Вальтер Гёрлиц - Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945

Пока дома шла отработка получения новых веществ, Гинденбург и Людендорф приступили к планированию грандиозной операции против русских, собираясь взять их в клещи. Но нерациональное распределение сил между востоком и западом позволяло проводить только ограниченные операции. Это полностью соответствовало стратегии Фалькенхайна о нанесении ограниченных, но эффективных ударов. С помощью такой стратегии он надеялся парализовать наступление русских и добиться стабилизации Восточного фронта. Его целью было создание стратегического гласиса для защиты Силезии, Венгрии и Моравии.

Конечно, было необходимо принять и какие-то решительные меры. Становилось все более ясно, что Италия в скором времени выйдет из лагеря союзников, поскольку Австрия решительно отказывалась оплачивать ее нейтралитет ценой итальянского Тироля. Фалькенхайн безуспешно пытался оказать давление на Австрию, принудить ее согласиться на более примирительную позицию. Не удалось – за долгую жизнь Франц-Иосиф лишился слишком многих областей. Неудовлетворительной была и обстановка на Балканах. Сербия преграждала путь к Турции. Позиция Болгарии и Румынии в значительной степени зависела от успешности войны, ведущейся в России. Британский флот предпринял попытку захватить Константинополь, и в 1915 году Британия высадила войска в Дарданеллах. Теперь даже Фалькенхайн понимал, что главный театр военных действий расположен на востоке.

В начале 1915 года по предложению Фалькенхайна штаб перебрался в Верхнюю Силезию, и Фалькенхайн приступил к подготовке прорыва карпатского фронта в районе Горлице-Тарнова. С этой целью была сформирована новая 11-я армия под командованием Макензена. В ее состав входили три германских корпуса и один австрийский, две германские пехотные и одна венгерская кавалерийская дивизии. Начальником штаба был назначен полковник фон Сект, которого Людендорф считал одним из наиболее способных молодых штабных офицеров. Гинденбург и Людендорф должны были перейти в наступление в Курляндии и Литве. Если Людендорф рассчитывал предпринять попытку осуществить новые шлифеновские Канны, то Фалькенхайн хотел всего лишь обезопасить фронт, протянувшийся от Литвы до Восточной Галиции.

Сект писал о наступлении Макензена, которое началось 2 мая 1915 года, что перед войной подобный прорыв был бы запрещен. Однако действия Макензена оказались весьма успешными. Он двинулся на Перемышль и Лемберг, в то время как на севере германские дивизии двигались на Варшаву и Брест-Литовск. Победа следовала за победой. Единственная трудность состояла в том, что никто из них не принимал решений. Фалькенхайн надеялся, что поражение русских армий даст возможность дипломатам договориться о сепаратном мире. Сект даже рассматривал возможность возобновления традиционных дружеских отношений между двумя странами. Но хотя в Стокгольме были предприняты попытки прозондировать почву, из этого ничего не вышло. Германия испытывала недостаток в дипломатах уровня Бисмарка. Кроме ослабления русских армий и захвата ряда гарнизонов, включая Варшаву, единственным ощутимым результатом операции стало то, что Болгария присоединилась к Тройственному союзу. А вот Италия объявила войну Австрии. Таким образом, счет остался прежним.

С этого момента германским армиям уже не предоставлялось передышки. Единственное, что теперь волновало германский и австрийский штабы, так это сокращение численности людских ресурсов, продовольствия, боеприпасов и усиление британской блокады. Они напоминали капитана тонущего корабля, который пытается устранить течь в бурном море.

По-прежнему не удавалось прийти к общему мнению. Людендорф настаивал на мощном наступлении на востоке. Гольц, «военный романтик», защищал свой вариант решения «восточной проблемы». Хетцендорф был за вывод Италии из войны, а Фалькенхайн, опасаясь огромных территорий России, размышлял о невозможности прорыва на западе и не брал в расчет итальянский фронт. Осенью его стратегия против Сербии дала ощутимые результаты, когда совместными усилиями Австрии, Болгарии и Германии был открыт путь к Турции. Но даже в этом случае Фалькенхайн не мог сказать, когда утихнет шторм, в эпицентре которого оказался германский корабль, и каким курсом следует вести его в тихую гавань. По мнению Секта, ситуация складывалась таким образом. В начале войны Германия стремилась уничтожить военные силы трех западных противников. В тот момент она могла бы реализовать свою цель. Во всяком случае, имелась вполне реальная возможность выполнить намеченное. Затем Германия решила победить Россию. В этом она потерпела неудачу из-за нерационального распределения сил и неправильно распорядившись собственными первоначальными успехами. С этого момента у Германии не оставалось сил для полного уничтожения врага. Не считая нового химического оружия, в 1915 году появилась надежда на использование субмарин для прорыва британской блокады.

