Максим Григорьев - Обыкновенный фашизм: военные преступления украинских силовиков (2014–2016)
Никита: «И президента нормального выбрали, а не такого, как Порошенко»[348].
Жители и дети Октябрьского района Донецка рассказывают о последствиях обстрела района. Взрослые говорят о том, что никаких военных в Октябрьском р-не Донецка нет, мальчику Виталику просто страшно жить под обстрелами. Ниже приведен полный текст интервью.
Журналист: «Скажите, пожалуйста, вот».
Мужчина: «Украинцы убеждают и доказывают, что украинские войска обстреливают только те места, где находятся военные подразделения и откуда введется огонь. Сказать по-русски? Фигня. Вон военные подразделения, два сидят, и бабушки вон убирают. Это мы военное подразделение? Пусть приедут и тут посидят. И дворники еще, да. А детские сады, что тоже сепаратисты? Уже почти год рассказывают, что там слушать то, что рассказывают. Извините, что я ругаюсь. В двенадцать часов ночи стали стрелять. Мы тут прятались в подвале. Испугались, когда начали стрелять. Очень страшно было. Потому что озарило все. И с пятого этажа повылетало все. Диаметром два метра. Квартира вся засыпана, крыша вся посечена. Откосы только сделали, очень страшно, очень. Падает, вон дом взорвали наш полностью, Вахрушево, 55. Одиннадцатого февраля взорвали полностью дом. Какое там перемирие? С кем? Это же братоубийство? Это как казах на казаха. Украина единая. Нет. У нас такие стрельбы устраивают. Это ужас. Ребенок вон, когда у нас взорвали дом. Мы успели только упасть на пол. Это только после первого выстрела. А потом прыгнули в погреб. А с погреба, потом минут через пятнадцать, тишина. Вышли, а дома нет ни хрена. Вон он. Школа № 50 от нас в пяти метрах, и можете себе представить, дети в школу будут ходить, и будут смотреть на мой разбитый дом. У меня есть дом основной и пристройка. В пристройке живем. Кухня не разбита, в кухне живем. А эти ОБСЕ — на вокзале встречался с ними, разговаривал. Они выслушали, прослушали. И спрашивают, а фотографии нет? Мы не взяли фотографии, я сам фотографировал все. А они мне, мы этим не занимаемся. Они только на вокзале. Наверху только. Сюда вообще все боятся ехать. Потому что у меня соседский дом разорванный. Ему вот так попал снаряд, а мне сверху. Все квартиры нет. Хорошо, что мать умерла год назад. Она этого не видела».
Виталик: «Я тоже тут живу, в Октябрьском р-не. Часто у нас тут бахают, страшно» [349].
Дети из г. Красный Луч рассказывают журналисту о своих впечатлениях о войне. Мальчик Юра вспоминает о том, как взрывной волной от мины, выпущенной украинскими военными, отбросило его напуганную маму в комнату из балкона. Мальчик Арсений не хочет войны, а малыш Вова из Красного Луча переживал бомбежки в подвале. Ниже приведен полный текст интервью.
Юра: «Мама мне рассказывала, что когда она от подруги уходила, закрывала дверь и упала. Она услышала взрыв и от этого упала. От этой мощности.
Она выходила на балкон. От взрывной волны она упала. Она лежала, потом выбежала ее подруга кричит: «Таня. Что случилось с тобой?» Мама говорит: «Ничего страшного, просто я перепугалась. Где-то взорвалось. Ранений нет, слава богу. Это взрывная волна была». Это на Звезде где-то взорвалось. На поселке Звезда или дальше. Я очень переживаю по этому поводу. Была тут еще бомбардировка раньше, я видел еще до войны, как тут самолет летал. Военный. Видно было, что он бомбить летит. Он невысоко летал, километров пять-шесть от земли. Даже выше, он был вот такой. В небе видно было. Он военный был. Летел, мне друзья говорят: «Ой, бомбить летят». Я перепугался сначала. Мама говорит: «Юра не бойся». Потом, после это случая, я в санаторий уехал. И тут началась бомбардировка. Я с Алчевска слышал, «бах-бах» сильное. Потом мне сказали, что это Красный луч бомбят. Я перепугался, думал, что тут пол Красного луча разбомбили, а тут только на поселке Звезда бомбили. И на 3-м микрорайоне или на 2-м задело асфальт сильно. Смерч или еще что-то, не знаю. Там была воронка, но ее забетонировали».
