Алексей Ракитин - Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)

— «космодромного спецназа» никогда не существовало, охрану космодромов во все времена существования Советского Союза несли самые обычные солдаты срочной службы. Они никогда не привлекались к поиску мест падения разгонных ступеней ракет-носителей;

— после октябрьского 1957 г. Пленума ЦК КПСС, снявшего с должностей Г. К. Жукова (являвшегося до того Министром обороны) и С. М. Штеменко (был начальником ГРУ Генштаба), произошло резкое сокращение сил специального назначения в составе Вооруженных Сил СССР. Если при создании спецназа в 1950 г. в составе армий, округов и флотов были организованы 46 отдельных рот специального назначения, то после октябрьского 1957 г. Пленума их осталось всего 6 в периферийных округах, находившихся в высокой степени готовности к началу военных действий. Все внутренние военные округа СССР лишились подразделений спецназа. Причиной этой реформы явился страх политического руководства страны (лично Хрущёва, осведомлённого о собственной непопулярности среди военных) перед использованием военной верхушкой спецподразделений в целях государственного переворота. Военному спецназу было категорически запрещено принимать участие в операциях на территории СССР. Когда в 1961 г. в Новочеркасске начались беспорядки, Министерство обороны для их подавления было вынуждено использовать самые обычные строевые мотострелковые части, поскольку ближайшее подразделение спецназа находилось чуть ли не за 1 тыс. км южнее, в Армении. Появление военного спецназа на Сев. Урале в феврале 1959 г. абсолютно невозможно;

Советский спецназ по мнению многих истовых «исследователей» трагедии группы Игоря Дятлова — это такие выродки, которым «покрошить в капусту» советских людей завсегда было в удовольствие. Насмотревшиеся отечественной «чернухи» последних лет, эти «исследователи» всерьёз верят, что солдаты и офицеры советского спецназа сначала крушили черепа и рёбра и лишь затем думали головою. Этим мифотворцам, прежде чем городить околесицу, имело бы смысл хоть немного изучить историю вопроса, о котором они берутся судить. И тогда, глядишь, они бы с удивлением узнали, что в январе 1959 г. в Советском Союзе вообще не существовало ни одного подразделения спецназа, способного появиться в горах Северного Урала. МВД и КГБ не имели в своём составе подразделений соответствующего профиля, а ГРУ Генштаба Министерства обороны держало свои части только в приграничных округах и группах войск.

— также абсолютно невозможно появление в окрестностях Холат-Сяхыл и «спецназа КГБ». В результате нескольких трансформаций послесталинской поры знаменитое Бюро № 1 (по диверсионной работе за границей), существовавшее в МГБ на правах отдельного Управления и имевшее штат под 1 тыс. человек, выродилось в 13 отдел 1-го Главного управления с численностью личного состава всего лишь 82 чел. Падение значимости этого подразделения хорошо видно на понижении ранга его руководителя: если П. А. Судоплатов был генерал-лейтенантом, то И. А. Фадейкин, возглавлявший отдел в 1959 г., всего лишь полковником. Этот спецназ не мог быть использован внутри страны согласно Положению об отделе, а его применение вне СССР могло иметь место только по письменному указанию высшего государственного руководства. Глубоко засекреченное Бюро № 2 МГБ СССР (было ориентировано на «выполнение специальных заданий внутри СССР по пресечению особыми способами враждебной деятельности, проводимой отдельными лицами»), под руководством генерал-майора В. А. Дроздова, на деятельности которого мы ещё остановимся в этом очерке особо, формально было расформировано 1 сентября 1953 г. Хотя личный состав этого крупного подразделения остался в штатах КГБ и приёмы и навыки оперативной работы исчезнувшего Бюро утрачены не были, всё же появление специалистов этого профиля на Холат-Сяхыл следует счесть абсолютно невозможным. Бюро № 2 — это городской спецназ, «заточенный» под действия в городской среде и абсолютно бесполезный для боевой работы в тайге на лыжах. В этом смысле даже самый пьяный и слепой на оба глаза мансийский охотник являлся «спецназовцем» в большей степени, чем костоломы из Бюро № 2;

