Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней
В итоге целину распахали и собрали «сливки» — несколько хороших урожаев, которыми толком воспользоваться не сумели: из-за нехватки хранилищ зерна, его ссыпали в овраги и придорожные ямы. А потом случилось то, о чем предупреждали — пыльные бури, плодородный слой целины унесло ветрами.
«Антипартийная группа» припомнила Хрущеву все «проколы», в том числе и целину. Однако Хрущев, хоть и с трудом, но удержался и в свою очередь стал громить политических противников. КГБ доложил, что у Первухина были явные связи с «антипартийной группой», и не успевшего толком насладиться изысканной кухней члена Политбюро отправляют в отставку.
Министром среднего машиностроения становится Ефим Славский. Но если Малышев, Завенягин и Первухин были еще одновременно и заместителями Председателя Совета Министров и курировали в соответствии с этим создание «ракетно-ядерного щита», то Славскому достался только один пост министра «Средней Маши», а все остальное отошло «своему человеку» — Брежневу, которого Хрущев на свое горе «вытащил» из Казахстана в Москву.
В следующем 1958 году Никита Сергеевич назначает сам себя Председателем Совета Министров, чтобы «сосредоточить в своих руках власть необъятную» и довершить разгром противников.
Чтобы набрать себе политические очки, Хрущев при вступлении в должность премьера объявил об одностороннем прекращении ядерных испытаний в СССР.
В КБ-11 схватились за голову — с ними никто даже не посоветовался, а как раз на подходе был новый термоядерный заряд, тот самый, который благодаря принципиальным изменениям внесенным Трутневым и Бабаевым, обещал дать существенный выигрыш в эффективности, дешевизне и технологичности. Этот заряд должен был принят на вооружение и пойти в серию, но без испытаний такое становилось немыслимым.
В конце концов, решили — учитывая непредсказуемость Хрущева, а также его частые шарахания из стороны в сторону, подождать и осмотреться. А новый заряд готовить, тем не менее, к испытаниям.
На Западе в предложении Хрущева заподозрили подвох — де-мол, Советы провели и закончили испытания чего-то нового и более эффективного, а теперь намерены помешать США и Англии закончить свои программы. Вот после выполнения этих программ Запад готов прекратить ядерные взрывы.
Вскоре Хрущев пошел на попятную — дал указания КБ-11 продолжать взрывы. Со стороны такая поспешность и шараханье выглядело весьма непривлекательными. Курчатов пытался убедить Хрущева быть последовательным, но только рассорился с ним.
В ноябре 1958 года новый заряд испытали — он действительно дал то, что от него ожидали. По этому поводу Курчатов сказал в 1959 году:
«…Испытания оказались весьма успешными. Они показали высокую эффективность некоторых новых принципов… В результате Советская Армия получила еще более мощное, более совершенно, более надежное, более компактное и более дешевое атомное и водородное оружие».
Обида № 2
Еще в середине 50-х на Западе, появились публикации о создании в США «чистой» водородной бомбы. Поскольку радиоактивны только осколки ядерного деления, а продукты синтеза сами по себе вовсе не радиоактивны, то в «хорошей» термоядерное бомбе — то есть в бомбе, где основную энергию взрыва дает синтез (у американцев, как уже говорилось, его доля уже доходила до 95–97 % и объявлялось о разработке бомбы, где вообще отсутствует деление) — в такой бомбе нет радиоактивных осадков, и тогда становится допустимым массовое применение «чистого» термоядерного оружия. От «чистой» бомбы, мол, будет использоваться лишь ударная волна, которая разрушит укрепления, строения и боевую технику, а местность, люди и животные заражены не будут…
Политбюро обратилось к Курчатову с просьбой, чтобы ядерщики осудили разработку «чистой» бомбы, разоблачили ее «вредную суть», не осуждая при этом обычный «термояд».
У Курчатова воздействием радиации на организм, на его наследственность занимался всемирно известный (только не в СССР!) биолог и радиогенетик Николай Тимофеев-Ресовский. В середине 20-х он выехал в Европу, где работал по приглашению зарубежных ученых. В 1937 году Тимофееву-Ресовскому было велено вернуться в СССР, где его уже ожидала камера на Лубянке и место в братской могиле, но он решительно отказался. Войну он встретил в Германии, где продолжал исследования, несмотря на сложность и двусмысленность обстановки. Его сын за участие в движении Сопротивления был расстрелян в фашистской тюрьме.
