных воздушных налетов, когда авиация союзников поймала его вдалеке от штаба, покончил с собой. Эпитафией ему может служить высказывание Бретт-Смита в книге «Генералы Гитлера»: «Авранш не то место, которое Клюге хотел бы помнить. Он был высшим командиром, перешагнувшим порог своих возможностей. Именно его решение в критический момент дорого обошлось его солдатам и ему самому. Он ничего не смог предложить и ничего не нашел». Немецкое сопротивление в Нормандии закончилось. Началась гонка к Парижу и Сене.

Операция «Драгун»

Немцам пришлось отражать еще одну угрозу, а именно, высадку союзников на юге Франции. Операция «Драгун» (первоначальное название «Энвил») началась 15 августа 1944. Средиземноморское побережье Франции контролировала немецкая 19 Армия, которая имела в своем составе только одну танковую дивизию. Эта 11 танковая дивизия генерала Венд фон Витерсгейма имела ограниченную тактическую полезность, так как не могла двигаться без личного разрешения фюрера. Однако она умело прикрывала отход 19 Армии по долине Роны, хотя и не могла остановить наступление союзников. В состав десантных сил, а именно французского II корпуса генерала де Латтра де Тассиньи входила французская 1 танковая дивизия (1 Division Blindee). Она была сформирована 28 января 1943 под командованием генерала Тузе де Вижье в Маскара, Тунис, и не покидала Оран до 16 сентября. Высадившись на юге Франции, она сражалась в составе французской 1 Армии. Лучше всего качества дивизии охарактеризовал генерал фон Меллентин, начальник штаба группы армий «В»: «Французские танки, в соответствии с темпераментом командующего армией генерала де Латтра де Тассиньи, атаковали с исключительным мужеством и порывом».

Споры внутри командования

Всего через 10 дней после высадки на юге Франции, другая французская танковая дивизия, а именно 2 дивизия генерал-майора Филиппа Леклерка, освободила столицу Франции. Паттон отметил в своем дневнике: «Вошел командир французской 2 танковой дивизии Леклерк, сильно возбужденный… Он сказал среди всего прочего, что, если ему не разрешат двигаться на Париж, он подаст в отставку. Я сказал ему на лучшем французском языке, что он ребенок. Я не потерплю, чтобы командиры дивизий указывали мне, где они хотят драться, и что в любом случае я поставлю его в самое опасное место. Мы расстались друзьями». Однако Эйзенхауэр приказал, чтобы Леклерку позволили освободить Париж при поддержке американской 4 дивизии. Они действовали в составе V корпуса генерала Леонарда Т. Джероу в американской 1 Армии генерала Ходжа. Французы услышали именно то, чего хотели: «Идите и освободите Париж». Таким образом, Паттон лишился возможности триумфально вступить во французскую столицу. («Мне хотелось бы видеть, как ты проходишь под Триумфальной Аркой на своем танке. Ты современный рыцарь в сверкающей броне», — писала ему сестра.) Однако 3 Армия первой пересекла Сену (20 августа, части 79 дивизии) и продолжала свое стремительное наступление. Паттон записал в своем дневнике: «Я хотел бы стать верховным командующим. Его <Брэдли> девиз: «В случае сомнений остановись». Особенно неприятно ему было слышать, как через несколько дней в выступлении по радио Эйзенхауэр назвал Монти «величайшим из живущих ныне солдат». Паттон узнал, что его соперник произведен в фельдмаршалы, хотя именно 3 Армия прошла более 500 миль по французской территории от Бреста до Вердена. Он написал жене: «Фельдмаршал заставляет нас страдать, Брэдли и меня».

Однако новый фельдмаршал чувствовал себя совсем иначе. Он был освобожден от должности командующего сухопутными силами и сейчас принял командование 21 группой армий. Командование сухопутными силами взял на себя Эйзенхауэр. Сейчас в Европе находились 5 американских армий и всего 2 британские, поэтому такое положение казалось американской публике нормальным. Однако, между двумя союзниками существовали резкие разногласия относительно того, как следует далее вести войну. Монтгомери отстаивал один удар через Рур со своими войсками во главе. Американцы склонялись к наступлению на более широком фронте. Как написал лорд Чалфонт в своей биографии Монтгомери, Эйзенхауэру не нравилось предложение Монти и по политическим, и по военным соображениям. Однако он понял, что «Монтгомери невозможно убедить принять конкретный способ действий. Ему можно только приказать. Поэтому Монтгомери следовало понизить». Это был удар не только по его гордости, но и по его уверенности. Отчасти это проистекало от его неспособности растолковать свою стратегию остальным. Только сейчас, много лет спустя, становится понятным, насколько большой вклад в успех паттоновского «галопа по Европе» внесли тяжелые бои войск Монтгомери на другом фланге. К несчастью, неприязнь и разногласия между командирами продолжали обостряться, хотя война уже шла к завершению.