Совершенно ясно, что исход войны для держав Центральной Европы заключался в основном в решении сырьевого вопроса, однако весьма сомнительно, что Германия была в состоянии вести подводную войну. Император создал мощный военный флот, но имеющиеся в наличии несколько субмарин не решали сути дела. Тирпиц безуспешно настаивал на введении в бой «флота открытого моря», но тот так и простаивал в порту, если не считать сражения, не имевшего решающего значения, у полуострова Ютландия в 1916 году.

Следовало более, чем когда-либо, сосредоточить внимание на подводной войне, и адмиралтейство стремилось заручиться в этом вопросе поддержкой Фалькенхайна. К сожалению, Фалькенхайн не мог правильно оценить свои возможности. Похоже, он не понимал, как низки его шансы на успех и какие возможности давала подводная война, которая могла бы втянуть в противостояние США.

Подводная война была, конечно, тесно связана с проблемой промышленного производства, что, в свою очередь, поднимало не менее сложные социальные вопросы. На протяжении десятков лет не складывались отношения между рабочим классом и офицерским корпусом, но в первые месяцы войны Генеральный штаб столкнулся с невероятным энтузиазмом тех, к кому до недавнего времени испытывал отвращение и недоверие.

В довершение ко всем трудностям наступила эпоха так называемого «военного социализма». Военное министерство и Генеральный штаб были вынуждены вмешиваться в процесс производства пищевых продуктов и вооружения. «Военный социализм» мог дать результаты только в случае существенного изменения традиционной экономики и удовлетворения требований рабочих в части повышения жизненного уровня. Таким образом, Фалькенхайн должен был сыграть роль Шарнхорста или Гнейзенау; полная нелепость для людей вроде Фалькенхайна. Так что ничего удивительного, что в этом вопросе Генеральный штаб потерпел фиаско.

Как бы то ни было, но в 1915 году резко возросло влияние Генерального штаба. Под давлением канцлера Фалькенхайн согласился на разделение офицеров военного министерства и Генерального штаба. Это не означало, что Генеральный штаб откажется от обретенного влияния, поскольку новым главой министерства был не кто иной, как генерал фон Гогенборн. В Верховном командовании не были представлены люди, имевшие реальную значимость, такие, как начальник имперского штаба, главы имперского военного, морского и гражданского кабинетов и даже начальник Генерального штаба. Власть принадлежала таким незначительным фигурам, как начальник оперативного отдела Таппен, полковник Бауэр, начальник отдела, связанного с техническими вопросами артиллерии, полковник Николаи, преемник Хенча на посту начальника разведывательного отдела. Самое главное, что начальники штабов различных воинских подразделений, Сект, Куль, Лоссберг, Хейс и Рейнхардт, благодаря интеллекту которых было проведено много блестящих боев местного значения, приобретали больший вес, чем командующие армиями. Началась эпоха правления Генерального штаба.

Время от времени возникала идея уступить место для ведения войны начальникам штабов нового поколения, при этом Фалькенхайма сделать канцлером, Людендорфа начальником Генерального штаба, а Секта генерал-квартирмейстером. Однако этому проекту было не суждено претвориться в жизнь, поскольку он затрагивал чувство собственного достоинства части офицеров. В этом отношении весьма типична позиция, которую занимал Сект, будучи начальником штаба у Макензена. Он не выносил, когда его сравнивали с Гнейзенау. Я, заявлял Сект, уникален. Эта самонадеянность и расчетливая холодность были абсолютно чужды традиции обезличенности, которую поддерживали офицеры Генерального штаба. По сути, это было нарушением традиций.

В этом отношении интересны политические взгляды Секта, поскольку он был самым способным из своего поколения штабных офицеров. Для прусского офицера и юнкера у него были невероятно широкие интересы. Он объездил мир, побывав во время отпуска в мирное время в Испании, Англии, Франции, Северной Африке и Индии.