Николай Стариков - Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года)
Вышинский: Ну, и что же?
Арнольд: Потом он мне сказал: «Я тебя проверил в течение 3 месяцев, считаю тебя энергичным и волевым человеком, поэтому на тебя падает задача осуществить террористические акты. Для этого я тебя свяжу с Черепухиным». Он связал меня с Черепухиным и сказал: «Вот тебе человек для работы»…
Вышинский: Какие вы акты подготовляли?
Арнольд: Мне было указано два места для производства террористических актов: одно место на шахте № 3, а другое место – это шахта № 8.
Вышинский: Ну, рассказывайте. Что же у вас пропал вдруг голос? Когда организовывали террористические акты? Против кого?
Арнольд: Первый террористический акт был в 1934 году, в начале года, вернее сказать, весной.
Вышинский: Против кого?
Арнольд: Против Орджоникидзе.
Вышинский: В чем он заключался?
Арнольд: Заключался он в том, что мне конкретно Черепухин сообщил, что «завтра приезжает Орджоникидзе. Смотри, ты должен будешь выполнить террористический акт, не считаясь ни с чем».
Вышинский: Ну, и что же?
Арнольд: Я это предложение принял. На следующий день я подал машину, потому что я, как начальник гаража, как член партии, был вне всякого подозрения. Подал машину к поезду. В нее сели Орджоникидзе, Эйхе и Рухимович. Я повез их на немецкую колонию, а оттуда они просили меня поехать на Тырган, а когда мы въехали на гору, то меня попросили остановиться на горе, чтобы посмотреть на весь Прокопьевск. Потом остановились у комплексной шахты № 7–8–9. Черепухин меня предупредил, что там все готово: «там увидишь препятствие, и на этом препятствии совершишь аварию». И вот, когда я спускался с горы, я развил довольно большую скорость, километров 70–80 в час, и, примерно, за полтора километра увидел препятствие. Я сразу быстро подумал, что это как раз то место, где я должен сделать аварию. Не зная, какое это место, я не знал, что со мной случится… Поэтому я уменьшил скорость, быстро остановился, а потом свернул на мост налево, а должен был ехать прямо.
Вышинский: Не решились?
Арнольд: Не смог этого сделать.
Вышинский: Не смогли, не решились? Это наше счастье. Второй случай?
Арнольд: Ко мне утром приезжает в контору Черепухин и говорит: «Сегодня будет Молотов. Смотри, опять не прозевай». Я говорю, что я же не прозевал. Он говорит: «Знаю, как ты не прозевал». Тут я понял, что за мною кто-то следит. Я ответил, что сделаю. Я подал машину к экспедиции. Место, в каком я должен был сделать аварию, я знаю хорошо: это – около подъема из шахты № 3. Там имеется закругление, на этом закруглении имеется не ров, как назвал Шестов, а то, что мы называем откосом – край дороги, который имеет 8–10 метров глубины, падение примерно до 90°. Когда я подал машину к поезду, в машину сели Молотов, секретарь райкома партии Курганов и председатель краевого исполнительного комитета Грядинский… Мне сказали, чтобы я ехал на рабочий поселок по Комсомольской улице. Я поехал. Когда я стал только выезжать с проселочной дороги на шоссейную, внезапно навстречу мне летит машина. Тут думать мне было некогда, я должен был совершить террористический акт. Смотрю, вторая машина летит мне навстречу. Я тогда понял, что Черепухин, значит, мне не поверил – послал вторую машину. Я думать долго не успел. Но я испугался. Я успел повернуть в сторону, в ров, и в этот момент меня схватил Грядинский и сказал: «Что ты делаешь?»
Вышинский: Что вас здесь остановило?
Арнольд: Здесь меня остановила трусость…
Председательствующий: Защитник тов. Казначеев имеет вопрос.
Казначеев (обращаясь к Арнольду): Я прошу вас уточнить, какой промежуток времени вы состояли в троцкистской организации?
Арнольд: С 1932 года и по 1934 год.
Казначеев: Когда вам давались поручения произвести террористический акт, вас предупреждали о том, что если вы не выполните его, то это будет угрожать вашей жизни?
Арнольд: Давая свое согласие на такое поручение, я боялся, что, если я не выполню, меня будут подозревать, как ненадежного человека и уничтожат.
Казначеев: То есть, вы боялись мести?
Арнольд: Да.
Казначеев: А какие-нибудь угрозы были с чьей-нибудь стороны?
Арнольд: Черепухин и Шестов мне не прямо говорили об этом, а говорили, что за измену мы тебя уберем.
