Борис Тененбаум - Тюдоры. «Золотой век»
Весной 1568 года принц Вильгельм Оранский и его брат Людвиг попытались начать военные действия в Нидерландах. Оба они были Альбой разбиты, и летом 1568 года он казнил и обоих графов, Эгмонта и Горна, – на площади в Брюсселе им отрубили головы.
Эта казнь, которую считали совершенно немыслимой, буквально парализовала Провинции. Всякое сопротивление испанскому могуществу казалось невозможным. В октябре 1568 года последние отряды Вильгельма Оранского были выбиты за границу, в пределы Германии.
B марте 1569 года государственным чинам в Брюсселе предъявили требование о введении новых налогов, предназначенных на оплату наемной армии герцога Альбы, – был установлен сбор 1 % со всего движимого и недвижимого имущества, 5 % с продажи земельной собственности и 10 % с цены любого проданного товара.
Это была слишком поспешная мера – даже правительство дона Филиппа осознало это и попыталось развернуть распоряжения о налогах. Но было уже поздно – экономика Нидерландов остановилась. Налоговая схема, подходившая к Кастилии, где торговля сосредоточивалась на ярмарках раз или два в году, совершенно не подходила торговым Нидерландам, где товары покупались и продавались ежедневно и решительно всеми, от знатных дворян и до последних поденщиков.
1 апреля 1572 года грянула катастрофа – графства Зеландия и Голландия объявили об отделении от Испании, власть дона Филиппа больше не признавалась ими даже в теории.
Так началась великая испано-нидерландская война.
III
Как это ни странно, события в Нидерландах сильно повлияли на настроения в Англии. Посол дона Филиппа при дворе королевы Елизаветы сообщал в Мадрид, что «…здешние еретики еще похуже тех, кто сражается на стороне Вильгельма Оранского…». Донесение это он отправил в октябре 1568 года, а уже в ноябре высказанное послом мнение получило сильнейшее подтверждение. Пять судов отплыли в этом месяце из Испании в Нидерланды с грузом серебра на борту на огромную сумму – 85 тысяч фунтов стерлингов[36]. В Ла-Манше суда подверглись атаке французских пиратов-гугенотов из Ла-Рошели и укрылись от них в английских портах, Плимуте и Саутхэмптоне. Как раз в это время до Лондона дошли слухи об атаке на английские суда в испанском порту в Новом Свете, Сан-Хуан-де-Улуа (San Juan de Ulua).
Командовал этой английской экспедицией Джон Хокинс (англ. John Hawkins или John Hawkyns), родом как раз из Плимута, и это было уже его третье плавание в испанские владения в далеких морях.
Оно оказалось на редкость неудачным – многих его моряков поймали и судили как пиратов и еретиков. В итоге английские власти оказались настроены крайне недружелюбно по отношению к своим испанским «гостям» – и провели сложную операцию по отъему у них их денег.
Все было сделано в строгих английских традициях соблюдения юридических формальностей. Деньги на борту испанских кораблей вплоть до момента разгрузки в портах Нидерландов технически НЕ принадлежали королю Испании. Дело в том, что он их занял у генуэзских банкиров для оплаты войск герцога Альбы, и вплоть до момента разгрузки в Антверпене деньги все еще принадлежали заимодавцам.
С лондонскими агентами нужных генуэзских банков немедленно связались, и они согласились переписать договор о займе и дать деньги взаймы не королю Филиппу, а королеве Елизавете. С точки зрения банкиров, так было куда надежнее и безопаснее. В общем, сделкой были довольны и англичане, и генуэзцы – но вот испанские войска в Нидерландах остались без жалованья.
Можно себе представить, как на это отреагировали испанские власти. Герцог Альба советовал своему правительству перехватать всех англичан, до которых удастся добраться, и бросить их в тюрьму. Он даже начал сам действовать в этом направлении и велел конфисковать всю собственность английских купцов, пребывавших в пределах его юрисдикции как наместника.
Герцог был прекрасным солдатом, но очень неважным политиком. Елизавета ответила конфискацией собственности всех подданных дона Филиппа, находившихся в Англии и имевших несчастье прибыть туда из Нидерландов. Началась «…война конфискаций…», и герцог Альба обнаружил, что он ее проигрывает – стоимость собственности, попавшей в руки англичан, впятеро превышала стоимость того, что удалось захватить ему самому. Королеве Елизавете было сделано мирное предложение – согласно ему, все захваченное должно было вернуться своим законным владельцам. К сожалению, в мирное предложение был включен и пункт о «…захваченных генуэзских фондах…».
Юристы английской Короны немедленно разъяснили, что и речи не может быть о том, чтобы считать деньги, занятые англичанами у банкиров Генуи «…на коммерческих началах и с их полного согласия…», захваченными фондами.
Испанцы сочли, что английские юристы своей наглостью и разбоем превосходят даже английских пиратов.