Журналист: «Мальчик Вова живет в Красном Луче также. Вова скажи, пожалуйста, сколько тебе лет?».
Вова: «Мне пять лет. Когда была бомбардировка, мы с мамой залезли в подвал. И телевизор туда, и DVD принесли. И там мультфильмы смотрели. Взрывы слышно было, но я не боялся, я смелый. Когда я вырасту, я не буду в людей стрелять, мне их жалко. А эти стреляют, потому что война настоящая, плохие и хорошие, а я не хочу, чтобы война была, я хочу, чтобы мир был».
Журналист: «Мальчик Арсений, тоже является жителем Красного Луча».
Арсений: «Мне шесть лет. Когда была бомбардировка, мы были с мамой, бабушкой и Андреем, братом моим. Мы в подвале были. Мы там ночевали. Война — это плохое чувство. Я, когда вырасту, не пойду воевать. Нам война не нужна. Должен быть мир»[350].
В мае — июне 2014 г. частный сектор г. Горловка Донецкой области был неоднократно обстрелян украинской артиллерией. 26 мая 2014 г. в результате очередного обстрела погибли глава семьи Юрий Тув и его 11-летняя дочь Екатерина Тув. В результате обстрела жене погибшего Анне Тув оторвало руку, трехлетний ребенок Захар Тув получил осколочное ранение в спину. Английский журналист Г. Филлипс взял интервью у соседей пострадавших, которые пережили обстрел 26 мая 2014 г. Олег Кичун, Евгений Цупов и другие рассказывают об обстреле и о том, что они делали после обстрела.
О. Кичун: «Стреляли со стороны Дзержинского, я так думаю, у нас здесь, правильно? А свистели несколько зарядов, они полетели. Мы думали, что все нормально. Что-то тут загорелось. Мы с хлопцами вышли сюда. Там все люди подтвердят соседи. Я убегаю. Подбежал досюда. Она лежит без руки, по-моему. Да руки у нее не было и ноги. Я прикрыл ее. Потому, что перемотать даже не было во что. Так сказать, правильно. Она говорит: «Юра». Я его знаю, мы с ним в школе учились. Я к нему. За руку его раз. А у него рука оторвалась. Я потом к нему нагнулся. Говорят, все. Аня говорит: «Может, живой?» Я нагнулся, никого не было еще, не приехали ни ДНР, никто еще не приехал. Нагнулся к нему, у него кровь изо рта пошла. Я глянул на него, а у него ноги оторваны. Я понял, что он умер. Говорят, дети там. Я начал копать. Уже потом подъехали люди, ДНР потом подъехало. Короче, я не знаю, пацаны, какая ситуация. Я живу рядом. Вот смотрите, вот дети. Этот еще только жить начинал» [351].