— в Советском Союзе вообще не существовало практики собирать упавшие на землю части ракет-носителей ввиду полнейшей бессмысленности этого занятия (сбор металлолома в нехоженной глухомани и вывоз его вертолётами с финансовой точки зрения себя не оправдывает). Лишь в 90-х гг. прошлого века по требованию международных и отечественных природоохранных организаций появились планы (и началась их частичная реализация) по экологической реновации полей падения отработавших ступеней ракет и вывозу частей последних для утилизации. Кстати, не всегда сбор фрагментов ракет проходил спокойно — местные жители частенько не желали расставаться с нужным в хозяйстве «железом», особенно головными обтекателями большого диаметра и жаловались на действия «сборщиков металлолома»;

— кислородо-керосиновые ракетные двигатели не представляют для людей большой опасности в районе падения, двигателей же баллистических ракет, на ядовитом гептиле в 1959 г. не существовало. Кстати, ядовитость последнего также сильно преувеличивается неспециалистами, его ПДК (предельно допустимая концентрация) всего лишь в 20 ниже чем у хорошо всем знакомого нашатырного спирта. Доказывая опасность гептиловых ракет представители экологических организаций оперируют искусственным понятием «плановый пролив топлива в месте падения», которое на самом деле ничего не выражает. В величину «планового пролива» они записывают остатки топлива в баках, которые не могут быть выбраны толпливной арматурой в силу её конструктивных особенностей. При этом экологами по умолчанию считается, что всё топливо попадёт в грунт и воздух в районе падения. Остатки этого топлива и в самом деле могут быть весьма значительны, для ракеты «Циклон-3», например, они составляют 616 кг. гептила для первой ступени и 215 кг. — для второй. Но реально значительного загрязнения местности на месте падения не происходит в силу того, что ступени теряют герметичность на большой высоте, причём зачастую со взрывом, так что на землю попадает в худшем случае несколько вёдер топлива. Тщательные исследования показали, что уже в 100 м от места падения любой разгонной ступени присутствие гептила не обнаруживается ни в воде, ни в грунте, ни в растениях. Т. о. даже если предположить, что на склон Холат-Сяхыл упала разгонная ступень неизвестной «гептильной» ракеты, то для химического поражения «дятловцев» это должно было произойти в непосредственной близости от палатки. Однако следов падения с большой высоты многотонных фрагментов ракеты никто из поисковиков в районе перевала не наблюдал;

— даже если считать, что какая-то гептиловая ракета всё же упала возле палатки на склоне Холат-Сяхыл и члены туристической группы Дятлова получили химическое поражение от пролива топлива, совершенно непонятно для чего несуществующему «космодромному спецназу» надо было их убивать. Практики подобных «зачисток» собственного населения ни до 1959 г., ни после не существовало. В качестве подходящего примера можно привести случай падения 26 января 1983 г. ракеты-носителя рядом с деревней Брин-Наволок в Холмогорском районе Архангельской области. Министрество обороны провело там большую спасательную операцию, вывезло жителей деревни, но никому и в голову не пришло расстрелять или рассадить по тюрьмам свидетелей произошедшей катастрофы. Можно вспомнить и катастрофу стратегической ракеты Р-16 в октябре 1960 г. на Байконуре, в результате которой погиб первый Главнокомандующий РВСН Главный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин. Мало кто знает, что причастными к тайне этой трагедии оказались люди вообще не имевшие допуска к секретным сведениям — работники больницы, куда привозили пострадавших, и жители ж/дорожной станции Тюратам, в основном казахи, не имевшие к космодрому ни малейшего отношения. И что же? КГБ никого не расстрелял, не рассадил «по кутузкам» и даже не стал отбирать подписки о неразглашении — люди сами понимали мощь довлеющей над ними государственной тайны и защищающего эту тайну КГБ;

— ракета зенитного комплекса С-75, принятая на вооружение в ноябре 1957 г. и имевшая жидкостный двигатель второй ступени, не могла оказаться на склоне Холат-Сяхыл ввиду своей малой дальности (29 км у первой модификации). Совершенно непонятно откуда могла прилететь эта ракета, поскольку о частях ПВО в районе Северного Урала в то время ничего не известно. Сухопутные войска Вооружённых сил СССР имели в 1959 г. на вооружении ракетные комплексы малой дальности Р-11М с жидкостной ракетой 8К11 дальностью стрельбы до 180 км. Три ракетные бригады, оснащённые этим вооружением, были развёрнуты в Прикарпатском, Киевском и Воронежском военном округах, т. е. учебные пуски их расчётов никак не могли привести к случайному попаданию ракеты в окрестности Холат-Сяхыл.