После оккупации Германии его, разумеется, обвинили в сотрудничестве с фашистами и бросили в лагерь. Курчатов спас Тимофеева-Ресовского, организовав для него на Урале «шарашку», где тот и занимался исследованиями по радиогенетике. Однако, Курчатов не мог поручить ему выступить публично, поскольку тот, как и Королев, был еще на положении зека, и тогда Игорь Васильевич обратился к Сахарову.
К тому моменту как раз один из физиков КБ-11 рассказал Андрею Дмитриевичу о влиянии последствий ядерных взрывов на здоровье и длительность жизни населения планеты. Сахаров с охотой взялся за выполнение неблаговидного поручения Политбюро. Но при этом сильно перестарался — обругал как «чистую», так и «обычную» водородную бомбу. Вот как это получилось.
К тому времени имелась статистика о воздействии ионизирующих излучений на среднюю продолжительность жизни врачей — рентгенологов. Радиация приводила к раковым заболеваниям, потери иммунитета и преждевременной смерти. Кроме того, радиация вызывала мутации в бактериях и вирусах, что приводила к новым формам известных болезней человека таких, например, как грипп, и также к преждевременной смерти.
В итоге по известному количеству ионизующих частиц, которые появляются при ядерном испытании вытекало, что после каждого взрыва мощностью в одну мегатонну должно погибнуть более 10 000 человек. Причем большая часть жертв приходится на излучение от радиоактивного углерода, который возникает в атмосфере при поглощении термоядерных нейтронов атомами азота. А это случается при взрыве как «чистых», так и «нечистых» бомб. Таким образом, Андрей Дмитриевич охаял не только «ихнюю» новую разработку, но и «нашенское» термоядерное оружие.
К тому времени суммарная мощность всех проведенных на Земле взрывов составила почти 50 мегатонн, что означало гибель около полумиллиона человек. Правда, гибель анонимную, нельзя сказать определенно — кто именно и когда умрет, тем более, что ионизирующее излучение постоянно идет из космоса и оно по силе даже превосходит (пока!) интенсивность излучение радиоактивного углерода. Но даже, если как-нибудь и удалось бы установить, что конкретный человек скончался от радиации углерода, то наказать виновных чаще всего невозможно. И дело не только в том, что нельзя выявить — «ихняя» ли это радиация или «наша», а и в том, что период полураспада углерода около 5000 лет и даже по прошествии 10 000 лет в атмосфере останется четверть нынешнего опасного углерода, от которого будут умирать люди далеких (от нынешних виновников) поколений. Эта анонимность и порождает безнаказность, выход один — в запрещении атмосферных испытаний.
Свои расчеты и выводы Андрей Дмитриевич опубликовал в журнале «Атомная энергия». Позже, в 1959 году подготовленную им аналогичную статью, но более популярную, перевели на многие языки и через посольства, представительства и пропагандистскую литературу стали распространять на Западе.
Разрешение на публикации обеих статей давал лично Хрущев, который так не заметил «крамолы».
Возможно, Андрей Дмитриевич полагал, что его вскоре назовут пророком или мессией, поскольку он с обидой замечает: «Все эти публикации… не были замечены на Западе — ни учеными, ни прессой, ни государственными деятелями. Вероятно, потому, что моя фамилия еще почти никому не была известна, а сопоставить ее с фамилией автора работ по управляемой термоядерной реакции, о которых говорил Курчатов за два года перед этим, — на это мало у кого хватило памяти и ассоциативных способностей (я и сейчас… часто удивляюсь, как плохо умеют западные журналисты и радио пользоваться архивами… и как мало их интересуют новые имена)».
Ну, насчет «авторства» по управляемому термояду уже говорилось, а вот западных журналистов, которых «мало интересуют новые имена», надо, конечно, охаять и заклеймить — чтобы больше не обижали своим невниманием!
Гуманист и душелюб
А чтобы впредь не обижали и в дальнейшем интересовались новыми именами, решил Андрей Дмитриевич хорошенько пугнуть западных журналистов и заодно весь мир — пусть теперь потуже напрягают «ассоциативные способности»! Для чего предложил построить и взорвать водородную бомбу мощностью в 100 мегатонн!! Небось содрогнуться тогда от ужаса и хорошенько запомнят его фамилию и «ученые, и пресса, и государственные деятели».