Е. Цупов: «Вчера, когда это у нас все случилось. Спасибо нашим доблестным войскам, которые воюют, с кем воюют. Видели, что с ребенком сделали? Напополам разорвало. Напополам разорвана. Десять лет девочке. Что же вы, твари, делаете, суки вы подзаборные. Мать ее тоже калека осталась, без руки. И стреляли, я тоже могу сказать, откуда, четко. Вот стреляли со стороны Май-орска, выстрелов штук шесть, семь. Это я с уверенностью могу сказать, точно. Оттуда стреляли, потому что я просто так говорить не буду. Знаю, потому что Юра погиб, это хозяин. И его старшая дочка, Катя, была девочка. Она была напополам разорвана, лежала. Аня была одноклассница моя. Я ее вытаскивал без руки из дома. И ребенок маленький, только родился — две-три недели. Тут же лежал в доме, но ребенку ничего. Его тут же вынесли на улицу и забрали в больницу. А Аня лежала без руки, поэтому так все и получилось. А Юра лежал весь в крови, кусок мяса. Это еще со мной тут было. Тоже два внука были четыре годика и десять лет тоже мальчику. Когда это все началось. Хорошо тут машина была рядом. Мы быстро соскочили, в машину погрузились и их отвез отсюда. Это все потому, что козел он, Порошенко этот, позорный. С кем он воюет? Ну, что это за война такая? Защитники. Выйдут вот в поле, пусть приезжают, посмотрят. Один на один. И пусть с кем угодно воюют, морды друг другу бьют. Но не детей же уничтожать. Украина наша доблестная. Катя погибшая, десять лет ей было, училась в школе, в четырнадцатой. В третьем или четвертом классе. Ходила все время пешком в школу. Ребенок трудолюбивый. Все делала за взрослого всю работу. Но уже нет, все. Кусок мяса остался от ребенка. Две половинки ее собирали. Они, видимо, заходили в дом. Сверху лежала Аня, я, когда подходил, когда взрыв произошел, я перелез через забор. Она была привалена железной балкой какой-то. То есть я поднял балку эту. Вытащил ее оттуда. У нее шок, видно, был. Она собралась и убежала. Начала кричать, где Катя? То есть побежала искать ребенка. Я думал, Юра в доме, потому что как взрыв произошел. Первое попадание это было прямое. Потом опять начались взрывы, давай бежать. У меня тоже дети во дворе были. Я побежал, обратно вернулся. Побежал во двор, начали вторые взрывы попадать. И еще раз туда в огород второй взрыв им попал, и спустя время, когда взрывы прекратились, сразу побежал туда. Забрали ребенка маленького. Аня без руки вышла. Начали искать, ну знаю же, что там Юра должен быть. Начали отрывать, искать. Нашли Юру — он сверху лежал, и потом начали Катю искать. Ее долго искали, минут семь, наверно, точно, не могли найти. Она под камнями лежала. Откопали, а там две половинки лежит. То есть реально, там было не понять, где голова, где что. Потом уже, когда начали раскапывать, было понятно, что две половинки. И Юра тоже лежал, у него голова на кирпиче, на блоке, и потом, когда начали его класть на носилки, он тоже мясо было. Все сразу — он живой, но там врачи посмотрели, какой живой, он там разорванный весь был. Аня без руки, ее там вывели. Она 1983 года. Тридцать один год. Без руки осталась. Без руки. Только что я звонил главврачу, сказали, что ампутировали ей руку по локоть. Она в больнице. Ребенок, который был старше, он тоже в крови. Два или три года почти. То есть ему попал по касательной осколок под лопатку. Тоже оперировали, лежит в больнице. Угрозы для жизни нет, но у ребенка остался шок на всю жизнь. Три года ребенку, ему попал осколок. Он, видимо, в спальне находился. Потому что мы, когда пытались какие-то вещи ценные собрать, чтобы не разворовали, вся постель в крови была. Катя, 11 лет, погибла, Ане, матери, ампутировали руку, Юра погиб — это глава семьи. Там их было четыре человека, и буквально недавно от них родственники, не родственники, а кумовья уехали. Мы как раз ехали, я ехал с работы и только ушли от них кумовья. Они шли по улице там. Как раз попало там, где у них беседка была. Они постоянно там сидели. И как раз туда снаряд попал. Не дай бог, еще и кумовьев приложило бы. Минимум семья, за это