Казначеев: Разрешите попутно вопрос к подсудимому Шестову. Вы подтверждаете в этой части объяснение Арнольда?
Шестов: Да, я могу подтвердить, что был намек сделан Арнольду на его нехорошее прошлое.
Казначеев (к Арнольду): Когда вас вербовали в троцкистскую организацию, вы ориентировались, хотя бы элементарно, в их программе?
Арнольд: Меня убедили, что троцкистская организация сильна, что она будет у власти и что я в последних рядах не останусь.
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ЛИВШИЦА
Вышинский: Подсудимый Лившиц, расскажите, когда вы возобновили свою подпольную троцкистскую преступную деятельность?
Лившиц: Когда Логинов вернулся из Берлина в начале 1932 года, он мне рассказал о встречах с Пятаковым, о тех новых установках, которые он получил от Пятакова.
Вышинский: Как вы отнеслись к этому?
Лившиц: Я Логинову определенного ответа не дал, но заявил, что встречусь с Пятаковым и узнаю от него. Во второй половине 1932 года я встретился с Пятаковым, и он мне повторил по существу то, что говорил Логинов.
Вышинский: И о терроре говорил?
Лившиц: О терроре и о разрушительной работе. После разговоров с ним я согласился на возобновление активной борьбы.
Вышинский: Какую должность вы тогда занимали?
Лившиц: Начальника Южных железных дорог.
Вышинский: И что же дальше последовало?
Лившиц: Дальше, когда я приехал в Харьков, я поговорил со своим заместителем Зориным.
Вышинский: Почему вы к нему обратились с такого рода разговором?
Лившиц: Я его знал, как скрытого троцкиста, и поэтому я с ним разговаривал. В беседе с Пятаковым было условлено начать с того, чтобы не обеспечивать полностью погрузки угля.
Вышинский: То есть, вы начали со срыва программы?
Лившиц: Да. У нас вагонов было мало, полностью нехватало на общую погрузку. А кроме того я грузил уголь неполностью, использовал вагоны на второстепенные грузы.
Вышинский: Чего вы добились этим?
Лившиц: Из-за этого уголь накапливался на шахтах. Время от времени ко мне приезжали комиссии из Москвы, которые заставляли нас этот уголь вывозить. Мы вывозили. А потом опять накапливали.
Вышинский: В течение какого срока начали вы это делать?
Лившиц: В течение зимы 1933 года. В конце 1933 года я встретился с Пятаковым и рассказал ему, что делается на дороге. Он же мне рассказал о существовании объединенного центра и о существовании запасного, так называемого, параллельного центра. Тут же он мне сказал, что на члена центра Серебрякова возложено руководство вредительской контрреволюционной работой на железнодорожном транспорте, и предложил мне связаться с ним.
Вышинский: Вы связались с Серебряковым?
Лившиц: Связался. В конце 1933 или в начале 1934 года. Рассказал ему о той работе, которую я провел на Южной железной дороге. В то время я уже был начальником Северо-кавказской дороги. Серебряков мне сказал тогда, что он привлек к вредительской работе на транспорте Арнольдова А. М., Миронова. Назвал он еще Розенцвейга и Мирского. Он говорил также, что Арнольдов проводит по заданию Серебрякова вредительскую работу по линии эксплоатации и что Серебряков вместе с ним обсудили вопрос о срыве плана перевозок; Затем Арнольдов проводил работу по срыву вагонного хозяйства.
Как раз тогда решался вопрос о строительстве четырех вагоноремонтных заводов. Арнольдов представил дело так, что каждый из этих заводов будет стоить по 15–20 млн. руб лей и что в течение полутора лет можно будет их построить и пустить. В конце концов оказалось, что они стоили каждый больше, чем по 60 млн. рублей, и строили их около 3 лет.
Вышинский: Сознательно тянули?
Лившиц: Да. В этой же беседе Серебряков предложил организовать на Северо-кавказской дороге, на которой я работал, срыв налива нефти для весенней посевной кампании. Этого мы не сделали потому, что налив находился под очень строгим контролем.
Вышинский: А были попытки сделать это?
Лившиц: Во время разговора с Серебряковым я ему сказал, что дело это очень сложное, и фактически ничего сделать нельзя было, потому что за наливом следил уполномоченный СТО. Вторая работа, которая проводилась нами на Северо-кавказской дороге, – это недодача порожних вагонов на Донецкую и Юго-восточную дороги под погрузку угля. На Северо-кавказской дороге мною было привлечено к работе несколько человек, из них Колоколкин – бывший начальник политотдела ростовского отделения эксплоатации, в последующем он был заместителем начальника политотдела и начальником политотдела Северо-кавказской дороги.