В общем, ссора продолжалась вплоть до 1573 года, когда ее наконец удалось уладить на том, что обе стороны удерживают то, чем владеют. Но нам важно сейчас знать не то, каким образом уладились англо-испанские торговые свары, а то, что герцог Альба попытался поднять мятеж католиков на севере Англии, надеясь использовать в качестве знамени Марию Стюарт. Это было важным обстоятельством, имевшим значительные политические последствия, и на его фоне неудачное «третье плавание» Джона Хокинса выглядело пустяком.
Но пустяк этот как фактор в англо-испанских отношениях впоследствии перерос в нечто более чем серьезное.
IV
Начиналось все относительно невинно – в 1560 году Джон Хокинс появился в Лондоне и начал убеждать богачей из Сити дать деньги на его первую работорговую экспедицию в Африку и Испанскую Америку. В свое время Папа Римский во избежание конфликтов в заморских колониях поделил новооткрытые земли между «…возлюбленными чадами своими…», Испанией и Португалией. Англия в число возлюбленных чад не вошла, и не в силу каких-то религиозных разногласий – в ту пору в отношениях между Римом и Генрихом Восьмым никаких разногласий не наблюдалось, – а просто потому, что английские корабли в ту пору за океан не плавали.
И Испания, и Португалия всячески старались сохранить свою монополию и делали все возможное, чтобы не пускать иностранцев в свои владения. Но больно уж широки оказались эти владения, и больно уж много дыр оказалось в заборах, которыми они пытались их огородить.
Вот Джон Хокинс и предложил пайщикам своего предприятия воспользоваться этими дырами. В испанских владениях в Новом Свете наблюдалась большая нехватка рабочей силы, а в португальских владениях в Африке можно было нахватать много рабов. И если захватить этих рабов в Африке, наплевав на запреты Португалии плавать туда, и продать рабов в испанских колониях в Америке, наплевав на запрет Испании на торговлю там, то можно было заработать хорошие деньги.
В Лондоне идею Хокинса оценили. В число акционеров предприятия вошли глава Московской компании Лайонел Дакетт и лорд-мэр Лондона Томас Лодж. В октябре 1562 года три корабля под командованием Хокинса отправились в плавание. Вообще говоря, на сегодняшний взгляд вся затея выглядит ошеломляющей по степени дерзости. Легко сказать – «…три корабля Джона Хокинса…», а вот если поглядеть на вещи, так сказать, поподробнее, то выясняется, что одно из его судов – «Иона» – имело водоизмещение всего в 40 тонн. Два других были ненамного крупнее – «Соломон» водоизмещением 120 тонн и «Swallow» – «Ласточка» – 100 тонн.
С этой эскадрой Хокинс добрался до побережья Гвинеи и умудрился добыть больше тысячи невольников. Конечно, у него не было достаточно людей для экспедиции в глубь Африки, так что он ограничился налетом на прибрежные деревни, но главную долю его добычи ему принесло чистое пиратство. Португальцы и сами занимались работорговлей, и их возможности захвата невольников были пошире, чем у Джона Хокинса, – так что он, не вникая в тонкости международного права, попросту захватил несколько португальских кораблей, уже нагруженных рабами, и присоединил их к своей флотилии. После этого он пересек Атлантику и сбыл свой товар на острове Эспаньола. Местная испанская администрация, конечно же, знала о запрете на торговлю с англичанами – но если некие люди предлагают по сходной цене нечто очень нужное, то ни покупатели, ни инспекция не так уж рвутся выяснять, есть ли у них должным образом выправленные лицензии. Так что портовые власти постарались ничего не заметить.
В Англию Джон Хокинс вернулся богатым человеком.
V
Вторая экспедиция Хокинса отправилась в путь в октябре 1564 года и вернулась в Англию через 11 месяцев, в сентябре 1565-го. Все обошлось вполне успешно – пайщики получили, по разным оценкам, от 30 до 60 % прибыли, и среди пайщиков были уже не только купцы, но и важные лица с хорошими связями при дворе. Во всяком случае, королева Елизавета предоставила в распоряжение Джона Хокинса настоящий крупный корабль водоизмещением в 700 тонн. Корабль носил странноватое на теперешний взгляд имя – «Иисус из Любека» – он был стар, невыносимо скрипел при каждом повороте снастей, был неуклюж и неповоротлив, тек, как решето, – но в глазах капитана Хокинса все эти недостатки искупались тем, что «Иисус из Любека» имел большую грузоподъемность и был оснащен хорошей артиллерией. Вот это последнее обстоятельство ему очень пригодилось. Губернаторы испанских колоний получили строжайший приказ из Мадрида о запрещении всякой торговли с иностранцами, виновных же в нарушениях приказа примерно наказали. Так что когда Хокинс со своим живым товаром добрался до испанских портов, власти запретили ему разгрузку и распродажу груза.