ответить того же Порошенко. Как о нем можно хорошо отзываться, о том, что он творит. Он что не видит, куда он стрелял по поселку. Тут просто нет слов. Это же не первый случай. Ну, все же это не показывают, когда это происходит. Буквально на днях, вот там по улице тоже, можете пройти посмотреть, 26 июля, упал снаряд тоже. Семья находилась. Чудом дом остался. Теперь сюда, вот куда они стреляли. Где они тут военных видят, или как. Целый день летал беспилотник, вот они говорят о каком-то прекращении. Целый день летал вчера. Люди говорили, я был на работе. А потом началось к вечеру вот это все, стрельба. Такое впечатление, что он специально туда стрелял. У нее постоянно дети бегали во дворе. И как можно было так стрелять в одно место два раза. Там первый раз попало в крыльцо, а второй в огород. Там буквально пять метров радиус. Специально, у меня такое впечатление складывается. Когда рвануло в первый раз, забор закрыт был. Я как раз дернул калитку, через забор перелез. Тут все в кирпичах, в дыму, в пыли. Подбегаю, тут Анька лежит. Вот тут она лежала. Вот эта балка железная, она под низом лежит. Прямо под низом. Я не знаю, как я ее поднял, она под кирпичами была. Она говорит: «Помоги мне встать». Я говорю: К» уда ты без руки, лежи, сейчас «скорая» приедет». Она говорит: «Помоги мне вылезти». Эту балку поднял, она, как это самое, не знаю, как червяк вылезла. Тут завалено сильно было, получается, тут лежал камень какой-то, и она раз куда-то побежала, туда. Потом начали искать. Видно, что сюда прямо попало. У них тут дверь была, вход, тамбур и туалет. А вот тут был вход, дверь. Вот тут лежал Юрка. Тело туда лежало, на этом шлакоблоке лицо лежало. А вот там ребенок лежал, две половинки. Потом получается, когда бухнуло, ребенок лежал в спальне. Видно, вот здесь. Ребенок, видно, в спальне находился, потому что там вот в крови все. Там вот он был у них, его, видно, не сильно осколком задело. Вот тут у них маленькая, где-то здесь, наверно, была или в кроватке. Не знаю. Потому что вообще не ранена. И потом, когда выводили уже отсюда. Она выбежала и детей сразу по очереди. Или она тут сидела, потому что ее вынесли же позже, потому что она сначала вынесла детей, на улице мы стояли. А потом начали искать. Юру там нашли с ребенком, где я показал, их там откопали. Просто обычный день. Она с детьми сидела, он с работы приехал. Просто сидели дома, потом начались эти взрывы. Они, может, пытались закрыть. Может, гости, что у них были, они со стола убирали. Они обычно в дом заходят. Юра, муж Анны, занимался ремонтом машин. Автослесарь, можно сказать. И они вот сидели, пойдемте покажу, где беседка у них была. Вот тут у них беседка была. Может, со стола убирали, и вот Катя, которая у них маленькая, погибла. Она все время ей помогала. Она ее к труду все время приучала. Бегала, все убирала со стола. Но она такая у них была, молодец. И вот тут у них стол стоял. И всегда к ним гости приходили, они всегда рады были гостям. Люди у них постоянно были, и кумовья приходили. Тут, видно, сидели, может, обедали, а когда это началось, они в Интернете вычитали, что угроза Зыряновки. И кумовья, видать, от них, это предположения мои. Малая, может, со стола помогала убирать. Захар, может, спал. Потому что они все втроем были у входа. Может, они заходили в дом. А второй раз вот сюда упал снаряд. Вот лунка, получается, от заряда. То есть они находились прямо у входа, я Аню вытащил, и снаряд упал прямо сюда. Поднял, и как раз сюда упало. Я тоже испугался за своих и побежал, потому что мои вот находились тут, получается. Отсюда даже видно дверь. Они как раз там находились. Там дом у меня. Находились мы там. Стояли там, и Аню вытащили. Сюда упало, я испугался и побежал, начались серии взрывов. Сразу вот первый, то есть к Юре попал, я побежал сразу, потому что думал чем-то помочь, а потом сразу буквально за ним сюда упало. И серия взрывов, там уже быстро в дом забежали. Там, может, попало. Пониже попало где-то. В заброшенный дом попало. В поле куда-то» [352].
